Реферовская Е.А. Формирование романских литературных языков:
Французский язык. Изд. 2

Оглавление

Предисловие ко второму изданию

Елизавета Артуровна Реферовская (1907–2004) прожила долгую жизнь. Судьба благоволила к ней, и ее век в науке тоже был долгим: она стала одной из первых женщин докторов наук в области романистики и одной из немногих, кому друзья, коллеги и ученики могли посвятить сборник "в честь девяностопятилетия" еще при жизни адресата. Можно с уверенностью сказать, что во второй половине XX века Елизавета Артуровна стала крупнейшим романистом и ведущим специалистом по французскому языку, известным не только в своей стране, но и за рубежом. В 1961 году ее избрали членом Парижского лингвистического общества. Круг ее научных интересов был весьма широк; он охватывал как традиционные аспекты французской филологии (историческую и теоретическую грамматику, историю литературного языка), так и сравнительно новые направления (лингвистика текста, проблемы языковой вариативности и др.).

Е.А.Реферовская родилась 22 мая 1907 г. в Иркутске, в семье военного врача, который после окончания учебы в Петербурге получил туда назначение. В Петербург-Петроград семья А.М.Реферовского, прошедшего Первую мировую войну, перебралась уже после окончания гражданской войны. Здесь обе его дочери, старшая Екатерина и младшая Елизавета, получили начальное и среднее образование. Реферовская сначала поступила в Консерваторию, затем перешла на филологический факультет Ленинградского университета. Своей специальностью Е.А.Реферовская выбрала романские языки и по окончании учебы (1931) стала преподавать в том же университете французский язык. Сначала она работала ассистентом на кафедре иностранных языков, которой заведовал в то время Л.В.Щерба (1880–1944), а после его смерти возглавила эту кафедру. Весной 1941 года, перед самой войной, она защитила кандидатскую диссертацию на тему "История сложного перфекта во французском языке", написанную под руководством выдающегося филолога-романиста, академика Владимира Федоровича Шишмарева. В.Ф.Шишмарев, в свою очередь, был прямым учеником академика А.Н.Веселовского, так что "научная родословная" Е.А.Реферовской восходит, таким образом, к началу зарождения романистики в Петербурге.

Во время Великой отечественной войны Ленинградский университет был эвакуирован, кафедра романо-германской филологии, возглавляемая Шишмаревым, эвакуировалась в Ташкент; Елизавета Артуровна осталась в блокадном городе вместе с отцом, который работал в госпитале, и с мужем, Давидом Исаевичем Эпштейном, который работал на оборонную промышленность и участвовал в создании знаменитой "катюши". Елизавета Артуровна тоже поступила на военную службу и была переводчиком в одной из воинских частей Ленинградского фронта.

После окончания войны Е.А.Реферовская возобновила свою научную и педагогическую деятельность в Ленинградском университете и читала курсы "История французского языка", "Введение в романскую филологию", "Теоретическая грамматика французского языка", "Поздняя латынь". В 1956 году Е.А.Реферовская защитила докторскую диссертацию "Развитие категории залога во французском языке" и год спустя ей было присвоено звание профессора. В советское время, как мы хорошо знаем, университеты уже не отправляли своих выпускников "для приготовления к профессорскому званию" в Европу – эта традиция прервалась, едва успев начаться, и В.Ф.Шишмарев был последним из романистов, кто стажировался в Италии и во Франции, однако Елизавете Артуровне посчастливилось преодолеть этот губительный для науки изоляционизм. В 1960/61 учебном году она была командирована в качестве преподавателя русского языка в Сорбонну и использовала эту редкую для того времени возможность для знакомства с французской лингвистикой и университетским преподаванием, так сказать, "на месте", что не замедлило дать свои плоды, как и следующая ее заграничная командировка – на этот раз в Канаду.

