|
Оглавление
Введение
Отечественная и зарубежная критика по-разному объясняла, но практически единодушно признавала такую обособленность лингвистической мысли эпохи Просвещения (см.: Фуко, 1977, с.314–316; Алпатов, 1998, с.56; Dumas, p.189; а также Harnois, Haz ard, Mounin, Ruegg, Sahlin, Wartburg, Wolf и пр.) Главный упрек, предъявляемый последующей критикой в адрес философов и грамматистов, пытавшихся разработать теорию языка, – так называемая "антинаучность" большинства положений, выдвинутых европейскими (и французскими в том числе) теоретиками языка: "...целых три века составители французских грамматик громоздили правила и детские системы, вместо того чтобы ограничиться рассмотрением фактов..." (Браше, с.7). Актуальность детального изучения по возможности наиболее репрезентативной составляющей языковедческого наследия, содержащегося в корпусе французской гуманитарной науки XVIII века, представляется очевидной по следующим причинам: Прежде всего, недостаточно изученным выглядит именно тот раздел философского наследия французского Просвещения, о котором исследователи истории лингвистических учений писали как о малопредставительном. По всей видимости, то детальное и серьезное исследование, которому неоднократно подвергались французские грамматики (Auroux, Droixhe, Pariente, Bellot-Antony, Бокадорова) и изложения теоретических взглядов на вопросы языка в сочинениях французских энциклопедистов, может выглядеть вполне исчерпывающим материалом, составляющим наиболее существенную часть общего корпуса исследовательских работ в области истории создания теорий языка. Общее положение дел в сфере рассуждений о языке во Франции XVIII века определялось взглядом на язык как универсальное явление, исследование которого проводилось в рамках философских сочинений. Кроме того, весьма существенным обстоятельством выглядит формирующаяся тенденция к разработке исследовательского аппарата чисто лингвистического свойства, которая проявляется именно в философских работах, включающих языковедческие разделы. Это обстоятельство практически не фиксировалось в европейской истории науки последних лет, и редчайшие упоминания о нем заслуживают пристального прочтения: "Тема языка как универсального явления... спровоцировала во Франции XVIII века дискуссии философского и лингвистического направлений. Значит, утверждение, что в те времена существовала некая единая "теория языка", которая могла бы охарактеризовать интеллектуальный характер эпохи, слишком упростило бы научный контекст, включавший два основных уровня рассуждений – метафизический и лингвистический" (Bartlett, p.28). Таким образом, именно в тех самых обширных философских трактатах, предполагавших своей целью по возможности полное изложение всего корпуса знания о человеке, содержится наиболее ценный лингвистический материал. Как уже говорилось, включение этого матери ала в философские сочинения в XVIII столетии оставалось еще вполне традиционным приемом, поскольку проблемы языка и соотношения речи и мысли естественным образом с древнейших времен (Платон, Аристотель, Квинтилиан, Августин) считались важнейшими составляющими общей суммы рассуждений о месте человека в мироздании и способах реализации его отношений с миром. Весьма актуальным и целесообразным представляется исследование всего лингвистического материала, содержащегося в научных сочинениях разного плана – философских трактатах, грамматиках общих и частных, энциклопедических статьях и первых санскрито-логических работах французских авторов XVIII века. Наибольшее внимание при этом будет отведено философским и санскритологическим сочинениям. Такая выборка материала может быть объяснена следующим образом – прежде всего, нужно подчеркнуть высокую степень весьма убедительной, если не исчерпывающей, изученности французских лингвистических традиций, изложенных в Грамматиках, написанных французскими авторами XVIII века, такими как Бозе, аббат Жиро, Сикар, Бюффен, Тьебо, Де Саси, Ренье-Демарсе, Д'Оливе и др. Детальное рассмотрение лингвистических концепций, содержащихся в работах ведущих французских философов эпохи Просвещения, представляется существенным и как попытка наиболее полного освещения становления метода анализа языка и его составляющих. Именно философия предоставила