Козлова Е.А. Художественный мир индейцев Центральной Мексики:
От Семи пещер до страны Анауак

Анонс

Одним из следствий великих географических открытий, совершенных на заре Нового времени, стало распространение культуры европейского Запада на землях Америки. Открытием и завоеванием "Американских Индий" человечество продолжило движение по пути, на котором отдельные очаги цивилизации, разделенные прежде непреодолимыми пространствами, становились частью единой ойкумены. Книга повествует об искусстве мира, канувшего в историю с Конкистой, как об особом образном языке, раскрывающем мифологическое мировоззрение, корни которого уходят глубоко в местную почву. Индейские народы Мексики пронесли его сквозь века. Не зная его индейских истоков, невозможно по-настоящему понять творчество современных мексиканских мастеров кисти и пера.

Оглавление

Введение

1. Координаты в пространстве: Центральная Мексика

До Конкисты на территории будущей Латинской Америки сложилось несколько культурно-исторических областей, крупнейшие из которых – Мезоамерика в Северном полушарии и Андский регион в Южном.

Центральномексиканский культурно-исторический регион входил в состав Мезоамерики. Он занимал юго-восточную часть Мексиканского нагорья с Мексиканской долиной и прилегающими землями. Природное разнообразие Мексиканского нагорья обеспечило возможность возникновения и развития на его территории множества культур, взаимодействовавших и сменявших друг друга в течение тысячелетий. С древнейших времен здесь селились племена охотников и собирателей, а потом возникали, набирали мощь и соперничали многочисленные города-государства.

Территория Мексиканского нагорья с севера отделена от территории нынешних США полосой пустынь, а с юга ограничена плоскогорьем Чьяпас и низинными землями полуострова Юкатан. Перешеек Теуантепек представляет собой естественную границу, разделяющую два мезоамериканских культурно-исторических региона: Центральную Мексику и земли майя. От восточного и западного побережий внутреннее нагорье отделено хребтами восточной и западной Сьерра Мадре. Горные цепи сближаются на юге, где между ними лежит Мексиканская долина. К ней прилегают соседние долины Пуэблы, Тлашкалы, Морелоса и Толуки.

По сравнению с засушливым севером плоскогорья Мексиканская долина отличается более влажным климатом. Период, когда возможны осадки, длится здесь с июня по ноябрь. В сухое время года потребность населения во влаге с древних времен удовлетворяла цепь вулканических озер. На территории Мексиканской долины со средней высотой над уровнем моря 2 235 м и площадью 4 600 кв. км сосредоточено пять крупных озер. В древности они были богаты рыбой, водоплавающей птицей и пресмыкающимися, тоже служившими объектом охоты.

В период заселения первобытными людьми климат долины, несмотря на ее положение в тропических широтах, был достаточно умеренным благодаря большой высоте. Среди растительности исходно преобладали сосны, ели и просторные луга, дававшие обильную пищу мелким и крупным травоядным животным.

Еще один важный фактор, по сей день влияющий на климат долины, – присутствие действующих высокогорных вулканов. Величайшие из них – Орисаба (5 750 м), Попокатепетль (5 400 м), Иштаксиуатль (5 300 м), Малинче (4 300 м) и Невадо де Толука (4 300 м). Равнинные плоскогорья между горными хребтами представляли собой долины с обилием воды и плодородными от вулканического пепла почвами. Не удивительно, что Мексиканская долина, как и прилегающие к ней меньшие по площади высокогорные равнины, традиционно была плотно заселена и являлась поэтому важнейшим в Центральной Мексике очагом интенсивного культурного развития.

2. Координаты во времени: периодизация

История народов Мезоамерики обычно делится на три этапа. Доклассический, или формативный, включает период с XX в. до н. э. по I в. н. э. Классический для Центральной Мексики как культурного субрегиона определяется как I в. н. э. – IX в. н. э. Постклассический длится здесь с X в. н. э. до XVI в. н. э. Иногда в начале формативного выделяется так называемый докерамический период, определяемый соответственно господствовавшей тогда технологии.

Формативный (доклассический) период

На основании данных археологии принято считать, что за период примерно с XXXVIII до XIV тыс. до н. э. первобытные племена расселились по всей территории нынешней Мексики. Плотнее всего уже тогда была заселена Мексиканская долина. В ее пределах стоянки верхнепалеолитических охотников и собирателей обнаружены в пещерах Тлапакойа и Тепешкиак. К тому же времени относятся памятники материальной культуры на сопредельных территориях – пещеры Уапалкалько (штат Идальго), Вальсекильо (штат Пуэбла), Куэва де Чималакатлан (штат Морелос). Во всех них обнаружены остатки охотничьих трофеев: кости мамонта, мастодонта, бизона, лошади, ископаемого ленивца.

