|
Оглавление
Предисловие к русскому изданию
Есть три причины, по которым публикуемый ныне русский перевод книги "Человек говорящий" может привлечь внимание читателей. Первая причина заключается в том, что проблемы общего языкознания, которые рассматриваются в этой книге, по-прежнему представляют интерес как для лингвистов, так и для специалистов в других областях гуманитарного знания, а также для любого образованного человека. Вторую причину я вижу в том, что в свое время советское языкознание внесло ценнейший вклад в общую теорию языка и исследование отдельных языков, – вклад, ставший составной частью истории гуманитарных наук в XX в. Третья причина чисто личного характера: моя любовь к русскому языку, возникшая еще в детстве. Поэтому я испытываю особую радость, когда думаю о том, что моя книга переведена на русский язык и стала доступной тем, для кого этот язык родной. Надеюсь, специалисты-языковеды и просто интересующиеся языком читатели прочтут эту книгу с благосклонным вниманием. Я также рассчитываю на то, что конструктивная критика поможет мне сделать следующее издание "Человека читающего" более совершенным. Клод Ажеж, октябрь 2002 г. Предисловие к первому изданию (1985 г.)
После Второй мировой войны особую популярность приобрели научные исследования, посвященные как языковой способности человека в целом, так и отдельным языкам; вплоть до 60-х гг. XX в. наблюдалось бурное развитие лингвистики, способной, благодаря характеру своего объекта, внести существенный вклад в наше знание о человеке. На какое-то время лингвистика подействовала, можно сказать, завораживающе на другие гуманитарные науки. Поскольку она затрагивает основные свойства человека как биологического вида, а ее дискурс отличается строгостью и упорядоченностью, то могло показаться, что она призвана послужить моделью для других наук. И действительно, отработанность ее формулировок заставляла отбрасывать всякую мысль о правомерности субъективного подхода с его тощей метафоричностью. Однако лет пятнадцать тому назад авторитет лингвистики стал подвергаться сомнению, и ситуация в некотором отношении сменилась даже на обратную. После блестящих достижений в области социологии, антропологии, психологии (ограничимся пока этими науками) языковеды вдруг очутились в своеобразном тылу, где они продолжают заниматься своей никому не интересной работой, создают перегруженные техническими тонкостями описания языков и не думают о том, чтобы сдержать данное когда-то обещание – раскрыть таинственную суть человеческой природы. Такое положение дел не может не вызвать удивления. Ведь какую бы судьбу ни уготовило человечеству третье тысячелетие, на пороге которого мы незаметно для себя оказались, можно с полным правом сказать, что конец XX в. – это не только время космических полетов, роботов, ядерной физики и генетики, это еще и время Языка. Пользуемся ли мы телевизором, радиоприемником, или магнитофоном, читаем ли газеты и книги, наблюдаем ли за встречей в верхах или ведем самый обычный частный разговор по телефону, мы ясно ощущаем, как молниеносный прогресс в области средств связи, революция в информатике и безграничное расширение социальных связей позволяют нам сжать пространство и тем самым подчинить себе в какой-то мере и время; в результате этих процессов бесконечно возрастает значимость слова – устного, письменного или транслируемого. Можно сказать, что в последней четверти XX в. человечество оказалось погруженным в безбрежный океан слов и фраз. Поэтому возникает вопрос: какое же место занимает ныне язык в определении понятия человек? Речь идет об особого рода деятельности, продукты которой – слова и фразы – атакуют человека буквально со всех сторон, и в то же время они представляют собой естественное средство его социализации, а может быть, и помогают избежать одиночества. Цель данной книги необходимо сформулировать с предельной точностью: мы хотим показать, что же все-таки может дать языкознание для прояснения сути человека, этого удивительного объекта познания, вокруг которого возникло столько наук, именуемых гуманитарными, и чей статус до сих пор вызывает споры. Есть какая-то потаенная злонамеренность в том упорстве, с каким человек постоянно бросает вызов ученым-гуманитариям: то он предстает перед их взором как нечто совершенно определенное, то обескураживает полной непредсказуемостью своего