|
Оглавление
Предисловие
Предлагаемая работа посвящена роли и месту России в рамках международной системы нераспространения оружия массового поражения (ОМП). Основное внимание авторы уделили проблеме профилактики попадания расщепляющихся, химических и биологических материалов в руки транснациональных криминально-террористических сетей. Во второй половине XX века вопросы нераспространения ОМП находились "в тени" советско-американской системы взаимного ядерного сдерживания. В начале XXI века они выдвинулись на одну из приоритетных позиций в рамках глобальной среды международной безопасности. Возникла опасность, что экстремистские организации и криминальные сообщества получат доступ к сырью и технологиям, необходимым для создания ядерного, химического и биологического оружия. Время задуматься над тем, какую роль могла бы сыграть Россия в процессе ликвидации этой угрозы. В 2000-е годы проблема нераспространения ОМП заметно обострилась. За минувшие десять лет в мире появилось три непризнанных ядерных государства (Индия, Пакистан, КНДР), и многие пороговые страны активизировали свои программы развития атомной энергетики. Возникновение феномена транснационального сетевого терроризма поставило вопрос о предотвращении приобретения расщепляющихся, токсических и биологических материалов криминально-террористическими сетями. "Дело Хана" и новый виток дестабилизации в Пакистане породили волну публикаций о ненадежности систем охраны атомных арсеналов в "новых" ядерных государствах. Эксперты обеспокоены нарастанием угрозы биотерроризма – прежде всего, полулегальными опытами по выведению устойчивых к антибиотикам вирусов и новых видов вредителей сельскохозяйственных культур. Несмотря на продолжающий процесс ликвидации химического оружия (ХО), в мире остается избыток токсических материалов, которые теоретически могут быть использованы для восстановления его производства. Под воздействием этих процессов "великие державы" стали рассматривать профилактику мегатерроризма как одно из приоритетных направлений своей деятельности. Но, несмотря на сохраняющуюся опасность совершения терактов с использованием ОМП, создать полноценную систему профилактики мегатерроризма до настоящего времени не удалось. Более того: в 2006–2008 годах совместная борьба с этой угрозой стала отходить на второй план перед традиционными межгосударственными противоречиями. Начиная с 2004 года США попытались переформатировать антитеррористическую операцию в стратегию избирательного разоружения "опасных" (с точки зрения Вашингтона) режимов. Одновременно Белый дом утверждает, что победа над террористическими сетями невозможна без достижения стратегической неуязвимости американской территории с помощью развертывания системы противоракетной обороны (ПРО). В этой связи другие государства – Россия, КНР и страны Европейского союза – стали более сдержанно относиться к вопросам борьбы с мегатерроризмом. Появилась серия критических публикаций, утверждавших, что проблематика ядерного терроризма – всего лишь идеологическое прикрытие для экспансионистских устремлений Соединенных Штатов. В таких условиях на повестку дня выходит вопрос о сохранении единства созданной в 2001 году глобальной антитеррористической коалиции. Особую роль в этой связи играет позиция Российской Федерации. Россия наравне с США обладает самым крупным в мире арсеналом ядерного оружия (ЯО). Россия, как и остальные четыре легальные ядерные державы, выступает одним из "гарантов" (депозитариев) международного режима нераспространения ядерного оружия. СССР и Россия выступали одним из авторов соглашений о запрете на использование и/или необходимости ликвидации химического и биологического оружия (БО). Россия обладает развитой атомной энергетикой и является крупным экспортером технологий замкнутого ядерного топливного цикла (ЗЯТЦ). Россия – один из создателей и активных участников глобальной антитеррористической коалиции. Исходя из этого, авторы данной работы попытались не просто показать место Российской Федерации в международной системе нераспространения, но также поразмышлять над тем, какие новые инициативы могла бы выдвинуть Россия в целях усиления международной системы нераспространения и укрепления единства антитеррористической коалиции. Первая глава – "Россия в современной среде международной безопасности" – написана доктором политических наук А.