Между 9000 г. до н. э. и 7500 г. до н. э. климат Мексиканской долины стал суше и жарче. В результате исчезли стада крупных травоядных, что послужило стимулом к развитию оседлого земледелия. К IX в. до н. э. в долине Мехико уже существовало девятнадцать земледельческих поселений, среди которых – Куикуилько, Коапешко, Тлапакойа, Тлатилько. Их обитатели возводили святилища на естественных и насыпных холмах и выделывали расписную керамику и лепные фигурки, внешний вид которых свидетельствует об их контактах с обитателями долины Оахаки и ольмеками.

Племена, населявшие Центральную Мексику, на протяжении всего формативного периода испытывали сильное культурное воздействие ольмекской культуры, которую справедливо называют праматерью всех культур Мезоамерики. Она развивалась на побережье Мексиканского залива в XII–V в. до н. э. С ольмеками на территории Древней Мексики появились первые памятники монументального зодчества и связанного с ним изобразительного искусства. Ольмекам принадлежит и честь создания древнейшего в Мезоамерике иероглифического письма. В их культуре происходило формирование основных мифологических образов и мифологем, унаследованных и развитых позднейшими народами. К ольмекской традиции восходят многие из мезоамериканских ритуалов, вплоть до человеческих жертвоприношений.

В I тысячелетии до н. э. в Мексиканской долине насчитывалось уже 75 населенных пунктов. Культура их обитателей обнаруживает тенденции, которые в будущем станут общими для народов Мезоамерики. Основное население долины в этот период сосредоточено на юге. Но начинается постепенное передвижение в более суровые районы, в том числе в долину Теотиуакана, где возникает скромное сельское поселение, на месте которого в классический период вырастет великий город. К 100 г. до н. э. оно уже насчитывает 20 000 жителей. В это время его соперником в борьбе за власть над югом долины становится Куикуилько. Но примерно в 50 г. до н. э. город гибнет под лавой вулкана Шитиль. Стремительный подъем культуры Теотиуакана, который приведет его к почти восьмивековому господству над долиной, начинается на рубеже классического периода.

Классический период

Зарождение классовых отношений и процесс становления ранней государственности, впервые в Мезоамерике начавшиеся у ольмеков, получили дальнейшее развитие на Мексиканском нагорье в раннегосударственных образованиях классического периода. Это, в первую очередь, Теотиуакан, Чолула и Шочикалько. На побережье Мексиканского залива и прилегающих к нему землях ольмеков к этому времени сменили тотонаки с их столицей, получившей от археологов наименование Эль Тахин, и уастеки. Южнее Мексиканской долины, на гористой территории нынешнего штата Оахака укрепляет позиции город-государство, современное археологическое название которого – Монте-Альбан. Сначала это центр формирования культуры сапотеков (VII–IX вв. н. э.), а потом – миштеков (X–XVI вв. н. э.).

Теотиуакан середины II в. н. э. населяли 80 000 человек. Основой могущества города было передовое земледелие с применением оросительных систем, контроль над всеми водными ресурсами долины и основными месторождениями обсидиана. К началу III в. н. э. Теотиуакан превращается в величественный Город Богов, память о котором сохранят предания. Возводятся пирамиды Солнца и Луны, дворец Кецальпапалотль, по сторонам главной магистрали города, Дороги Мертвых, – платформы с постройками. В Мексиканской долине в это время преобладают поселения сельского типа, культура которых испытывает влияние Теотиуакана.

Одновременно с Теотиуаканом укрепляет свое влияние Чолула, расположенная к юго-востоку от него, за пределами Мексиканской долины. Главный памятник ее монументальной архитектуры, пирамида Кецалькоатля, к концу классического периода переживет четыре перестройки, увеличившие ее объем, и достигнет 55 м в высоту. На фоне влияния Теотиуакана в культуре Чолулы прослеживаются также влияния культур побережья Мексиканского залива и Оахаки.

В конце VII в. в Центральную Мексику со стороны побережья Мексиканского залива, с полуострова Юкатан и с запада двинулись новые племена. Ольмеки-шиколанки основали севернее Чолулы город Какаштла и стали контролировать бо2льшую часть долины Тлашкалы вплоть до вулканов Иштаксиуатль и Попокатепетль. Выровняв верхушку высокого холма, они возвели на ней платформы, храмы и алтари. В конструктивном плане пирамиды Какаштлы были аналогичны постройкам Центральной Мексики, существовавшим здесь до них. Однако росписи всех этих сооружений, хотя и включали в себя иконографические знаки местного, т. е. сапотекского и теотиуаканского, происхождения, были отмечены сильным влиянием манеры позднеклассических майя (стиль Путун). В сюжетном отношении часто встречающиеся у художников Какаштлы образы орлов и ягуаров предвещали репертуар будущего искусства тольтекской Туллы.