современной лингвистике практически весь нужный материал, на основе которого впоследствии создавались такие необходимые для формирования научного течения навыки, как критическое описание разнообразных языков, размышления о соотношении мысли и речи, а также разрабатывались теория знака, концепция психологической и физиологической составляющих языка и другие основополагающие лингвистические вопросы и проблемы. Всесторонний анализ этих сочинений представляется крайне актуальным и в связи с возросшим в последние десятилетия XX века научным интересом к истории мысли. Подобную ситуацию можно объяснить различными факторами. Наиболее существенный из них – общая тенденция к пересмотру основных положений филологического наследия прошлых столетий, главными представителями которой в современной французской науке следует считать М.Фуко, Ж.Деррида, Д.Друакса, С.Ору и др. Помимо этого, сама картина истории лингвистики способна приобрести иной вид вследствие детального анализа предсанскритологического лингвистического наследия, в особенности, лингвофилософской его части. В одном из наиболее фундаментальных исследований по теории языка, изложенном Л.Ельмслевом, говорилось о том, что "язык, рассматриваемый как знаковая система и как устойчивое образование, используется как ключ к системе человеческой мысли, к природе человеческой психики... Рассматриваемый как колеблющееся и изменяющееся явление, он может открыть дорогу как к пониманию стиля личности, так и к событиям жизни предыдущих поколений... На язык ныне смотрят, как на ключевую позицию, которая открывает перспектив ы во многих направлениях" (Ельмслев, с.265). Эти слова довольно очевидным образом могут быть отнесены как точное определение главной составляющей французской лингвофилософской мысли XVIII столетия, а еще точнее, предреволюционного периода в истории французской науки. Рассматриваемые в данной работе теории языка будут датированы периодом с 1715 до 1789 гг., так как именно в эти временные рамки критики, как правило, "помещают" период Просвещения в общем контексте рассуждений об истории науки. "Обычно французский XVIII век начинают с 1715 года и заканчивают 1789 годом. Франция в этот период переживала небывалый расцвет, правда не во всех сферах жизни" (Dumas, p.245). Одним из наиболее существенных положений данной монографии представляется, прежде всего, соображение, которое выглядит более чем уместным в приведенном выше рассуждении Ельмслева о ключе к системе человеческой мысли. В основных философских сочинениях французских ученых, начиная с сороковых годов XVIII века, обнаруживается явное стремление не столько к определению взаимоотношений мысли и речи, хотя и это положение не теряет приоритетных позиций в то время, сколько к сведению языка и мысли в форму отношений не отражения, но, скорее, объяснения или толкования. В ходе исследования становится ясным, что наиболее серьезными гипотезами в процессе решения самых актуальных вопросов лингвистики был особенно богат именно изучаемый период развития французской филологической науки. Рассуждая о гипотезе, как самой распространенной форме выражения научной мысли, приходится признать и резко негативное отношение исследователей позднейших периодов к науке гипотез. С этим определением довольно часто ассоциировали гуманитарную науку XVII I века. В этой связи существенным и немаловажным пунктом исследования представляется рассмотрение "столкновения" двух принципиально различных научных позиций – филологической науки гипотез и фактов. Рассмотрение этой сложной расстановки сил в области науки о языке не предполагает конфликта, обычно возникающего между старым и новым методологическими комплексами. Сосуществование прежних лингвофилософских концепций с зарождающимися экспериментальными практическими работами, последовавшими за открытием санскрита и санскритоцентризма, представляется одним из интереснейших периодов в истории всей французской филологии. С одной стороны, ученые, работавшие в обозначенной нами традиции науки гипотез – Кондильяк, Руссо, Ламетри, Кабанис и др., – создавали все более глубокие исследования в области основных вопросов языка. С другой – новые ученые-экспериментаторы и путешественники, представляющие соответственно науку фактов – Анкетиль-Дю-перрон, Керду, Де