Д.Богатуровым, кандидатом исторических наук А.В.Фененко и кандидатом исторических наук Н.А.Долгополовой. Авторы полагают, что период второй половины 2000-х годов характеризуется сочетанием двух тенденций. С одной стороны, американский истеблишмент активизирует комплексные усилия для сохранения глобального превосходства США. С другой стороны, государственные ведомства Соединенных Штатов, стран ЕС, Японии, Китая, Индии в сотрудничестве с частным бизнесом разрабатывают проекты рационализации потребления энергии и переключения экономики на новые виды топлива. Эти процессы формируют качественно иную среду международной безопасности, которая содержит в себе новые вызовы для Российской Федерации. Большое внимание авторы уделяют "нетрадиционным" аспектам международной безопасности – экономическим, экологическим и даже политико-психологическим проблемам. Прежде эти вопросы ассоциировались с отвлеченными футурологическими дискуссиями. Теперь они становятся частью международных отношений, материализуясь в виде споров вокруг проблем экспорта энергоносителей или ратификации Киотского протокола. Проблематика контроля над вооружениями и нераспространения ОМП сохраняет свое приоритетное значение. Но параллельно на ключевые позиции выходят вопросы экономической, экологической и информационной безопасности. В перспективе эти дискуссии могут задавать неожиданный ракурс для изучения проблематики мегатерроризма. (Например, рост интереса к атомной энергетике как альтернативе излишней зависимости от углеводородов ведет к увеличению количества расщепляющихся материалов, что ставит вопрос о создании эффективной системы контроля над ними.) Вторая глава – "Основные угрозы в сфере мирового производства и использования ОМП и интересы России" – посвящена эволюции международной системы нераспространения. Авторы – доктор политических наук Д.Г.Балуев и кандидат исторических наук А.И.Шилин – утверждают, что вопрос об ограничении круга ядерных держав возник сразу после создания атомного оружия в 1945 году. В 1960-е годы появился ряд пороговых государств, которые обладали технологиями ЗЯТЦ и теоретически могли создать ядерные боезаряды. По условиям подписанного в 1968 году Договора о нераспространении ядерного орудия (ДНЯО) на развитие их мирных ядерных программ были наложены ограничения в виде гарантий Международного агентства по атомной энергии (МАГАТЭ). Однако примеры ЮАР, Бразилии, Аргентины, Румынии и КНДР доказали возможность переключения мирных ядерных программ на военные исследования. Поэтому в начале XXI века "великие державы" (включая Россию) пытаются найти формы усиления международного режима нераспространения. Российская Федерация играет важную роль в рамках системы нераспространения ядерного оружия. Согласие Москвы – необходимый компонент в процессе принятия решений об использовании репрессивных средств против нарушителей ДНЯО. Будучи одним из гарантов этого Договора, Россия заинтересована в предотвращении бесконтрольного распространения расщепляющихся материалов и технологий ЗЯТЦ. Вместе с тем ужесточение международной системы нераспространения создает ряд проблем для России. "Великие державы" зачастую используют растущую "репрессивность" режима нераспространения ядерного оружия в целях продвижения своих коммерческих интересов. И здесь у нашей страны не самые сильные позиции: достаточно вспомнить, что в 1990-х и 2000-х годах США накладывали санкции на российские предприятия за их сотрудничество с Ираном и Индией. Третья глава – "Отношения России с государствами – аутсайдерами мировой системы нераспространения" – написана кандидатом исторических наук А.В.Фененко. Автор отмечает, что в начале XXI века "отношения России со странами-аутсайдерами системы нераспространения ядерного оружия стали приобретать тревожный ракурс". В американских и западноевропейских СМИ появился целый пласт публикаций о сотрудничестве Москвы с нарушителями режима нераспространения – Ираном, КНДР, Ливией и Индией. В общественном мнении стран ЕС и США начал формироваться новый негативный образ Российской Федерации – страны, поставляющей ядерные технологии "странам-изгоям" и выступающей их "адвокатом" в международных организациях. В этой связи автор подробно рассматривает отношения России с Ираном, Индией и Северной Кореей – странами, которые традиционно воспринимаются в Вашингтоне как главные нарушители ДНЯО. По мнению А.