поведения. Вполне вероятно, в этом и заключается основание для надежды. Ибо, несмотря на все созданные им средства самоистребления, несмотря на весь тот туман, коим его двусмысленный гений так любит заволакивать зоны ясности, чтобы возвести над собой и своими потомками шаткий небосвод гипотез, человек по-прежнему остается существом, способным к самым неожиданным поворотам. Вдобавок, это существо способно бесконечно удивляться самому себе, хотя бы по причине наличия у него одного только свойства, о котором и пойдет речь в нашей книге, – способности вести беспрестанный диалог с себе подобными, настоящего призвания поддерживать постоянный обмен с себе подобными, начиная с того обмена, который лежит в основе всех остальных видов обмена и делает их возможными; мы имеем в виду обмен словами. Если мы и вправе называть человека Homo sapiens, то прежде всего потому, что он есть Homo loquens, человек говорящий. * * * В настоящей книге теоретические размышления опираются на конкретные факты. Работа делится на три этапа в соответствии с развертыванием тематики. В первой части рассматривается современное состояние лингвистических исследований, принадлежащих к некоторым из основных направлений языкознания. Во второй части показывается, в чем заключается значимость вклада лингвистики в познание человека. Наконец, в третьей части, на основе того, что было изложено в первых двух частях, строится лингвистическая теория, объясняющая суть человека и общества. В основе всей книги лежит концепция интерактивности, именуемая нами диалогической; именно она определяет проблематику, вынесенную на обсуждение. В первой части, озаглавленной "О некоторых достижениях лингвистики, или Ориентиры в мире человеческого", прежде всего показано, как языковая способность, с момента рождения человека вписанная в генетический код, очень быстро приобретает социальное содержание, которое делает совершенно тщетными всякие попытки охарактеризовать языковую способность как исключительно врожденное свойство, в отвлечении от языков, ее реализующих. На этом основана гипотеза об изначальном разнообразии языков в противовес единству языковой способности (см. главу I "Единство человеческого вида и множественность языков"). Далее, на примере естественного эксперимента, крайне редкого в гуманитарной сфере, – генезиса креольских языков (глава II "Лаборатория креольских языков"), показывается важность учета социальных факторов и того отношения взаимовлияния, которым они связаны с биологическими системами. Вслед за внешним анализом, как продолжение того же диалектического подхода, следует внутренний анализ свойств языка на фонетическом, грамматическом и лексическом уровнях; это могут быть как свойства, претендующие на универсальность, так и свойства, служащие критерием для распределения человеческих языков по различным типам (глава III "Языковые универсалии и типологические различия"). Наконец, мы показываем, как изобретение письменности дало возможность создать некие безгласные инварианты, которые позволяют осуществлять анонимную и отсроченную запись следов и дают свободу эстетическим устремлениям; вместе с тем изобретение письменности не подорвало господства устной речи, распространяющегося на самые разнообразные социальные контексты (глава IV "Письмо и речь"). Вторая часть озаглавлена "Полезность лингвистического знания, или Мир, дискурс и общество"; в ней выводы, сделанные в первой части, обсуждаются с точки зрения антропологии. Изучение знаков (слов), из которых состоит язык, показывает, что в условиях группового существования возникают языковые структуры с высокой степенью когерентности; они приспособлены к передаче и восприятию сообщений, приемлемых для любого члена языкового коллектива, хотя индивидуальные устремления и потребность в выразительности время от времени нарушают достигнутую стабильность (глава V "Территория знака"). Вклад лингвистики в антропологию заключается также в том, что лингвистика показывает, каким образом автономия языка, во-первых, по отношению к мышлению, во-вторых, по отношению к миру как предмету речи и, в-третьих, по отношению к логическим системам связана с диалогическими инстанциями (глава VI "Язык, реальность, логика"); с ними же связан и порядок членения мира в речи (глава VII "Порядок слов и порядок вселенной"). Наконец, то знание о человеке, которое дает нам изучение