Из отечественных лингвистов проблемой вариативности национального языка за пределами метрополии первым начал заниматься Г.В.Степанов (на материале испанского языка в странах Латинской Америки), также ученик В.Ф.Шишмарева. Благодаря поездке в Канаду Е.А.Реферовской представилась возможность непосредственно соприкоснуться с канадским изводом французского языка. Этому новому – для традиционной романистики – предмету изучения посвящен ряд ее работ: "Архаизмы французского языка Канады и США" (1963), доклады на нескольких конференциях, тезисы которых были опубликованы, и итоговая монография "Французский язык в Канаде" (Л.: Наука, 1972). Впоследствии вопросы языковой вариативности стали изучаться (как на уровне литературного языка, так и диалектов) применительно к немецкому, французскому и итальянскому языкам в Швейцарии (см., например, сборник Романо-германская контактная зона: Языки и диалекты Швейцарии / Отв. ред. А.И.Домашнев. Л.: Наука, 1990), немецкому языку в Люксембурге и др. Тем самым определилось одно из перспективных направлений в области романо-германской филологии (заметим, что формально эта дисциплина в конце 40-х – начале 50-х гг. была упразднена и разделена на две обособленные области – романскую филологию и германскую филологию).

Почти половину жизни (с 1958 г.) Е.А.Реферовская отдала работе в Ленинградском отделении Института языкознания Академии наук (ныне Институт лингвистических исследований РАН), сотрудниками которого были такие выдающиеся отечественные лингвисты, как И.М.Тронский, В.М.Жирмунский, С.Д.Кацнельсон, В.Г.Адмони и др. Под влиянием С.Д.Кацнельсона, одного из главных вдохновителей и организаторов (вместе с А.В.Десницкой) серии исследований по истории лингвистических учений в Ленинградском отделении Института языкознания (ЛО ИЯ), Е.А.Реферовская – со свойственной ей увлеченностью и основательностью – начала работать и в этом направлении. Несколько статей и отдельную монографию она посвятила французскому лингвисту XX века Гюставу Гийому (1883–1960), труды которого особенно ценила, в то время как в России он был мало известен: "Лингвистическая концепция Гюстава Гийома" (1977), "Философия лингвистики Гюстава Гийома: Курс лекций по языкознанию" (СПб.: Академический проект, 1997), "Морфология и синтаксис в концепции психосистематики Гюстава Гийома" (2000). Наиболее важные моменты истории грамматических учений XVII–XVIII в. нашли отражение в статьях о грамматике Пор-Руаяля ("Общая и рациональная грамматика" А.Арно и Кл.Лансло, 2001), о грамматических штудиях Сезара-Шено Дюмарсэ (1676–1756) ("Вопросы философии языка в трудах С.-Ш.Дюмарсэ", 1990) и в монографии "Философия языка и грамматические теории во Франции (из истории лингвистики)" (СПб., 1996).

Во второй половине жизни Е.А.Реферовская не занимала никаких руководящих постов, но подготовила более 50 соискателей, которые защитили кандидатские диссертации.

Библиография научных трудов Е.А.Реферовской включает 75 названий, среди них – более 10 монографий. Помимо уже названных книг, отметим монографии "Развитие предложных конструкций в латинском языке позднего периода" (1964), "Истоки аналитизма романских языков" (1966), "Синтаксис современного французского языка (Сложное предложение)" (1969), две работы по лингвистике текста ("Лингвистические исследования структуры текста", 1983 и "Коммуникативная структура текста", 1989) и несколько книг, написанных в соавторстве; они неоднократно переиздавались и стали незаменимыми вузовскими учебниками и пособиями: это хрестоматия "La France: Livre de lecture... \`а l'usage des facult\'es philologiques" (1961, 1977) и "Курс теоретической грамматики современного французского языка. Часть I. Морфология и синтаксис частей речи" (на франц. яз., 1964, 1973, 1982).

Книга "Формирование романских литературных языков: Французский язык" впервые увидела свет в 1980 и в настоящее время является уже библиографической редкостью. Излишне говорить, что эта книга Е.А.Реферовской, написанная более четверти века тому назад, не потеряла своей научной и образовательной ценности и входит в круг обязательного чтения филолога, не только начинающего и не только романиста. Книга представляет несомненный интерес и с точки зрения представленного в ней фактического материала, иллюстрирующего развитие французского языка в XVI веке, и с точки зрения строго лингвистического подхода к проблеме освещения истории литературного языка.

Введение

Определить эпоху формирования литературного языка – это значит уловить момент в его истории, когда выявились основные характеристики его строя, которые в дальнейшем будут еще развиваться и видоизменяться, поскольку движение языка – это непрерывный процесс, но которые в своей основе прояснились к данному моменту.