В.Фененко, особую роль во взаимодействии Российской Федерации с государствами-аутсайдерами системы нераспространения играет внешний фактор – формирование американской стратегии контрраспространения. Последняя видится администрации Дж.Буша-младшего составной частью борьбы с мегатерроризмом. На протяжении 2003–2008 годов Вашингтон предлагал ужесточить ДНЯО с помощью таких дополнительных мер, как: – осуществление перехвата "подозрительных" самолетов и судов; – введение моратория на поставки технологий замкнутого ядерного топливного цикла странам, не создавшим атомную энергетику до 1 января 2004 года; – введение практики повсеместной ратификации Дополнительного протокола МАГАТЭ 1997 года; – реализация концепции перехода всех атомных электростанций (АЭС) на использование низкообогащенного урана (НОУ); – осуществление повсеместной замены тяжеловодных реакторов на легководные; – усиление отчетности коммерческих компаний, специализирующихся на добыче урановой руды и регенерации отработанного ядерного топлива. В таких условиях Белый дом негативно относится к попыткам России реализовывать коммерческие проекты с "потенциально опасными" странами. Проблематика нераспространения может стать новым конфликтным узлом в российско-американских отношениях. Четвертая глава – "Вопросы физической защиты от террористов ядерных объектов: международный опыт и политика России" – написана кандидатом исторических наук А.В.Фененко, сотрудником Центра политических исследований России (ПИР-центра) Е.А.Вотановской. Понятие "ядерный терроризм" имеет, по мнению авторов, двойную природу. С одной стороны, в его структуре можно выделить технические аспекты – от угрозы кражи ядерного взрывного устройства до подрыва "грязной бомбы". С другой стороны, проблематика ядерного терроризма имеет политическое измерение – будь то определение субъектов ядерного терроризма или прогнозирование времени гипотетического совершения террористических актов. Противодействие мегатерроризму предполагает, таким образом, не только разработку единых стандартов защиты атомных объектов, но также – межгосударственное взаимодействие по широкому кругу вопросов. В этой связи нельзя исключать угрозу появления новых конфликтов между ядерными и неядерными государствами. Авторы сопоставляют подходы различных стран к защите ядерных объектов. В техническом плане наиболее совершенными считаются средства защиты атомных объектов США. (Хотя в СМИ периодически "просачиваются" факты хищения расщепляющихся материалов /РМ/ из американских атомных центров в Лос-Аламосе и Ливерморе.) Страны ЕС пытаются создать единую систему защиты расщепляющихся материалов, но перспективы ее функционирования остаются под вопросом. Менее надежны системы защиты атомных объектов в странах Ближнего и Среднего Востока: правительства этих государств вынуждены обращаться за финансовой и технической помощью к Соединенным Штатам. До настоящего времени почти ничего не известно о принципах защиты ядерных объектов Израиля, несмотря на многочисленные свидетельства о наличии ядерного оружия у Тель-Авива. Серьезные сомнения существуют относительно надежности систем защиты ядерного оружия Пакистана. Россия, утверждают А.В.Фененко и Е.А.Вотановская, находится в сложном положении. Подобно американской, российская система хранения ядерного оружия считается одной из самых совершенных. В 1990-е годы страны Запада выделили средства на строительство Россией новых хранилищ расщепляющихся материалов и ликвидацию части ядерных боезарядов по условиям советско-американского договора СНВ-1 (1991). Но одновременно в западных и российских СМИ появились публикации об опасности утечки расщепляющихся материалов из ядерных центров постсоветских стран. Большинство этих инцидентов официально так и не были доказаны. Несмотря на это, они создали стереотип о "ненадежности" российской системы хранения расщепляющихся материалов. Такой миф может принимать антироссийскую направленность: определенный сегмент западных элит периодически использует его для дискредитации образа России как надежного партнера в борьбе с сетевым терроризмом и ответственного поставщика атомных технологий. = Пятая глава – "Химическое оружие: проблемы нераспространения и уничтожения" – написана доктором политических наук А.