его дискурсного поведения, может быть использовано в сфере культуры и политики, иными словами, власть языка может быть использована во имя достижения власти (глава VIII "Хозяева слова"). Третья часть, озаглавленная "Теоретические перспективы, или Человек диалогический", представляет собой естественное завершение пройденного нами пути. Наше теоретическое построение мы применяем вначале к готовому высказыванию как произведенному и истолкованному продукту (глава IX "Теория трех точек зрения"). Затем, в более широкой перспективе, обсуждается связь между диалогическим общением и теми особенностями человека, которые оно обусловливает (глава X "Социо-оперативная лингвистика, или К построению теории коммуникации"). Учет социального фактора подводит нас к рассмотрению центрального пункта – явления языковой вариативности (глава XI "Вибрации слова"). Книга заканчивается исследованием тех внутренних побуждений, которые заставляют лингвиста строить теоретические модели и таким способом находить себе разумное оправдание (глава XII "Любовь к языкам"). * * * Где-то в начале 1982 г. у меня возникла некая идея, которая в конце концов и воплотилась в настоящую книгу. Идея эта заключается в том, что лингвисты не должны и дальше вести уединенный образ жизни, ограничиваясь написанием трудов, предназначенных для узкого круга специалистов, при том что языковая деятельность – определяющее свойство человека как биологического вида. Конечно, при нынешнем положении дел может показаться дерзостью желание представить широкой публике результаты исследований ученых, которые, пытаясь построить рациональный дискурс по поводу человека, напускают на себя столь суровый вид. Возможно ли было до конца осуществить такое желание? И здесь я должен поблагодарить Одиль Жакоб, чье благожелательное внимание вселяло в меня бодрость, а также воздать ей должное за все те полезные советы, которые она мне дала, внимательно прочтя рукопись. Также я благодарю всех тех, кто не пожалел ни времени, ни усилий, чтобы поддержать меня в моем предприятии; особенно ценные советы дали мне А.Дюфур, Ж.Дюво, М.Гассер и Ф.Гассер, С.Платиель и Н.Ревель-Макдональд. К.А., Париж, февраль 1985 г. Предисловие ко второму изданию (1996 г.)
Со дня выхода в свет первого издания книги "Человек говорящий" прошло более одиннадцати лет. Постоянно возрастающий интерес к языку и желание лингвистов подвести итоги уходящего тысячелетия привели к настоящему всплеску языковедческих исследований. В последнее десятилетие эти исследования испытывают все более мощное влияние когнитивных наук с их многообразными и многообещающими подходами. В самом деле, разве не увлекательное занятие исследовать, каким образом языки, структура и узус которых регулируются сложными и пока еще мало изученными связями между нейронами головного мозга, помогают интерпретировать и постигать вселенную? Подобная проблематика захватывает воображение, и занятие ею обещает принести немалые теоретические результаты и практические выгоды. В когнитивные исследования, число которых постоянно множится, вовлечены не только лингвисты, но и представители других гуманитарных наук и смежных дисциплин, таких, как психология, антропология, науки о нервной системе, кибернетика, теоретическая информатика, математика, исследования по искусственному интеллекту и т.п. Подобная полифония наук сулит значительные открытия в будущем, роль лингвистов в ней очерчена со всей четкостью, и у них не может возникать никаких сомнений по поводу того, каким образом им следует исполнять свою партию. Без всякого сомнения, они способны воспользоваться этим многоголосием, чтобы по-иному взглянуть на те или иные проблемы своей науки. Однако основной вклад лингвистов по-прежнему связан с упорным обследованием структуры и конкретной материи человеческих языков. Только при таком условии они могут решительным образом способствовать выяснению источников и стратегий познавательной деятельности. Есть, однако, еще один участок научной работы, основные аспекты которой я попытался наметить, когда подготавливал в 1985 г. к печати настоящую книгу; освоение этого участка по-прежнему сохраняет свою важность. Речь идет о социальной сфере. В самом деле, в современных исследованиях, посвященных познавательной деятельности, почти не уделяется внимания ее социальному аспекту. На долю лингвистов выпадает выяснение