К началу VIII в. Теотиуакан окончательно приходит в упадок в результате внутренних волнений и соперничества с Чолулой, Шочикалько, Теотинанго и Туллой. Классический период завершается вторжением в южную часть Мексиканского нагорья северных племен охотников и собирателей, говоривших на языке науатль. Под их напором рухнуло большинство сложившихся к этому времени городов-государств.

Варварские племена получили от городского населения долины тотемическое название чичимеки ("пёсий народ"). Они несли черты более архаичных культур пустынной северной части нагорья, и даже культур более северных племен, но постепенно включали в свой обиход элементы местных, земледельческих традиций. Новые раннегосударственные образования этого времени стали результатом миграций племен и этнических смешений.

Постклассический период. Тольтеки

С упадком главных центров классического периода в регионе складывается новая культурная ситуация. Какаштла, Шочикалько и другие города превращаются в крепости. Изобразительное искусство ранней постклассики свидетельствует об усилении позиций воинской знати. Ее представители объединяются в военно-сакральные союзы, покровители которых имеют тотемическое происхождение: койоты, ягуары, орлы.

Постклассический период в Центральной Мексике начинается под знаком гегемонии тольтеков, чьей столицей стала Тулла-Шикокотитлан, называемая также Тула и Толлан. Тольтеки первыми принесли в Центральную Мексику язык науатль. Он потеснил ранее господствовавшие на юге нагорья языки отоми, миштеков и сапотеков и в конце XVI в. стал языком межэтнического общения в ацтекском государстве.

Многие правители постклассического периода с целью упрочить авторитет своей династии возводили свой род к тольтекам. Не исключено, что, поступая так, они подразумевали под этим этнонимом не только современных им тольтеков-науа.

Собственно говоря, представителей археологической культуры Туллы-Шикокотитлана следовало бы называть историческими тольтеками – в отличие от одноименного народа, о котором повествовали историко-мифологические предания народов Центральной Мексики. Тольтеки выступали в них как некий древний народ, создавший и завещавший потомкам комплекс мировоззренческих представлений, а также хозяйственно-практических, художественных и воинских навыков – toltecayotl.

Следует помнить, что название Тулла (или его варианты) на различных этапах доколумбовой истории Мексики кроме столицы исторических тольтеков прилагалось и к таким древнейшим населенным пунктам, как Теотиуакан и Чолула (Толлан-Чоллолан). В силу более долгой истории двух последних и значения их культуры для культуры всего субрегиона, они имели больше прав претендовать на роль легендарной колыбели toltecayotl.

В X–XII вв. численность населения исторической Туллы или Толлана колеблется от 35 000 до 60 000 человек. Как ранее Теотиуакан, она сосредоточивает в своих руках контроль над основными пунктами добычи полезных ископаемых. Это был также крупный ремесленный центр. Но, в отличие от легендарных тольтеков, которых предание рисует мастерами обработки золота и драгоценных камней, реальные ремесленники в основном были заняты производством предметов повседневного обихода. Лишь в немногих мастерских изготовлялись предметы роскоши из белого горного травертина, удовлетворявшие потребности местной знати.

На этапе ранней постклассики (950–1200) бо2льшая часть населения Мексиканской долины тяготела к северу, где вовлекалась в орбиту влияния тольтекского государства. Малозаселенный к этому времени юг продолжал находиться под влиянием соперницы тольтеков Чолулы. Ольмеки-шиколанки сделали свой город сильным центром, контролировавшим долины Пуэблы и Тлашкалы. Конец владычеству Чолулы положила ацтекская экспансия. В 1359 г. Чолула попала под власть Уэшоцинко. Но ее великая пирамида продолжала почитаться всем населением долины как самое влиятельное святилище культа Кецалькоатля.

На подвластных Чолуле землях во времена ее могущества зародился художественный стиль миштека-пуэбла. Постепенно он распространился по территории всей Мексиканской долины и за ее пределы, далеко на юг Мезоамерики. Его влияние заметно в керамике и глиняной скульптуре, в настенных росписях и рукописных книгах рисунков (кодексах). Оно простирается от мексиканских Тлашкалы, Тицитлана и Миштлы до восточного побережья Юкатана и некоторых территорий Никарагуа и Коста-Рики.

К концу XII в. тольтекская держава вступила в период упадка. Ее распад положил начало очередному периоду соперничества за власть над Мексиканской долиной, когда ни один город-государство не мог утвердить гегемонии. В 1244 г. совсем ослабевший Толлан был занят большим отрядом новых пришельцев с севера, науа-чичимеков под предводительством вождя Шолотля. Но вскоре они оставили город, объятый эпидемией какой-то смертоносной болезни, и двинулись дальше, в направлении озера Тескоко. К этому же времени Теотиуакан, теперь заселенный пришельцами с севера, попал в зависимость от города-государства Тескоко.

