|
Содержание
Послесловие переводчика
Книга Жана-Мари Шеффера "Что такое литературный жанр?" впервые вышла в 1989 году в парижском издательстве "С\"ей", в серии "Поэтика", издаваемой под руководством Жерара Женетта. Работы этого уже тогда признанного лидера французской структуральной поэтики не раз цитируются в книге Шеффера. Однако сам автор книги -- по образованию не литературовед, а философ. Он родился в 1952 году, в последние годы возглавляет Центр исследований искусств и языка (CRAL) в Национальном центре научных исследований, выпустил около десятка монографий. "Что такое литературный жанр?" -- вторая из них; дальнейшие посвящались в основном эстетике ("Искусство современной эпохи", 1992; "Зачем нужен вымысел?", 1999; "Прощание с эстетикой", 2000), а новейшая книга "Конец человеческой исключительности" (2007) трактует о значительно более общей проблеме -- о воссоединении естественных и гуманитарных наук в свете достижений современной биологии. Работы Шеффера, и особенно его небольшая книга о литературном жанре, могут служить прекрасным примером дружественного и плодотворного сотрудничества двух дисциплин -- структурной теории литературы и философии; правда, в данном случае имеется в виду особая разновидность философии -- аналитическая философия англосаксонского толка, точная логическая рефлексия, имеющая предметом не суть вещей и не удел человека, а процедуры высказывания и формы существования интеллектуальных (в частности, художественных) объектов. Одним из таких объектов является и литературный жанр. Уже Женетт показал, с какими неразрешимыми трудностями сталкиваются попытки определить его как устойчивую сущность: жанровые классификации, усложняясь и сменяя одна другую, никак не могут сложиться в непротиворечивую и более или менее исчерпывающую систему, которая описывала бы многообразие литературных форм. Шеффер делает отсюда радикальный критический вывод: литературные жанры формируются в истории вообще не по одной, а по нескольким несовместимым логикам, и потому дело теории -- классифицировать не сами жанры (такая классификация по определению не может быть научной), а только жанровые логики, способы, которыми они образуются и определяются. Такое описание носит семиотический характер: жанр по сути характеризуется как условный, исторически и культурно изменчивый знак, в котором означающим служит "жанровое имя", а означаемым -- "жанровое понятие, и отношения между этими двумя компонентами определяются конвенцией (точнее, разнотипными конвенциями), подобно значению любого другого условного знака. Фундаментальное различие двух жанровых логик было открыто опять-таки еще Женеттом: с одной стороны, тексты классифицируются по модальностям высказывания -- по тому, что делает человек, высказывающий данный текст (повествует, подражает чужой речи на сцене, прославляет героя, оплакивает покойного и т.д.); а с другой стороны -- по внутреннему устройству самого этого текста, по тому, что в нем говорится (по "осуществляемому сообщению"). Но второй член этой оппозиции, как показывает Шеффер, в свою очередь распадается на три разных режима образования жанров: жанры, определяемые соблюдением эксплицитно выраженных правил (определяемые через метаязык, как это называют в семиотике), жанры, образующие гипертекстуальную традицию, то есть ряд текстов, более или менее точно подражающих, наследующих один другому (служащих друг для друга метатекстами, образцами), наконец, жанры, формируемые задним числом читателем/критиком, который группирует тексты по тем или иным сходным признакам независимо от намерений их авторов. Четыре жанровые логики, тщательно разграниченные и описанные Шеффером, по-видимому, дают исчерпывающую картину классификации текстов, процессы которой составляют важную часть исторического самосознания литературы, то есть входят в состав феномена литературы как социального института. Можно предположить, что они не узко специфичны для литературной классификации и реально могут применяться при образовании "имен" и "понятий", относящихся и к другим социокультурным фактам. Похоже, например, что по аналогичным категориям распределяются названия политических событий. "Историческим именем", обозначающим иллокутивный акт, будет, например, заключение мира (оно может состояться или нет, в зависимости от того, прекратится ли после него война); именем, зависящим от эксплицитных правил, является коронация (она признается таковой лишь при соблюдении положенных процедур и обрядов); примером "гипертекстуального" исторического имени может оказаться революция (называющие себя так события обычно оглядываются друг на друга как на образцы: Великая французская революция -- на английскую, дальнейшие французские -- одна на другую, русская -- на Великую французскую...); наконец, в качестве имени, образуемого по аналогии, можно назвать, например, народное волеизъявление -- класс, в который попадут столь далекие друг от друга события, как новгородское вече, швейцарский референдум, советские выборы... или даже молчание как знак согласия со стороны населения, принимающего тот или иной тиранический режим. Возможность столь расширительного применения разработанной Шеффером метажанровой классификации говорит, во-первых, о ее высокой эвристической ценности, а во-вторых, о необходимости дальнейшей рефлексии, которая позволит уточнить специфику, содержащуюся в логике образования жанров словесности. Еще одна проблема, по большей части оставленная в стороне автором книги, -- это проблема "эволюции жанров", которая была немало скомпрометирована биологизирующими теориями конца XIX века (например, Ф.Брюнетьером -- см. о нем в первой главе книги Шеффера), но все же отсылает к несомненным реальностям историко-литературного процесса. В конце своей книги Шеффер отмечает, что эволюция в строгом смысле слова бывает лишь у жанров второго и третьего типа -- тех, что зависят либо от формальных правил (каковые могут реформироваться), либо от моделей для подражания (каковые тоже сменяют друг друга в истории: скажем, для Вольтера образцом трагедии были пьесы Корнеля и Расина, для Гюго и его соратников -- скорее драмы Шекспира). Однако историческим изменениям подвержены и жанры первого и четвертого типов: некоторые формы акта коммуникации, хотя в принципе и принадлежат к числу вечных возможностей человеческой речи, реально то начинают, то перестают практиковаться в истории (например, в годы английской революции пуритане закрыли в стране все театры), а образование аналогических текстуальных классов тоже подчиняется такому историческому фактору, как мода, в каждую эпоху выделяющая модные жанры и подверстывающая к ним разнородные произведения, порой даже созданные на много веков раньше. В какой мере возникновение/исчезновение иллокутивных практик и смена жанровых мод могут рассматриваться как формы литературной или общекультурной эволюции, каковы внутренние процессы, регулирующие при этом устройство текстов и значение "жанровых имен", -- это проблемы, еще требующие своего решения. Повторим: возможность таких экстраполяций теории, предложенной Жаном-Мари Шеффером, свидетельствует о плодотворности теории. Можно рассчитывать, что эта небольшая, четкая по изложению книга (правда, читать ее надо внимательно, прослеживая точную аналитическую логику авторских рассуждений), с запозданием вводимая в российский научный оборот, даст полезную пищу для умов, интересующихся запутанной проблемой литературного жанра. Сергей Зенкин
Об авторе
Жан-Мари ШЕФФЕР (род. в 1952 г.)
Французский философ, директор Центра исследований искусств и языка
(CRAL) в Национальном центре научных исследований. Автор ряда монографий
по эстетике и теории литературы. Его работы переведены на английский,
немецкий, итальянский, испанский, португальский и другие языки. В книге
"Что такое литературный жанр?" (Париж, 1989) Ж.-М.Шеффер дает систематический
анализ критериев, по которым литературу принято делить на роды и жанры,
и приходит к выводу, что эти критерии отсылают не к одной, а к четырем
разным логикам. |
|||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||