Г.Савельевым и старшим научным сотрудником ИМЭМО РАН В.Н.Кумачевым. Авторы фокусируют внимание на процессе ликвидации химического оружия – единственного вида ОМП, который в соответствии с международной конвенцией 1993 года подлежит полному, необратимому и проверяемому уничтожению. Одновременно предполагается уничтожить не только химические боезаряды, но также заводы по их производству и предприятия, вырабатывающие токсические вещества для развития химических вооружений. Этот процесс снижает опасность применения химических боезарядов и риск захвата террористами химического оружия. Однако даже в ходе реализации этих относительно успешных мероприятий авторы видят немало проблем, которые при определенных обстоятельствах могут привести к появлению химических боезарядов у террористических сетей. Особое внимание А.Г.Савельев и В.Н.Кумачев уделяют дальнейшей судьбе объектов, предназначенных для уничтожения отравляющих веществ, и связанной с ними социальной инфраструктуры. По условиям конвенции 1993 года заводы по ликвидации химического оружия тоже должны быть уничтожены по окончании данного процесса. Это, полагают авторы, приведет к потере рабочих мест для большого количества населения. Возникает опасность появления "мертвых городов" – заброшенных предприятий, на которых, возможно, будут храниться остатки токсических веществ. Такие неблагоприятные процессы могут быть использованы террористическими организациями для приобретения знаний и материалов, позволяющих создать химические боезаряды. В этой связи А.Г.Савельев и В.Н.Кумачев предлагают включить в конвенцию о ликвидации химического оружия 1993 года новые пункты о необходимости: (1) сохранения предприятий по уничтожению химического оружия после завершения процесса его утилизации; (2) ликвидации токсических отходов, высвободившихся в результате уничтожения химических боезарядов. Шестая глава – "Россия в международной системе профилактики биологического терроризма" – написана кандидатом юридических наук А.Е.Симоновой. В центре внимания автора находятся проблемные грани борьбы с биологическим терроризмом. Во-первых, в международно-правовых документах пока отсутствует единое определение понятий "биотерроризм" и "акт биологического терроризма". Во-вторых, среди исследователей нет единства относительно трактовки терминов "биологический агент", "биологическое/бактериологическое оружие". В-третьих, в настоящее время нет единой международной организации по борьбе с биотерроризмом. Конвенция 1972 года не учредила механизмов контроля за процессом ликвидации биологического оружия. В этом смысле проблема профилактики терактов с использованием биологического оружия становится одним из наиболее сложных аспектов борьбы с угрозой мегатерроризма. Есть и другой аспект проблемы. Американская стратегия контрраспространения предполагает принудительное изъятие у "опасных" режимов не только ядерного, но также химического и биологического оружия. Можно спорить о том, пойдут ли США на уничтожение ядерных объектов Ирана или КНДР. Но дискуссии вокруг изъятия химического и биологического оружия у Ирака уже послужили причиной для начала в 2003 году Второй войны в Персидском заливе. Возникает ситуация, когда опасения "великих держав" перед захватом террористами ОМП могут привести к межгосударственному конфликту и смене режима в "потенциально опасном" государстве. Как далеко готов идти Вашингтон в распространении этой потенциально опасной для международного права схемы? В конце XX века сначала в СССР, а затем в России появилась серия работ, посвященных истории режима нераспространения ядерного оружия и выявлению факторов стабильности (или нестабильности) международной системы нераспространения. Сегодня на первый план выходит новая проблема: как приспособить существующие режимы в сфере нераспространения