Саси и др., – собирали в экспедициях на Востоке и исследовали огромный лингвистический материал, который явился существенным вкладом для построения основы сравнительно-исторического метода языкознания. Промежуточное, более стабильное и традиционно установленное положение между двумя указанными научными направлениями занимали Грамматики, основная задача которых сводилась к описанию компонентов языка с проявлением селективно-нормативных тенденций в отношении всего существующего запаса информации по современному французскому, основным европейским и древним языкам. Такое расположение главных линий, по которым распределялся поток научных работ по исследованию вопросов языка, определяет структуру данного сочинения. Первый раздел монографии – "Наука гипотезы" – посвящен исследованию лингвистических теорий, содержащихся в сочинениях французских философов второй половины XVIII века. Очевидно, что совершенно необходимым является детальное изучение прежде всего философского материала, включающего наиболее существенные для развития языкознания положения. Последовательные выводы, которые можно сделать на материале каждого в отдельности рассматриваемого учения, позволят проследить за бесценным процессом аккумулирования теорий, созданных в контексте науки гипотез, и дальнейшей перцепцией этих теорий наукой фактов. Основные положения философии языка выражены во множестве сочинений, которые относятся к разным эпохам и школам, но так или иначе связывают принципы исследования языка с общефилософскими. "Вопрос об отношении мысли к слову ставит лицом к лицу с другим во просом – о происхождении языка, и наоборот, попытка уяснить начало человеческой речи, неизбежная при всяком усилии возвыситься над массою частных данных языкознания, предполагает известный взгляд на значение слова для мысли и степень его связи с душевною жизнью вообще" (Потебня, с.17). В высказанном сжатом определении полномочий науки, изучающей соотношение языка и мысли, чувствуется бесспорное влияние французских ученых, разрабатывавших эту теорию в XVIII веке (Кондильяка, Руссо, Ламетри, Кабанис а и др.). Подобное сопоставление рассуждений выдающегося российского лингвиста и философа с рассуждениями французских философов, интервал между которыми равен столетию, может свидетельствовать только в пользу высокой научной ценности оставленного ими философско-лингвистического наследия. Вопрос о происхождении языка не может не рассматриваться в данном исследовании, несмотря на его очевидный и прочный статус "недоказуемого". В наиболее репрезентативном виде это положение формулируется Н.Хомским (Chomsky, 1972, р. 6–8, 1986, р. 90–92 и Bertrand, p.7). Рассмотрение именно этого вопроса и его трактовки в разнообразных учениях французских исследователей XVIII века представляется необходимым в силу его выраженной связанности с еще более общим вопросом языкознания – сформулированным Потебней как "значение слова для мысли" и традиционно формулируемый как связь мысли и слова (Fumaroli, Волков, Рождественский и др.). Таким образом, внимание к разнообразным трактовкам проблемы происхождения языка, содержащимся во французской лингвистической традиции XVIII столетия, имеет не только вполне очевидный археологический смысл – исследование этого вопроса может пролить свет на общую философско-лингвистическую картину, сложившуюся во французской науке рассматриваемого периода. При внимательном прочтении всего лингвистического материала, содержащегося в корпусе философских сочинений, становится очевидным особый принцип ситуационной и антрополого-лингвистической реконструкции, характерный для науки XVIII века. Стоит отметить, ч то своеобразие этого принципа в дальнейшем станет отправной точкой для критиков XIX столетия, которые сформулируют довольно четко обоснованный корпус "претензий" к своим предшественникам, возвеличившим гипотезу как "царствующий" в гуманитарных науках метод. Наиболее репрезентативно такая реконструкция-гипотеза выглядит в одном
из исследуемых нами сочинений – трактате Э.-Б.де Кондильяка "Опыт
о происхождении человеческих знаний" ( Вопрос о творении
языка человеком решался каждым из исследуемых философов по-разному. Общим
методологическим пунктом для многих учений явилась позиция интуитивного
подхода к проблеме.