На протяжение XIII в. племена отоми и науа распространяются по всей долине. Они основывают здесь небольшие города-государства, заключают и разрывают союзы, воюют и делят сферы влияния. Чичимекские правители вступают в династические браки с представителями местной знати и перенимают от них культуру тольтеков. В то же время наследником традиций тольтеков в наиболее чистом виде остается город-государство Коатлинчан.

Таким же чистым примером традиции, но северной, чичимекской, является соперничающая с ним Тенайука, под властью которой были объединены племена отоми, колуа, аколуа, тепанеков. Аколуа, в свою очередь, основали город Коатлинчан (ок. 1260), отоми обосновались в Шальтокане (ок. 1250), тепанеки – в Аскапотцалько (ок. 1230).

Главной пирамиде Тенайуки, влиятельного центра чичимекской культуры, было суждено пережить восемь надстроек, производившихся по истечении пятидесятидвухлетних календарных циклов. Тенайука пребывала в роли столицы до начала XIV в., когда столица была перенесена в Тескоко. Четвертый правитель чичимекской династии Кинантцин перебрался туда вместе со своим двором.

Ацтеки

На рубеже XII–XIII вв. в Мексиканской долине наибольшим влиянием пользовались города-государства Шалтокан,Аскапотцалько, Колуакан и Коатлинчан. Последнему подчинялся основанный чичимеками в 1216 г. Тескоко, позже сыгравший важную роль в утверждении ацтекской державы.

Кто же такие ацтеки, они же мешика, они же теночки, они же колуа-ацтеки?

В 1193 г. в пределы Мексиканской долины вторгся очередной кочевой народ. Согласно преданию, бытовавшему у этого народа, прародиной всех племен Центральной Мексики была местность далеко на севере, называющаяся Чикомосток (Семь пещер). Там жил некий Иланкуэитль, имевший от двух жен семерых сыновей, которые и стали прародителями всех мексиканцев. По более поздней ацтекской версии Чикомосток был родиной не всех центральномексиканцев, а только племен, говоривших на языке науатль, – ацтеков, шочимильков, чальков, тепанеков, тлашкальцев. От сына Иланкуэитля по имени Теноч и вели свой род теночки, которые позже стали называть себя ацтеками. Имя Теноч носил и полулегендарный вождь, при котором около 1325 г. был основан Теночтитлан ("город Теноча").

Другое название того же народа – мешики – произведено, по легенде, от одного из имен бога Уицилопочтли – Мешитли. После того как первым ацтекским правителем-воином был провозглашен сын жительницы Колуакана и ацтека, мешики часто стали именоваться колуа-мешиками. Согласно другой версии, самоназвание племени повелось от имени жреца-вождя Меши, возглавившего исход теночков из Ацтлана, еще одной легендарной страны предков. От нее, в свою очередь, произошел этноним ацтеки.

Миф об Ацтлане пришельцы восприняли от более ранних обитателей Мексиканской долины. В ходе укрепления своего владычества они сделали его основой своей официальной истории, наряду с ранее известным им мифом о Чикомосток. Ацтлан, мифическая страна всеобщего благоденствия, располагалась на острове с большой горой посредине. В ее пещерах некогда обитали, среди прочих племен, и ацтеки. Но их бог Уицилопочтли через своих жрецов повелел им покинуть этот благодатный край и отправиться на поиски страны, в которой они должны стать могущественными владыками.

Ацтекские правители называли свои владения Анауак – "Земля науа". Последний тлатоани Мотекусома II намеревался превратить их в Семанауак ("Вся земля науа"). Для этого следовало включить в пределы его державы всю сушу, заключенную в кольцо мирового океана.

Задолго до ацтеков в числе первых кочевников с севера в Мексиканскую долину переселились племена отоми, говорившие на одном из отомангских языков. Но вскоре новыми волнами пришельцев они были оттеснены в горные районы, где вплоть до Конкисты продолжали вести жизнь охотников и собирателей. Освобожденные земли заняли носители языка науатль. Принадлежавшие к ним племена тепанеков, колуа, аколуа, чалька, шочимильков, мишкиков, куитлауаков и мешика после падения тольтекской власти образовали в Мексиканской долине и на сопредельных территориях около пятидесяти городов-государств. Они имели площадь от 20 до 150 кв. км и население от 5 до 50 тысяч человек. История Центральной Мексики в этот период продолжала оставаться историей соперничества, временных союзов и войн, периодически приводивших к господству тот или иной центр.

Охотники и собиратели теночки, успевшие освоить и основные принципы земледелия, попытались обосноваться на западном берегу озера Тескоко. Местное оседлое население неприветливо встретило потенциальных конкурентов за сельскохозяйственные угодья, к тому же вредивших им во время облавных охот. Но в итоге правитель Колуакана позволил пришельцам поселиться на подвластных ему землях. Долгий период вассальной зависимости, принудительного участия в военных конфликтах сюзерена, унизительных поражений и, наконец, блестящих побед, поразивших колуаканцев, завершился разрешением основать поселение на одном из принадлежавших Колуакану островов посреди озера Тескоко.