Описания языковых структур определенного хронологического периода лишь в том случае могут дать более или менее точное представление об общем состоянии языка данной эпохи и его месте в историческом процессе его развития, если они сопоставляются с соответствующими структурами предшествующих и последующих периодов. В результате такого сопоставления можно выяснить принадлежащее языку данной эпохи место в общем процессе языкового развития и его исторической периодизации.

Распространено мнение, что французский язык XVI в. представляет собой некий промежуточный этап между среднефранцузским и новым французским языком, созданным путем сознательного воздействия на него писателей и ученых XVII в., "очистивших" и упорядочивших язык французской литературы своего времени.

Действительно ли является литературный французский язык XVI в. таким "промежуточным" созданием французского языкового творчества? Действительно ли французский литературный язык родился лишь в XVII в.?

Ответ на эти вопросы может быть получен через сопоставление состояния отдельных его элементов в текстах XVI в. с их состоянием в предыдущие и последующие периоды, через их сравнение с современным французским языком. Этим объясняется структура предлагаемого исследования, где ряд характерных строевых особенностей французского литературного языка XVI в. и подвергается такому двустороннему сопоставлению.

Переводы некоторых примеров даются для однозначности понимания грамматического значения соответствующих форм.

* * *

XVI век во Франции характерен коренным изменением точки зрения на соотношение французского и латинского языков, на их роль в развитии культуры и науки, на их соотносительную ценность. Если в среднефранцузский период господствовало представление о латыни как о единственно возможном языке науки и даже высокой литературы, то к концу этого периода взгляды изменились. Французский язык распространялся все шире и получал всеобщее признание. Это не значит, что латинский терпел какой бы то ни было ущерб. Авторитет его был непоколебим, он пользовался всеобщим уважением, но не столько за счет французского языка, как это было раньше, сколько наравне с ним.

Обращение к французскому языку как языку книги и национального общения наблюдается в это время на самых различных уровнях общественной жизни страны: в администрации, в политике, в религии, в литературе, поэзии, наконец, в науке.

С этим связаны представления о необходимости довести французский язык по богатству, выразительности, стройности до уровня латыни, которая является естественным и исконным его соперником, притом соперником счастливым вплоть до XVI в. Достоинства латыни неоспоримы, престиж – непререкаем. Только вот пользование ею не всем доступно, так как требует солидных знаний, приобретение которых стоит большого труда. И еще одно. Латынь затрудняет общение – ведь не все ее знают – и ограничивает круг читающих определенными, довольно узкими рамками.

С другой стороны, французский язык на пороге XVI в. – это уже не тот язык, на котором старофранцузские жонглеры слагали и пели свои песни, не тот язык, который был достаточен для Chansons de geste, но не нашел бы нужных средств для выражения тех идей – общественных, политических, научных, которые искали своего выражения накануне Возрождения. Идеи эти, обусловившие интерес и обращение к античности, способствовали в то же время обращению к латинскому языку, повышению уважения к нему, пониманию его значения, распространению его изучения. Чтение древних философов, политиков, прозаиков и поэтов в оригинале казалось единственной возможностью проникновения в мир идей Древней Греции и Древнего Рима. Переводов пока еще было мало. Обращение же к античности вызывалось не только филологическими и даже не только философскими интересами человека XVI в. В вопросах государственного устройства страны, в вопросах правовой организации общества в условиях централизованного государства образцом был Древний Рим. Постепенное превращение Франции, только что оправившейся от разрушительной Столетней войны, в которой она чуть было не погибла, в национальное государство, консолидировавшее свои силы в условиях зарождения капиталистической общественной формации, потребовало организации новых форм государственного правления. За образец был взят Рим. А это неизбежно приводило к необходимости обращения к латинской книге. Хотя в это время уже были известны переводы древних авторов, они пока еще были немногочисленны, мало распространены и отнюдь не освобождали от изучения латинского языка. Да и в самой Франции научные трактаты пока что писались по-латыни.