Для того чтобы в контексте современной лингвистической
традиции сформулировать степень ценности интуитивных операций, относимых
к области исследования языка, представляется целесообразным анализ основных
положений европейской философии относительно как интуитивного знания вообще,
так и интуитивных гипотез, служивших существенной креативной базой для
построения языковедческих теорий. Следует напомнить, что гипотеза постепенно
реабилитируется в контексте современных европейских (и французских в том числе) лингвистических теорий (Гийом, Пирс, Сеше, Auroux, Droixhe). Так, Пирс
высказывает весьма ценное мнение о том, насколько мышление человека
адаптируется к селекции гипотез, то есть перцепция гипотетического материала
человеческим сознанием происходит в соответствии с врожденной способностью
оценивать нужные и ненужные гипотезы. Это положение, против которого
решительно выступал Хомский, а в дальнейшем и его последователи,
представляется одним из существенных моментов, заслуживающих особенного
внимания в контексте данного исследования. С одной стороны, оно является
непосредственным и, более того, немедленным продолжением многих французских
ранних психолингвистических теорий, и с другой – обозначает тенденцию,
которая явно характерна и для французских теоретиков языка XX столетия.
Таким образом, реабилитируется столь привычная в XVIII столетии и практически
отвергаемая в дальнейшем гипотеза.
Ближе к концу XVIII века все большее
внимание французских ученых уделяется психологии и физиологии речи (Кабанис,
Ламетри и др.). В подобных исследованиях становятся очевидными две тенденции:
с одной стороны, к минимизированию врожденных способностей человека
и с другой – объяснение любых способностей (врожденных и приобретенных)
с точки зрения разнообразных нервно-физиологических процессов, уже
не нуждавшихся в интуитивном объяснении, так как все возможные сведения о них
получались путем научного эксперимента.
Таким образом, при анализе всего материала, который современными
исследователями мог бы быть назван лингвистической составляющей французских
философских доктрин XVIII столетия, возможно проследить за процессом
формирования методов. Основные методологические линии, которые будут
рассмотрены в этом сочинении, следующие: исследование соотношения языка
и мышления; физиологическое объяснение языка, демонстрирующее уход
лингвистической мысли из области метафизики; линия, непосредственно выходящая
из предыдущей, а именно дифференцированное построение гипотетических
и фактических положений. Эти направления остаются в полномочиях философии,
несмотря на сложившийся методологический рисунок, вполне законченный
и оформленный для того, чтобы составить основу для отдельной отрасли
гуманитарного научного знания.
Этот методологический комплекс, который мы
будем называть предсанскритологическим (представленный в многочисленных
сочинениях по теории языка, наиболее выдающиеся из которых будут
проанализированы в настоящем исследовании), развивается в XVIII веке довольно
интенсивно, поскольку помимо рассмотренных далее успешных лингвофилософских
гипотез и положений содержит и принципиальный, уже давно ожидавшийся уход
от метафизики. В самом конце исследуемого периода он сомкнется
с принципиально иным комплексом, который включает следующие линии: прежде
всего, выработку методов исследования фактического лингвистического
материала; установление полномочий нового научного направления; определение
смежных с ним сфер, которые будут использованы для исследований, и, на конец,
определение и номинацию основного метода.
Таким образом, в монографии будет
представлена и проанализирована методологическая ситуация, сложившаяся
во французской научной мысли о языке в наиболее полном и детальном освещении.
Научный интерес оба указанных методологических комплекса представляют
не только в силу их очевидного структурного и компонентного многообразия,
хотя многообразие может служить удачным основанием для обзорного рассмотрения
всего явления в целом. Исследования наиболее выдающихся ученых –
лингвистов и философов, как правило, имеют целью освещение отдельных вопросов
теории языка в контексте преемственности идей. Наиболее характерным примером
подобной тенденции является рассуждение Деррида о наследовании идей
Кондильяка и Дюкло Жан-Жаком Руссо: "По-видимому, Комментарий Дюкло вместе
с "Опытом о происхождении человеческих познаний" Кондильяка (1746) – это
наиболее важные источники "Опыта о происхождении языков". Можно даже было бы
попытаться рассмотреть "Опыт" Руссо как осуществление "философской"
программы Дюкло" (Деррида, с.324).