Свой город ацтеки заложили в том месте, где по легенде их жрецы увидели большой кактус с орлиным гнездом. Орел сжимал в когтях птицу в сверкающем оперении. Или, как гласит другая версия легенды, терзал клювом змею. Изображение орла, восседающего на кактусе, стало впоследствии пиктограммой, обозначающей ацтекскую столицу. В историю Древней Мексики она вошла под двумя названиями – Мехико и Теночтитлан, – производными от имен двух легендарных вождей основавшего ее народа.

Некоторое время спустя часть ацтеков отселилась в местность поблизости от строящегося города и основала поселение Тлателолько (от tlatolli – "возвышенное место"). Теперь бок о бок стали существовать два ацтекских города-близнеца: Мехико-Теночтитлан на островной низине и Мехико-Тлателолько на прибрежной возвышенности. В стратегическом плане строительство не одного, а двух ацтекских городов придавало новопоселенцам более прочное положение на отведенных им землях Колуакана. С ритуальной точки зрения такое деление могло отвечать дуально-фратриальной структуре тогдашнего ацтекского племенного сообщества. Показательно, что с окончательным утверждением у ацтеков династического правления Мехико-Тлателолько в 1473 г. был присоединен к Мехико-Теночтитлану и стал его частью.

Эволюция общественных отношений у ацтеков подразделяется на три этапа. В додинастический период (ок. 1325–1372) ими продолжал руководить совет родовых вождей-жрецов. Ранний династический период (1376–1426) начинается с провозглашения власти первого ацтекского тлатоани (от tlatoa – "приказывать"), совмещавшего в своем лице функции священного царя и правителя-воина, и оканчивается обретением полной независимости от тогдашнего сюзерена Аскапотцалько. Согласно официальной версии ацтекской истории, первым тлатоани стал двадцатилетний воин Акамапичтли ("Пучок стрел"), сын ацтека и знатной женщины из Кулуакана, считавшегося хранителем тольтекских традиций. Тем самым была узаконена причастность им новой династии. А по законам древнейшей матрилинейной системы родства был скреплен ритуальный союз между новым полноправным владыкой и подвластной ему отныне землей. Поздний династический период (1426–1520) был временем освобождения ацтеков от вассальной зависимости по отношению к тепанекам, усиления централизации ацтекского государства и расширения его пределов, прерванного конкистой. Ацтеки добились полной независимости, выступив против правителя Аскапотцалько в союзе с другим его вассалом, правителем Тескоко Нецауалкойотлем. В ходе войны с тепанеками сложился тройственный союз городов-государств Теночтитлана, Тескоко и Тлакопана (Такубы), сыгравший в дальнейшем важную роль в становлении мощного ацтекского государства.

3. Координаты в пространстве культуры: обоснование темы

История аборигенных культур Центральной Мексики начинается как история культуры племен, пребывающих на стадии верхнего палеолита и, прерванная конкистой, завершается на том этапе, который примерно соответствует этапу зарождения и укрепления цивилизаций Древности в Старом Свете. Общественные отношения, сложившиеся в городах-государствах Центральной Мексики к моменту завоевания их европейцами, соответствовали тем, которые, по мнению историков, существовали в древнейшей Малой Азии, Ханаане или Шумере.

Для истории культуры это период, когда модель мироздания еще не формулируется отдельно от художественного сознания. Она складывается как образное видение мира и человека в нем. Явление, называемое искусством этих исторических эпох, было, в сущности, одной из сторон синкретического комплекса представлений, в котором в неразрывном единстве пребывали мифологическое и художественное отражение реальности.

В образно-мифологическом одеянии выступали у индейцев представления о времени и пространстве, о происхождении мира, существующих в нем предметов и явлений, всего человечества и их собственного племени. Наличие созданного на основании астрономических наблюдений солнечного календаря, в соответствии с которым мексиканские жрецы вели реальное летосчисление, не противоречило мифологическому видению мира. Они были убеждены, что под воздействием ритуальных снадобий из галюциногенных грибов или опьяняющих напитков из растительного сырья действительно обретают возможность проникать в прошлое, чтобы беседовать с предками.

Не только для первых обитателей Мексиканской долины, но даже для ацтеков реальная история по-прежнему оставалась неотрывной от ее мифологического образа. Легендарные Чикомосток и Ацтлан, места обитания их предков, или Тлиллан-Тлапаллан, таинственная земля смерти и возрождения, лежащая далеко на востоке, были для них так же реальны, как города Мексиканской долины и построенный их собственными руками Теночтитлан. Сам город, возведенный на острове, был для его создателей метафорой мировой суши, лежащей в кольце предвечных вод.