Мысль, что научные книги можно писать на французском языке, что это не только проще, но и желательнее, полезнее, так как в этом случае книга будет прочитана не только ученым-специалистом, но и получит гораздо более широкий круг читателей, эта мысль казалась естественной и плодотворной, хотя, по разным причинам, разделялась не всеми. Тем не менее стремление нести свои гуманистические идеи на пользу своего народа, своей страны вдохновляло многих ученых, писателей и общественных деятелей эпохи Возрождения. Но быть уверенным, что голос твой дойдет до сограждан, что он не останется неуслышанным и непонятым, можно лишь пользуясь языком, который понятен всем, а не только избранным. Так как научить латыни всех возможных читателей в условиях XVI в. было уже, разумеется, совершенно нереально, оставалось обратиться к родному языку. Тем более что к этому времени и латынь перестала в известной мере отвечать требованиям эпохи. Многие ученые того времени стремились сохранять во что бы то ни стало латынь в качестве языка письменности и науки, соблюдая в то же время чистоту и неприкосновенность языка Вергилия, Цицерона, а это приводило к тому, что их латынь оказывалась языком, недостаточным для выражения новых идей, для обмена мыслями, представлениями и знаниями, которыми владел человек XVI в. и которые так далеко ушли от эпохи расцвета Римской империи.

К тому же положение латыни в стране пошатнулось и в другом отношении. Латыни не знали не только те, кто, может быть, хотел бы читать римских философов и поэтов для удовольствия или расширения своего кругозора. Латыни не знали и государственные деятели, ее не знала придворная знать, а также многие из тех, от кого зависели судьбы государства. Распространение французского за счет латыни как языка науки поддерживалось центральной властью. Единство национального государства, к которому стремились французские короли и которое должно было прийти на смену феодальной раздробленности предыдущего исторического периода, предполагало развитие национальной экономики, национальной культуры, национального языка. Французский язык оказался противопоставленным, с одной стороны, латыни, с другой – областным диалектам. Знаменитый ордонанс Франциска I в. 1539 г. решил судьбу последних, оттеснив их из общественной и государственной жизни и поставив на их место общенациональный французский язык. Тем самым французский язык закрепил свои позиции и для борьбы с латынью. Он занял первое место. Ведь если латынь знали лишь немногие избранные, то диалекты были средством живого общения всего населения страны, ими владел весь народ. Но и они должны были уступить место единому национальному языку, который до сих пор был почти так же чужд жителям отдаленных провинций, как и язык древних римлян. Но введение единого языка было прежде всего необходимо для политической консолидации страны, для унификации правосудия, государственного аппарата, административных учреждений и т.п.

Гуманисты эпохи Возрождения видели в родном и общем языке средство донести до всего народа свои идеи, вырвать людей из тисков схоластических запретов и предрассудков, показать, что человек – это не бессловесный раб божества, а – центр Вселенной, что он имеет право на счастье, что человеческая индивидуальность имеет право на свободное развитие.

Впрочем, эта победа над латынью была нелегка. Слишком глубоко вросло в сознание людей представление о том, что лишь латинский язык может открыть желающим приобщиться к науке двери в это таинственное, недоступное простым смертным царство. Такое мнение поддерживалось стремлением ученых поднять себя над общим уровнем, возвысить себя в глазах людей, непричастных к науке, к научному творчеству. Многие, вероятно, простодушно верили, что это действительно так, что латынь – единственный ключ к знанию. И в университетах юношей учили прежде всего латинскому языку. Запрет пользоваться родным языком в стенах университета не был снят до конца XVI столетия. Это подтверждается статутом Парижского университета 1599 г.: Nemo scholasticorum in Collegio lingua vernacula loquatur, sed Latinus sermo eis sit usitatus et familiaris.

Исключительное пользование латинским языком в науке создавало касту ученых, отделенную от остального мира глухой стеной непонимания. Латынь оказалась, следовательно, врагом Возрождения и гуманизма, обращенных к человеку, к разуму, к мирской жизни. И все чаще и чаще раздавались голоса против засилья латыни. Тем не менее основная масса ученых придерживалась старых традиций. Для них перейти на французский язык значило унизить свое достоинство, поставить себя на один уровень с толпой.

Представители различных наук неодинаково относились к вопросу о языке. Разные уровни развития наук и разное их отношение к практике имели огромное значение, определявшее точки зрения ученых.