конститутивной роли социальности в генезисе и в структуре языков; тем самым они призваны помочь установить связь между лежащими в основе языковой способности ментальными процессами и тем способом, каким эта способность используется членами языкового коллектива в конкретных коммуникативных ситуациях, причем эта связь должна быть чем-то большим, чем обычной корреляцией, устанавливаемой попутно. Нечто подобное мы и попытались сделать в настоящей книге, поставив на обсуждение ряд важнейших тем: (весьма вероятная) изначальная множественность языков; возникновение креольских языков в ряде обществ, основанных на рабском труде; изобретение письма как способ устранения препятствий, мешающих визуальной коммуникации; становление фонологической, морфосинтаксической и лексической системы как отражение внутренней организации нашего интеллекта, но также и как эффективная стратегия производства и толкования смысла с опорой на форму; непосредственное воздействие человека на язык как на орудие установления взаимосвязей, способное к постоянному совершенствованию. Наконец, ныне, как никогда, возникает настоятельная потребность донести результаты языковедческих исследований до всех тех, кто увлеченно занят познанием человека как вида. Ведь смерть языков – настоящая культурная катастрофа, но в конце XX в. такие катастрофы совершенно неизбежны. Пройдет какое-то время, и многие из языков исчезнут до того, как лингвист с присущим ему благочестивым упорством и скромностью успеет исполнить свой долг – обеспечить сохранение этих языков в нашей памяти, дав исчерпывающее описание их чрезвычайно разнообразных структур и форм со всеми их многочисленными и поражающими воображение причудами. Общую основу всех языков составляет языковой знак, конститутивный элемент предложения, которое само является отражением подлежащей высказыванию реальности, равно как и логики отношений. Обо всем этом говорится в нашей книге, но в ней сделан также упор на разнообразие языков; не забыта и вариативность, наблюдаемая в пределах одного языка, различия между его диалектами, а также теми способами, какими язык используется социальной группой и даже одним индивидом в зависимости от ситуации общения. Все эти темы обсуждаются в переиздаваемой книге с той целью, чтобы показать, в чем состоит фундаментальный вклад языкознания в науки о человеке. По этой причине она по-прежнему может что-то сказать читателю. Ее основная идея – необычность судьбы человека как биологического вида. Люди изобрели языки, отражающие их языковую способность, и задача лингвистов – исследовать природу и свойства языков. Знания, добытые в ходе такого исследования, прежде всего служат удовлетворению нашего любопытства как движущей силы любой научной деятельности; в то же время мы узнаем, что есть самое человеческое в человеке, а это помогает нам яснее представить себе тот вызов, который бросает нам наше будущее с его тысячью неопределенностей. К.А., сентябрь 1996 г. Об авторе
Клод Ажеж, известный французский лингвист, родился в 1936 г. в Тунисе. В 1955 г. поступил в Высшую нормальную школу, а в 1955–1959 гг. продолжил свое образование в Практической школе высших исследований, где посещал лекции таких выдающихся лингвистов, как Э.Бенвенист, А.Мартине, М.Коэн, и одновременно прослушал ряд курсов в Национальной школе восточных языков. После прохождения военной службы, в 1963–1969 гг. продолжил занятия во Французском коллеже у Э.Бенвениста. Одновременно в 1966–1970 гг. был научным сотрудником Национального центра научных исследований. В 1969–1970 гг. прослушал курс лекций Р.Якобсона в Гарвардском университете. В 70-е гг. Ажеж преподает лингвистику в университетах Пуатье и Парижа; с 1988 г. занимает должность профессора Французского коллежа. Профессор Ажеж является кавалером ордена Почетного легиона, имеет ряд других правительственных наград; в 1981 г. он был удостоен премии Вольнея, а в 1986 – получил Гран-при Французской академии. Клод Ажеж – лингвист широкого профиля: он плодотворно работает в области общего языкознания, типологии языков, социолингвистики. В сферу его интересов входят языки разных регионов мира – семитские, китайский, мон-кхмерские, африканские, австронезийские, языки американских индейцев. Профессор Ажеж – участник многих научных симпозиумов и конференций. Б.Нарумов |
|||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||