Художественная жизнь общества во все исторические эпохи складывалась как результат совместного функционирования всех искусств: изобразительного, музыкального, зрелищного. Разные виды творческой деятельности всегда не просто соседствовали, но представляли собой части некоего единого духовного комплекса. В основе этого единства лежала и лежит их общая принадлежность к определенному историческому типу культуры, который располагает собственной картиной мира и представлениями о месте человека в нем.

Мировоззренческая картина мира представляет собой ядро художественной информации, которым обеспечивается как внутреннее единство различных искусств, так и единство художественной жизни общества с его культурой в целом. Отраженная специфическими средствами искусства, мировоззренческая картина мира становится его художественным образом.

Привычные ныне термины "искусство Первобытности" и "искусство Древнего мира" вошли в научный обиход не столь давно. Еще в XIX столетии предмет того и другого по преимуществу занимал исследовательский интерес представителей таких исторических дисциплин, как археология и этнография. Естественная причина этого – неразрывная сопряженность художественной ценности изделий древних мастеров с другими ценностными аспектами, в первую очередь с мифолого-магическими.

Наиболее полным образным воплощением картины мира в те эпохи был ритуал, в процессе которого взаимодействовали все виды творчества. Ритуально оформленный праздник был кульминацией художественной жизни первобытного и древнего обществ. Но художественное начало окрашивало собой тогда и те сферы человеческой деятельности, которые по прошествии многих веков стали считаться сугубо утилитарными.

Изобразительное искусство, о котором преимущественно пойдет речь в данной работе, в силу самой своей природы всегда объединяло в себе духовный и материальный аспекты деятельности человека. Первый состоит в причастности к образному моделированию мира, второй – в причастности к ремеслу, т. е. к созданию материальных ценностей.

Важнейшая роль в деле создания образной картины мира принадлежала в древности монументальной живописи и скульптуре, неразрывно связанным с зодчеством и градостроительством. Прообразы мезоамериканских городов складывались вокруг святилищ, важнейшей функцией которых являлись астрономические наблюдения, жизненно необходимые для определения верных сроков земледельческих работ. Постоянные поселения нескольких родов, для которых святилище служило ритуальным центром, располагались в его окрестностях. Первые ритуальные центры Мезоамерики вырастали вокруг земляных пирамид, имевших круглую форму. Возведенная человеческими руками гора воплощала собой образ прародины в виде оставленной "где-то на севере" горы с пещерой первопредков. Она же была образом "мировой горы" – центра, сквозь который проходит мировая ось.

По мере того как временные стоянки охотников и собирателей превращались в постоянные поселения земледельцев, а те – в города, все отчетливее становился дуализм мира культуры и мира неосвоенной человеком природы. Мир земледельцев, осмысленный в категориях мифа, обладал упорядоченной структурой, вертикальной и горизонтальной, отвечавшей их насущным практическим потребностям. Срединный мир, населенный людьми, обладал четкими горизонтальными координатами и жил в соответствии с чередующимися по кругу временными ритмами. Поскольку временны2е и пространственные координаты были заданы движением небесных светил, структура ритуального центра представляла собой рукотворное отражение структуры Вселенной.

Единство утилитарного и ритуального аспектов, изначально присущее зодчеству как ремеслу и в то же время способу образного моделирования реального пространства, присуще и связанным с ним видам изобразительного искусства: настенной живописи, рельефу, культовой скульптуре. К ним в этом отношении примыкают все виды художественных ремесел. Их плоды, причисляемые ныне к произведениям прикладного, т. е. украшающего быт, искусства, на более ранних этапах своего существования тоже имели непосредственное отношение к созданию мифологического образа мира. Названным обстоятельством обусловлено присутствие раздела о ремеслах и ремесленниках в данной работе.

Собственно говоря, само деление ремесел на художественные и все прочие, как бы не обладающие названным свойством, исторически относительно. Поначалу художественная деятельность не выделялась сколько-нибудь определенно из контекста человеческой деятельности в целом. Художественность была растворена во всех видах деятельности первобытного человека. У современного технического дизайна, в сущности, очень глубокие исторические корни.

В той области человеческой деятельности, которая образуется на пересечении материальной культуры (производство изделий) и культуры духовной (создание образа мира) возник феномен материально-художественной культуры. В этой зоне рукотворного мастерства располагаются все виды изобразительного искусства, связанные с зодчеством (настенная живопись, рельеф, культовая скульптура) и все прикладные искусства. Так же как материальной стороной зодчества, представляющего собой вид духовной деятельности, является строительство, материальной стороной изобразительного и прикладного искусства является художественное ремесло.