В XVI в. гуманитарные науки включались в понятие философии, которая, впрочем, не ограничивалась тем, что сейчас вкладывается в это понятие. Философия включала естественные науки – физику, биологию, метеорологию, минералогию и многое другое. Все эти науки переживали период своего детства, они еще не выработали не только своих собственных принципов, но, не имея четких контуров, с трудом отграничивались друг от друга. Особое место в этом комплексе занимала история, очевидно в силу большей отчетливости самого объекта. В то время как собственно философские трактаты пользовались в основном латынью, работы исторического порядка, которые предназначались в первую очередь для чтения лицам, имеющим отношение к управлению государством, к организации его аппарата, писались по-французски.

Особое внимание привлекали к себе естественные науки – символ времени, знамя Возрождения. Отказавшись от аскетической науки прошлого, ученые-гуманисты обратились к экспериментальному изучению мира. Появляются работы по геологии, по зоологии, по ботанике. Часть пишется по-латыни, часть – по-французски. Затруднения представляют латинские названия животных и растений, которые являются как бы интернациональными. Соответствующие французские названия часто неизвестны авторам либо вовсе отсутствуют.

Но с трудом допускаемый в науку ее служителями французский язык являлся языком не только простого народа (который, кстати, лучше знал свои местные диалекты), но и языком, на котором говорил придворный круг, не знавший латыни, языком, которым могли пользоваться все сословия, в том числе и высшие, языком, на котором изъяснялся король. Следовательно, ему нельзя было отказать и в известном престиже. Правда, он не имел еще единой отработанной нормы, он еще не выработал твердых правил, он еще звучал неодинаково в разных концах страны.

С другой стороны, и латинский язык XVI в. значительно отличался от классической латыни периода расцвета Римской империи. Превращение живого языка римлян в мертвый язык схоластической науки Средневековья привело к значительным его изменениям. Язык стал обслуживать новое время и должен был отвечать новым требованиям, приспосабливаться к развивающейся науке, к появлению новых понятий и предметов, к проявлениям новой культуры. Отсюда всяческие изменения в значениях слов, в грамматических структурах, в произношении, на которое оказывали постоянное воздействие навыки родного языка и которым не на что было опереться, кроме школьного обучения. Появление новых производных слов, новое осмысление старых слов, калькирование французских слов и грамматических конструкций на латинский язык – все это процессы, характерные для средневековой латыни. Ученые-схоласты, думая, что они пишут по-латыни, зачастую облекали в латинские одежды французскую речь. Они уводили латынь все дальше и дальше от римской латыни и в сущности сближали ее с их родным языком. И когда Возрождение сперва в Италии, а затем и во Франции заставило эрудитов обратиться к подлинным произведениям римских писателей, историков, философов и поэтов классической поры, они не могли не увидеть, насколько их латынь отличалась от подлинной римской латыни, насколько она стала близка по строю и по лексике их родному языку. Это не могло не поколебать того пиетета, с которым они привыкли относиться к латыни университета. Они увидели в ней мертвый язык, язык, обладающий массой недостатков, язык бесперспективный, искусственный. Отсюда первым естественным движением было исправить этот язык, вернуть ему его "первозданную" чистоту. Отсюда появление пособий, перечисляющих ошибки, неправильности, галлицизмы средневековой латыни, рекомендации вроде книги Матюрена Кордье, в которой он приводит ряд оборотов, являющихся кальками с французского, сравнивая их с соответствующими способами выразить то же на классическом латинском языке.

Попытки возродить классическую латынь, разумеется, ни к чему не привели, т.е. не оживили ее. Наоборот, они отчетливо показали, что латынь умерла, что она не может больше, уже давно не может служить живым потребностям века, что от нее надо отказаться, причем, очевидно, в пользу французского, авторитет которого тем временем укреплялся и употребление расширялось.

Но даже те, кто справедливо ратовал за французский язык, считали, что, для того чтобы служить языком серьезных научных произведений, он должен быть предварительно отработан, обогащен, упорядочен. Чтобы улучшить свой язык, сделать его поистине достойным высокой науки, надо над ним работать, следуя образцам греческого и латыни, – таково общее мнение, так как древние языки всегда остаются на недосягаемой высоте совершенства.