Безусловно, при анализе разнообразных научных традиций и тенденций необходимо
рассматривать и фактор преемственности и наследования идей. При этом,
в рассуждениях о научных традициях XVIII столетия необходимо учитывать
и обстоятельство формальной открыт ой философской полемики, как правило,
находившей выражение на страницах периодических научных изданий и не менее
часто помещавшейся собственно в корпусе научных сочинений.
Однако вопрос
о формировании методологических принципов предполагает более широкий спектр
задач – и в этом случае центральной позицией исследовательского интереса
станет не отслеживание перцепции идей и научных программ, но, скорее, те
трансформации, которым с течением времени будут подвергаться эти идеи
в теориях языка, разработанных различными учеными, которых критика привычно
привязывает к одной общей традиции.
В соответствии с изложенным принципом
и будет строиться первая часть монографии, целиком посвященная анализу тех
языковых теорий, которые целиком могут быть отнесены к области французской
философии XVIII века. Исследуемые лингвистические учения размещены
в соответствии с хронологическим принципом (от Кондильяка до Кабаниса, то
есть с середины до конца XVIII столетия) – таким образом станет очевиднее
обсуждавшийся ранее фактор преемственности лингвистических идей. В разделе
"Наука гипотезы" рассматриваются исключительно те учения, гипотетические
положения которых будут оценены в соответствии с излагавшимся выше положением
Пирса о целесообразности (или полезности) гипотез, то есть те, в которых
содержатся идеи, несомненно ценные для формирования лингвистической науки
в ее современном виде.
Разнообразный археологический материал,
представляющий особую ценность для истории науки и сделавшийся поводом для
позднейшей критики объявить всю гуманитарную науку того времени "антинаучным
периодом", не будет рассматриваться в данном исследовании.
Хомский так кратко характеризирует современный взгляд на европейские
лингвистические учения досанскритологического периода: "Все, что предшествует
XIX веку, еще не лингвистика и может быть описано в нескольких словах"
(2005б, с.19).
Целесообразность исследования французских лингвистических
теорий указанного периода, помещаемых в сферу философии, определена главным
итогом такой работы – подробным описанием и выявлением наиболее ценных для
формирования лингвистической науки концепций.
Поскольку основным упреком
в адрес идей цитируемых ученых со стороны критики являлась их приверженность
гипотезе, то первый раздел данного исследования будет целиком посвящен науке
лингвистических гипотез. Значимость для формирования лингвистической науки
некоторых теорий, разработка которых велась на основе гипотез, становится
очевидной не только в результате их исследования, но и при анализе их
воздействия на позднейшие варианты решения основных вопросов языка.
Наука факта, основные положения и принципы которой создавалась
в течение определенного и довольно ярко ощутимого промежутка времени
(последняя четверть XVIII века), не провоцирует ожидаемого выраженного
конфликта с предшествующим методологическим комплексом науки гипотез.
Этим обстоятельством в первую очередь можно объяснить включение
раннеиндоевропеистского периода французского языкознания в корпус данной
работы. Рассмотрение первых индоевропеистских концепций позволяет сделать ряд
существенных наблюдений в отношении формирования методов новой науки –
и здесь будет важным особый взгляд на новые принципы отбора материала,
на разработку комплекса приемов, применяемых впервые для проведения
исследования факта, наконец, на определение или констатацию самого факта.
Подход к исследуемой проблеме во втором разделе работы будет аналогичен
подходу, проявленному и в первом ее разделе – здесь также будут рассмотрены
и изучены исключительно те французские ран-неиндоевропейские исследования,
роль которых в общем процесс е становления этой науки выражена и несомненна.
Раннеиндоевропеистским представляется возможным название краткого периода
в истории европейского (и французского в частности) языкознания, который
имеет следующие временные границы – от конца 70-х годов XVIII века
(подобное датирование определено первой публикацией сочинения Г-Л Керду, то
есть 1767 годом) до года выхода в свет труда Ф.фон Шлегеля "О языке
и мудрости индийцев" (1808), поскольку с этим сочинением принято связывать
начало сравнительно-исторического языкознания.