ядерного оружия (шире – всего ОМП) к условиям антитеррористической борьбы? В начале XXI века была принята серия резолюций Совета Безопасности и Генеральной ассамблеи ООН, "группы восьми" об ужесточении международной системы экспортного контроля. Однако ограничение торговли расщепляющимися материалами и атомными технологиями затрагивает коммерческие и стратегические интересы "великих держав". Трудно сказать, готовы ли они постоянно ограничивать этот сектор в ущерб собственным интересам. Дискуссии вокруг профилактики мегатерроризма подтвердили взаимозависимость проблем ядерного сдерживания и нераспространения ядерного оружия. Во второй половине XX века понятие "сдерживание" ассоциировалось с развитыми системами ракетно-ядерного оружия, средствами предупреждения о ракетно-ядерном нападении противника и серией режимов контроля над вооружениями. В этой связи подписанный в 1968 году ДНЯО выступал логическим продолжением данной системы. Сверхдержавы стремились предотвратить появление новых ядерных держав, которые теоретически могли бы втянуть их в региональные конфликты с использованием ядерного оружия. Одновременно ограничение "ядерного клуба" закрепляло сложившееся в конце 1940-х годов статусно-ролевое распределение государств, при котором СССР и США выступали безусловными лидерами международной системы, а державы "среднего ранга" (Франция, Британия, КНР) выделялись среди остальных стран. В известном смысле система нераспространения закрепляла также результаты Второй мировой войны, блокируя доступ к получению ядерного оружия Германии, Италии и Японии. В модифицированном виде взаимосвязь между сдерживанием и нераспространением сохраняется и в 2000-е годы. Борьба с транснациональным терроризмом поставила вопрос о введении единых стандартов для систем защиты атомных, химических и биологических объектов. Но такой подход создал широкое поле для обвинения отдельных стран в "пособничестве терроризму". Стремление предотвратить попадание ОМП в руки экстремистов обусловило ужесточение норм экспортного контроля. Но такая новация открыла путь для защиты своих коммерческих интересов с помощью введения санкций против конкурентов. Стратегия борьбы с терроризмом допускает нанесение превентивных ударов по лагерям, базам и экономическим объектам террористических сетей. Но эта концепция пробудила интерес к приобретению ОМП у стран "третьего мира", которые не без оснований опасаются, что "борьба с терроризмом" создает хороший предлог для вооруженного вмешательства в их внутренние дела. Все эти проблемы неизбежно влияют на систему отношений между старыми ядерными державами, прежде всего – Россией и США как создателями и гарантами режима нераспространения. Вопрос в том, выберут ли Москва и Вашингтон кооперативный или конфронтационный вектор взаимодействия. В начале XXI века сохранение стратегической стабильности во многом зависит от того, какой образ России будет сформирован в сознании политико-военных элит Соединенных Штатов и стран Европейского союза. В случае восприятия Российской Федерации как надежного партнера в борьбе с терроризмом США и государства ЕС смогут добиться принятия необходимых многосторонних инициатив, позволяющих укрепить ДНЯО с учетом задач международной антитеррористической операции. Негативный вариант – формирование образа России как страны с "ненадежной" охраной расщепляющихся материалов, поставщика ядерных технологий "опасным" режимам и их "адвоката" в международных организациях. В этом случае нельзя исключать разработку нового варианта концепций "сдерживания" России – выдвижение различных международных и односторонних инициатив, ущемляющих интересы российской атомной промышленности на международном рынке. Такой вариант развития событий не снимет угрозу со стороны террористических организаций. Однако он повысит политико-военную напряженность в мире, что едва ли отвечает интересам России и США. На повестке дня – возрождение стагнировавшего в последние годы процесса создания международной системы профилактики мегатерроризма, позволяющей снизить риск приобретения ОМП криминально-террористическими сетями и экстремистскими организациями. |
|||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||