Чем яснее становилась разумность отказа от латыни ради родного языка, тем настойчивей напрашивалась необходимость работы по упорядочению ж обогащению французского. Уже в первой половине XVI в. гуманисты-филологи задумывались над вопросами орфографии, не имевшей пока установленных правил, которые привели бы к ее единообразию, над вопросами словопроизводства, заимствований и собственно словотворчества, которые могли бы обеспечить нужное лексическое богатство, над вопросами грамматики и риторики, решение которых придало бы языку стройность, точность и выразительность, что сделало бы его достойным языком французской нации.

Вопрос о достоинствах и недостатках французского языка, который так или иначе вставал перед всяким ученым, хотя бы сводясь к выбору языка для своих трудов, не мог не привести к изучению его, к превращению его в собственно научный объект. Поиски доказательств родства французского языка с латынью, даже с греческим, что должно было повысить его престиж, привели к изучению этимологии французских слов. Без опоры на историческую фонетику часто эти этимологии оказывались неверными, наивными, основанными на случайном внешнем сходстве, но все же это уже было попыткой изучать историю родного языка.

В центре интересов ученых-филологов XVI в. стояли задачи описания и изучения языка, главным образом его грамматического строя, реформа орфографии, выработка методов обогащения языка и его регламентации.

Первые работы о французском языке, вышедшие в начале века, не будучи работами теоретическими, не имели особого значения для филологического изучения языка. Это – описательные грамматики, учебные пособия, написанные для иностранцев, обучавшихся французскому языку. Однако следом за практическими учебниками стали появляться работы, носившие в известной мере теоретический характер. Это – трактаты Жака Дюбуа, Пьера де ла Рамэ, Анри Этьена, Луи Мегрэ и других филологов.

В ряде работ о французском языке еще ощущается привычка ученых видеть в романских языках точные слепки с латинского. Однако постепенно филологи отдаляются от этой позиции и начинают замечать и ценить своеобразие французского языка, совершенно особого, в результате пройденного им многовекового пути далеко ушедшего от латыни, ставшего самостоятельным языком, таящим в себе богатые возможности дальнейшего совершенствования. Не случайно уже к началу XVI в. французский язык фактически господствовал во всех жанрах литературной прозы и поэзии. Если науку и ученых ему еще надо было завоевать, то писателями и особенно поэтами он уже давно был принят. То же можно сказать об ораторском искусстве. В суде, в собраниях звучали французские речи. Литераторам, строго говоря, не за что было бороться. Им надо было только согласиться с необходимостью работать над языком, его обогащать и упорядочивать. Разумеется, престиж латинского языка был велик и здесь. Не следует закрывать глаза на то, что многие считали, например, писание французских стихов простым и несерьезным времяпрепровождением. Тем не менее задача писателей и поэтов была не в том, чтобы завоевать право писать по-французски, они уже давно, в сущности всегда, этим правом пользовались. Дело было в том, чтобы доказать красоту, изящество, выразительность, богатство, словом, всяческие достоинства французского языка как языка поэзии и художественной литературы.

Об авторе

Выдающийся отечественный лингвист, член Парижского лингвистического общества. Доктор филологических наук, профессор. Круг ее научных интересов был весьма широк; он охватывал как традиционные аспекты французской филологии, так и сравнительно новые направления.

Почти половину жизни (с 1958 г.) Е.А.Реферовская отдала работе в Ленинградском отделении Института языкознания Академии наук (ныне Институт лингвистических исследований РАН). Участвуя в серии исследований по истории лингвистических учений, она опубликовала несколько работ, среди которых: посвященная французскому лингвисту XX в. Гюставу Гийому монография "Философия лингвистики Гюстава Гийома. Курс лекций по языкознанию" (1997; 2-е изд. URSS, 2007); о грамматических штудиях Сезара-Шено Дюмарсэ: "Вопросы философии в трудах С.-Ш.Дюмарсэ" (1990); монография "Философия языка и грамматические теории во Франции (из истории лингвистики)" (1996). Помимо названных, перу Е.А.Реферовской принадлежат монографии "Лингвистическое исследование структуры текста" (1983), "Синтаксис современного французского языка: Сложное предложение" (1969; 2-е изд. URSS, 2007), "Французский язык в Канаде" (1972; 2-е изд. URSS, 2007) и многие другие.