Этот более чем короткий
с точки зрения общеисторического подхода промежуток времени содержит целый
комплекс лингвистических фактов и проблем, которые заслуживают и пристального
внимания и по возможности подробного изучения в силу очевидной существенности
и собственно лингвистической идеи в фазе своего зарождения и не менее
очевидной селективности в отношении всего уже называемого "старым"
лингвофилософского материала и попыток его инкорпорирования в новый
формирующийся материал.
Таким образом, именно соединение двух различных
методологических комплексов в рамках единого общего исследования позволит
наиболее четко проследить за динамикой формирующейся лингвистической мысли,
за "пересечением традиций рационалистического и романтического мышления"
(Хомский, 2005 а, с.20).
В связи с установленным общим принципом
представляется целесообразным ограничение круга исследуемых учений двумя
авторами – упоминавшимся выше Керду (1691–1779)
и Анкетиль-Дюперроном (1731–1805). Прежде всего, необходимо отметить
то обстоятельство, что оба эти имени чрезвычайно редко упоминаются
в критической литературе (Деррида, Фуко, Шрадер).
Немногочисленные
специальные исследования (S. Мurr, А.Маковельский) имеют целью скорее
обозначение места этих ученых в формировании общекультурных
и лингвокулыурологических процессов во Франции, и практически ни в одном
из них не содержится материалов, посвященных собственно лингвистической
деятельности обоих ученых. Такова участь в современной истории науки
исследователей, научное наследие которых составляет поистине бесценный
лингвистический материал, так как главным образом оно представляет собою
вклад французской стороны в общеевропейскую новую лингвистику.
Исключительный лингвистический материал, обнаруженный в анализируемых
в данной работе сочинениях Анкетиль-Дюперрона и Керду, представляет
первостепенный интерес с точки зрения исследователя становления
методологического комплекса нового научного направления.
Прежде всего, оба имени достойны упоминания. Поскольку в отечественной
истории лингвистических учений эти исследователи упоминаются впервые, то
следует представить научный вклад, внесенный каждым из них в преобразуемую
науку о языке, в особом контексте, предполагающем общие трансформационные
тенденции, в которых присутствуют черты старой и новой методологии.
Наконец, исследование французской лингвистической мысли XVIII столетия
было бы невозможным без включения в корпус изучаемых вопросов материала общих
и частных Грамматик, который представляет собой наиболее репрезентативную
часть всего французского филологического наследия указанного периода.
Тем не менее, Грамматики не стали основным объектом анализа данного
исследования. Возможная парадоксальность этого положения объясняется двумя
причинами. Во-первых, в отличие от первых двух линий (представленных
философскими и раннеиндоевропеистскими сочинениями), подвергающихся
пристальному исследовательскому вниманию, эта линия наиболее полно изучена
в указанных выше работах.
Таким образом, попытка повтора аналогичного исследования
никоим образом не обогатила бы данную работу наблюдениями и соображениями,
обладающими выраженной научной новизной. Анализ упомянутого грамматического
наследия, предпринятый на основе общего критического пересмотра основных
научных положений указанных исследований, предполагает иную задачу,
не составляющую центра интереса данной работы.
Кроме того, помимо очевидной
высокой степени изученности всего корпуса лингвистических разработок
французских грамматистов, несмотря на их выраженное разнообразие, следует
отметить, что главным образом в задачу Грамматик входили фиксирование
и селекция имеющегося языкового материала. Наиболее выразительно
охарактеризована ситуация с французскими Грамматиками в сочинении Мишеля
Белло-Антони, одного из современных французских специалистов по теориям языка
XVIII века: "...Эпоха Просвещения замечательна и обилием сочинений,
посвященных исследованию нашего языка и способам его преподавания: вслед
за "Грамматикой..." Пор-Рояля стали во множестве публиковаться трактаты,
элементы, замечания, начала, размышления и рассуждения, и выпутаться из этих
грамматических зарослей читателю было не всегда под силу" (Bellot-Antony
p.28).
В этой связи представляется, что анализ множества основных
грамматических идей не может быть доказательством при выявлении процессов
формирования и динамики лингвистической мысли.