Изначально художественная культура была растворена во всех процессах практической деятельности первобытных людей. В процессе эволюции общественных отношений происходило обособление и самоопределение художественной культуры. На каждом этапе исторического процесса принадлежность того или иного явления к художественной культуре определяется его местом и ролью в жизни человеческого сообщества. Для иллюстрации этого положения вспомним хотя бы о том, что в "Трактат о живописи" итальянского художника Ченнино Ченнини, работавшего в XV–XVI вв., включены, например, рекомендации относительно украшения тканей способом набойки, на нынешний взгляд обращенные скорее к ремесленникам, чем к художникам. И даже в начале XVII в. в одном из английских исторических документов "художниками" – тем же словом, которое применялось для обозначения живописцев, – именуются ткачи, занятые изготовлением кружев, тесемок и лент.

В эпохи, когда основой мировоззрения являлся миф, любая деятельность человека, направленная на преобразование окружающего мира, заключала в себе элемент магии или священнодействия. Мифологическое мышление одушевляло изделия утилитарного назначения, наделяя их магическими свойствами. Поэтому они естественным образом могли совмещать свою повседневную функцию с ритуальной. Так происходило в Мексике и повсеместно с топорами, ножами, копьями, сосудами, одеждами, украшениями и прочими изделиями ремесла.

Первые ремесла, зародившиеся в глубокой Древности как еще неспециализированный род занятий, были принесены в Америку верхнепалеолитическими охотниками и собирателями. В городах-государствах Мексики классического и постклассического периодов ремесла окончательно обособились от иных видов трудовой деятельности, умножились, достигли совершенства. Ремесленная деятельность непременно сопровождалась ритуалом. Некоторые боги индейского пантеона были покровителями ремесел; городские ремесленники регулярно устраивали особые празднества в честь своих божественных покровителей.

Сказанное свидетельствует об отсутствии границы, которая могла бы отделять повседневную трудовую практику мастеров разнообразных ремесел от их же практики творческой. Последнюю можно определить как ритуальное подтверждение статус-кво мифологической картины мира, к которому они принадлежали.

В Мексике до прихода туда испанцев то, что сейчас принято называть ее искусством, было орудием взаимодействия человека с миром во всей его полноте, включающей вездесущих духов и богов. Художественная ценность изделия была неотрывна от его религиозно-магического назначения. Можно сказать, что в полном соответствии с ним художественное произведение создавалось, жило и умирало. Согласно представлениям ацтекских жрецов, замысел произведения и его искусное воплощение предопределялись способностью мастера "услышать в своем сердце голос божества". Красота каждого из созданий искусных художников и ремесленников во всем своем блеске раскрывалась как элемент совокупной картины обрядового празднества. Даже уничтожение или намеренный вывод из оборота произведений искусства – бросание их в воду или в огонь, погребение, а также повреждение или уничтожение вражеской святыни – для людей той эпохи было не невежественным актом вандализма по отношению к прекрасному, а закономерным этапом бытия художественного произведения, тем более, что при необходимости уничтоженное произведение затем как бы воскресало, выходя в своем каноническом подобии из рук того же или другого искусного мастера.

Сохранение художественной традиции в городах-государствах Центральной Мексики обеспечивалось принятыми в тогдашнем обществе методами воспитания и обучения будущего мастера. Такой жанр древней словесности, как наставления мастерам, был хорошо известен в Древнем Египте и у других древних народов Старого Света. Хронист XVI в. Бернардино де Саагун успел зафиксировать аналогичные ацтекские наставления. Они входят в так называемый "Мадридский кодекс" (Informantes de Sahagъn. Cуdice Matritense de Real Academia), послуживший одним из источников его капитальной "Всеобщей истории дел Новой Испании".

Невыделенность личностного сознания древнего художника из сознания общинного порождала хорошо известный в истории культуры тип творчества, который принято определять как внеличностный. Ориентированный на традицию или правила канона, он предполагает создание повторяющихся, более или менее сходных образцов, различающихся как варианты. При этом результаты полностью соответствуют как наиболее общим установкам авторского сознания, так и ожиданиям аудитории.

Установка на повторение пронизывала сознание художников Древней Мексики. Даже если историческая память сохраняла имена творцов, тематика их произведений по-прежнему не выходила за традиционные рамки. Забота об индивидуальной неповторимости произведения отсутствовала. Тенденция к превращению внеличностного творчества в личностное обозначилась в Центральной Мексике лишь в конце самостоятельного исторического развития региона. Наиболее ярок в этом отношении пример поэзии науа XV–XVI вв., по происхождению связанной с ритуалами военно-сакральных союзов родовой знати. С именами членов этих, как называли их испанцы, "рыцарских орденов" традиция науа связывала известнейшие в свое время образцы так называемых "песен цветов" (xochicuicatl) и "песен печали" (icnocuicatl). Здесь наметилось тяготение к постепенному выходу за культовые рамки, которое способствовало превращению имперсонального стихотворчества в авторскую лирику религиозно-философского содержания. Об этом превращении и о типах творцов древнемексиканской поэзии идет речь в одной из глав данной работы.