Тем не менее, Грамматикам
будет отведено некоторое место в данной работе, и степень привлечения этого
материала целиком будет определяться возможностью его соотнесения с ее
основными задачами. Лингвистические концепции французских грамматистов
представлены в работе фрагментарно, и в этом случае принцип отбора
материала, так же как и в двух основных ее частях, строился исключительно
на демонстративной и доказуемой значимости этих концепций для анализа
методологической динамики или для построения теорий языка.
Очевидно, что
обращение к теме исследования всего корпуса французских лингвистических
теорий XVIII века предполагает, по возможности, составление наиболее полной
детальной разработки сложного комплекса разнообразных положений,
образовывающих это малоизученное и чрезвычайно важное для исследователя
языка научное направление, которое формально можно представить в виде трех
выявленных параллельных уровней течения лингвистической мысли.
В данном
исследовании предпринята первая в истории отечественного языкознания попытка
всестороннего анализа определяющих направлений французской лингвистической
мысли XVIII века и определения роли этого периода в становлении лингвистики
как самостоятельной науки.
Рождение всей европейской лингвистики
из античной языковедческой традиции слишком очевидно и не подлежит сомнению.
Основные вопросы языка были поставлены в рамках греческой философии
и сохранили свои приоритетные позиции в европейской философской науке вплоть
до конца столетия. Немногочисленные варианты решения этих вопросов, главным
из которых был вопрос происхождения языка и его предназначения, в течение
веков выражались в наиболее существенных сочинениях, которые можно было бы
отнести к области теории языка. Умозрительные рассуждения на эту тему
автоматически ставили и другие, смежные вопросы (выведение грамматических
категорий и свойств; общие логические принципы анализа языка; соотношение
мысли и речи) и, с другой стороны, всевозможными способами укрепляли позицию
языковых вопросов и проблем в рамках философской науки, так же как и сама
тема языка была неотделима от основного круга философских тем.
"В течение
веков... язык оставался объектом философского умозрения, а не объектом
наблюдения. Ни у кого тогда не возникало намерения изучить и описать
какой-либо язык ради него самого или проверить, всюду ли пригодны категории,
основанные на греческой и латинской грамматике. Это положение не изменилось
до XVIII века" (Бенвенист, с.22).
Можно было бы внести несущественную
поправку в определение, данное Бенвенистом двум фазам развития языкознания:
процесс указанной им трансформации лингвистической мысли во французской науке
начался в конце XVIII столетия. В работах Ламетри и, в особенности, Кабаниса
язык становится именно объектом наблюдения, и некоторые гипотезы и открытия,
совершенные в процессе работы над указанными сочинениями, преобразуют главную
философскую линию исследования языка, традиционно называемую метафизической.
Для характеристики последующего периода развития языкознания или второй его
фазы, можно также воспользоваться словами Бенвениста: "Новый этап
ознаменовался открытием санскрита в начале XIX века... С тех пор происходит
становление лингвистики в рамках сравнительной грамматики на основе методов,
которые делаются все более строгими, по мере того как открытия новых фактов
и успехи дешифровки укрепляют принципы новой науки и расширяют ее границы...
Метод, испытанный на индоевропейских языках, становится образцом" (Там же).
Оба цитированные положения на первый взгляд содержат широко известные факты
о двух основных периодах развития лингвистической мысли – так называемых
предсанскритологическом и санскритологическом. Поскольку период развития
лингвистики, который рассматривает язык в соссюровском понимании, то есть
в себе самом и для себя самого, представляет собой по классификации
Бенвениста третью, современную фазу эволюционирования лингвистической мысли,
то представляется целесообразным анализ лингвистической мысли до современного
периода. Тот самый метод, считавшийся образцовым для первых представителей
сравнительно-исторического языкознания, так же как и предшествовавший ему
логико-философский метод анализа языка, пережив фазис единственно возможного
и приемлемого, не заканчивает своего существования, а при условии
трансформирования некоторых черт перемещается в обновленный аппарат прежней
науки.
Вопросы, исследовавшиеся лингвистами-философами и историками языковых
процессов, представляют собой совокупность разнородных положений,
разрешение же этих вопросов не всегда может иметь высокую степень значимости
для нынешнего исследователя истории лингвистических учений.
Таким образом,
далеко не все теории и эксперименты французских лингвистов исследуемого
периода могут рассматриваться как существенный вклад в становление нынешней
лингвистики. Однако проблемы, так или иначе входящие в область лингвистики
в нынешнем ее понимании (а по классификации Бенвениста – находящейся
в третьей фазе своего развития), не могут не связываться с тем корпусом
проблем и вопросов, которые формулировались в разные времена
лингвистами-философами или лингвистами-историками. В связи с этим, мы никак
не можем утверждать, что основополагающие темы, существенные для языкознания,
устаревают по мере методологических инноваций или фактических открытий. Любую
научную проблему, которая и сегодня (как в XVIII столетии) могла бы быть
помещена в научно исследуемую область, называемую языком, в зависимости
от приоритетов каждого периода развития науки возможно актуализировать
заново.
В этой связи особую окраску приобретают методы разрешения
константных для лингвистики проблем (глоттогенез и моногенез языка;
типологическая, генеалогическая классификация языков; знаковые теории;
грамматология; теория метафоры). Очередность, своевременность этих методов
и, кроме того, их разработка и функционирование представляют собой, таким
образом, ряд ценных тем, ожидающих воплощения в исследовательских работах.
Факты и гипотезы, поставляющие ученому материал для описания, анализа
и сопоставления, в разные периоды истории науки представлялись явлениями
принципиально различного порядка. Переоценка ценностей выглядит вполне
естественным явлением в рамках единой научной отрасли и результатом этого
явления всегда будет реставрация (более или менее выраженная) прежних
совокупностей научных вопросов и приемов их разрешения.
Методологический и тематический "стык" двух типов мышления – эпохи
Просвещения и эпохи романтизма – представлял и продолжает представлять для
лингвистов, философов и историков культуры особенный интерес (Гадамер, Фуко,
Хомский).
Этот весьма непродолжительный период в истории европейской
цивилизации продемонстрировал, помимо прочих немаловажных для науки явлений,
совершенно особо выраженный взгляд, обращенный к истокам человеческой
цивилизации. В лингвистике этот взгляд, безусловно, проявился в формировании
исторического принципа исследования материала и во включении в сферу
научно-исследовательской работы исторического факта, который стал настолько
"соединимым" с фактом лингвистическим, что закрытые, не подлежавшие
реконструкции области, становились прозрачными и видимыми. Однако сам принцип
историзма, так резко проявившийся в начале XIX века, целиком основан
на научных принципах Просвещения. "Историческая наука XIX века – это
любимое детище Просвещения – понимает себя саму как его высшее завершение,
как последний шаг в освобождении духа от догматической скованности, как шаг
к объединенному познанию исторического мира, равноправному с познанием
природы современной наукой" (Гадамер, 1988, с.327).
Продолжая рассуждение
в терминологии Гадамера, можно утверждать, что та самая догматическая
скованность, присущая науке до середины XVIII столетия, была нарушена
сформированной всем научно-философским достоянием Просвещения возможностью
разрыва догматической традиции, и это явление само по себе имеет неоценимое
достоинство в ряду конструирующих науку фактов.
Таким образом, разрыв
традиции провоцирует формирование новой традиции. Однако в этой прерывистости
традиций и находится залог непрерывности научного знания.
Сама по себе линия
построения нового метода вне сомнения берет начало из довольно существенно
проработанного в прежней традиции комплекса разнообразных составляющих теорий
языка (Руссо, Кондильяк, Ламетри, Гельвеций, Гольбах, Кабанис). Это
позволяет сделать вывод о том, что если и возможен путь к объединенному
познанию исторического мира вместе с языками мира, отражающими историческую
действительность, то подобное методологическое объединение становится
осуществимым при наличии ранее разработанной системы взглядов на язык и его
составляющие. |
|||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||