Общей основой изобразительного искусства и словесности народов Центральной Мексики выступает мифология. Мифом задавалась традиционная тема для слова и изображения. Актуализация мифа происходила в ритуале. Ритуально-мифологический текст, отделившись от ритуала, начав функционировать самостоятельно, превращается в художественное слово, развивающееся по собственным законам.

О становлении словесности как вида искусства обычно свидетельствует формирование жанровой системы. В составе словесности на языке науатль литературоведы выделяют мифологический и исторический эпос, дидактические произведения (в том числе – наставления ремесленникам) и различные виды поэзии.

Изобразительное искусство Центральной Мексики и памятники ее словесности, сохраненные усилиями первых хронистов и историков Новой Испании, взаимно дополняют друг друга как источники информации о мифологическом мире этого культурного региона. Сопоставление словесных и изобразительных памятников доколумбовой Мексики, строго говоря, следовало бы ограничить XV–XVI вв., от которых сохранились, пусть и в небольшом количестве, доколониальные пиктографические рукописи, называемые обычно кодексами, и записи на языке науатль или в испанских переводах, осуществленные в первые десятилетия после Конкисты. Однако, устойчивость главных образов центральномексиканской мифологии, доживших с архаических времен до самой Конкисты, дает основания полагать, что поздние тексты, с некоторыми оговорками, в состоянии помочь нам путем сравнительного анализа проникнуть в смысл образов изобразительного искусства ранней центральномексиканской постклассики и даже классики.

Такого рода сопоставления в XX в. проводились известными мексиканскими учеными, на труды которых опирается и автор данной работы. А. М. Гарибай на страницах капитального труда "История литературы на языке науатль" утверждал, что лучший способ постичь смысл и достоинства исследуемого им предмета – взглянуть на творения художников Древней Мексики. Со своей стороны, Х. Фернандес во "Введении" к монографии "Коатликуэ. Эстетика индейского искусства" советовал искусствоведам в поисках ключа к пониманию изобразительного творчества науа опираться на содержание их литературных памятников. В книгах, посвященных мифологии, истории и археологии Мексиканской долины, к методу сопоставления изображения и слова прибегают также А. Касо, М. Леон-Портилья, Л. Сежурне и другие мексиканские ученые.

Следуя их путем, автор настоящей работы предпринимает попытку понять, как в синкретической целостности мифа – прародителя науки, искусства, религии – проступают контуры художественной составляющей. Решению задачи служит анализ известных сюжетов из ацтекского эпоса о Кецалькоатле.

История бегства легендарного правителя Толлана в таинственную страну Тлиллан Тлапаллан и последовавшей за этим гибели тольтеков, оставленного им народа, представляет собой пример эпического повествования, в котором еще вполне очевидна ритуально-мифологическая основа. Здесь же существуют в единстве мотивы мифологического и исторического эпоса. А отдельные образы и сюжетные ходы ацтекского предания не могут не напомнить о "бродячих" образах и сюжетах волшебных сказок народов мира.

С целью определить место искусства Центральной Мексики в системе мировых художественных координат и выявить его своеобразие на фоне аналогичных явлений автор позволяет себе прибегать к соответствующим историко-культурным параллелям из словесности и изобразительного искусства народов Древности.

В написанных на русском языке и переведенных на него трудах, посвященных истории искусства Древней Мексики, преобладает историко-искусствоведческий подход. История искусства Центральной Мексики последовательно изложена в соответствующих разделах книги Р. В. Кинжалова "История Древней Мексики" и переведенной на русский язык "Истории доколумбовых цивилизаций" М. Галича. Более или менее подробно она освящается в энциклопедическом издании Института Латинской Америки РАН "Культура Латинской Америки", в трудах В. И. Гуляева по истории древнейших цивилизаций Мексики, в исследовании В. Е. Баглай "Ацтеки: история, экономика, социально-политический строй".

Настоящая работа не претендует на последовательное и исчерпывающее изложение истории искусства центральномексиканских народов от первобытности до испанского завоевания. Ее цель – попытка рассказать об этом искусстве как об особом языке, образно раскрывающем мифологическое мировоззрение обитателей создавшего его мира, и, по возможности, подчеркнуть те его свойства, которые можно квалифицировать как залог грядущего самоопределения художественного сознания.

Об авторе

Ведущий научный сотрудник отдела ибероамериканского искусства Государственного института искусствознания. Автор многочисленных публикаций, посвященных истории изобразительного искусства и культуры Мексики и других стран Латинской Америки. Хронологический диапазон работ Е.А.Козловой простирается от доколумбовой Древности до новейших тенденций в искусстве наших дней. В монографии "Становление мексиканской живописи. XVI-XVIII века", вышедшей в 1996 г., подняты интересные проблемы возможности включения элементов индейской художественной культуры в религиозное искусство испанской колонии и эволюции европейского искусства на земле, ставшей Латинской Америкой.