Калыгин В.П. Язык древнейшей ирландской поэзии Изд. 2

Содержание

Введение

Разыскания, предпринятые в прошлом веке А.Куном, Я.Гриммом, А.Пикте, О.Шрадером и др., не только положили начало реконструкции социального устройства, экономики, системы родства и некоторых других элементов индоевропейской цивилизации, но и привлекли внимание к языку древней поэзии, прежде всего к таким особенностям стиля, как устойчивые сочетания типа вед. sravah aksitam 'неувядаемая слава', вед. saryasya cakrab, др.-исл. sunnu hvel` колесо солнца'. Работы А.Мейе и Ф.де Соссюра продемонстрировали возможность реконструкции индоевропейской системы стихосложения. Начиная с середины нашего века применение методов структурно-системного и семиотического анализа позволило получить новые данные о культуре индоевропейцев. После исследований М.Пэрри и А.Лорда оказалось возможным по-новому взглянуть на происхождение и структуру памятников древней поэзии. В ином свете предстал и вопрос об устойчивых сочетаниях (формулах). Таким образом, были заложены основания новой области в индоевропеистике, получившей название "индоевропейский поэтический язык". Эти исследования имеют и другую положительную сторону. Реконструкция архетипов формульных сочетаний дает дополнительную возможность для восстановления индоевропейского синтаксиса.

Результаты, добытые за сто с лишним лет работы, были обобщены в фундаментальной монографии Р.Шмитта. Тем самым идея о существовании зачатков эпоса (по-видимому, лучше говорить о поэтической традиции) у индоевропейцев приобрела в известной мере материальное воплощение.

Теоретическое осмысление проблем, связанных с реконструкцией индоевропейского поэтического языка, с позиций последних достижений в этой области было дано в программных работах Т.Я.Елизаренковой, В.Н.Топорова и В.Мейда. Выполнение подобных исследований оказалось возможным главным образом в силу особого свойства языка поэзии – консервативности. Эта особенность поэтического языка объясняется рядом причин. В некоторых случаях важно было сохранить текст в "чистом" виде, поскольку он был сакральным, в других – стабильность формы и/или содержания обусловлена воздействием традиции, приемов "работы с текстом", передаваемым из поколения в поколение. Традиционность стиля, сюжетов, мотивов в устной поэзии хорошо известна. Еще в прошлом веке А.Ф.Гильфердинг, собиратель русского фольклора, писал: "...сохранение... обстановки приднепровской природы в былинах Заонежья есть такое же чудо народной памяти, как, например, сохранение образа "гнедого тура", давно исчезнувшего, как облика богатыря с шеломом на голове, с колчаном за спиной, в кольчуге и с палицей боевой".

Для зачина ирландских саг характерна такая формула: Boi ri amrae (for Laignib)... 'был знаменитый король (в Лейнстере...)'. Порядок слов в этой фразе соответствует синтаксическим нормам классического древнеирландского языка, предполагающим начальное положение глагола. Однако в ряде случаев встречается и инвертированный порядок: Ri amra(e) ro boi (for Laignib)... `король знаменитый был в Лейнстере...'. Конструкция, бесспорно, эмфатическая, но способ выражения эмфазы нестандартен. Объяснение этому факту следует искать в истории языка. Допустимо считать, что в дописьменном ирландском порядок слов был свободным и вынесение какого-либо слова в начало фразы служило стилистическим средством. Этот прием сохранился до наших дней и используется ирландскими сказителями в риторических целях. Примеры такого рода можно найти в любой поэтической традиции. Поэзия сохраняет как экстралингвистические архаизмы (например, отражение микенской эпохи у Гомера), так и лингвистические (например, тмесис в латинской поэзии: de-me-hortatur).

Естественно, каждая традиция есть продукт длительной эволюции, сопряженной с многочисленными и порой кардинальными изменениями. Даже самые архаичные памятники не являются нетронутыми образцами индоевропейской поэзии. С точки зрения индоевропейского поэтического языка допустимо говорить лишь о пережиточных явлениях в языке Гомера или Вед. На основании этих "окаменелостей" можно составить некоторое представление о явлениях и тенденциях в наддиалекте, лежавшем в основе индоевропейского сакрально-поэтического языка, создать его модель.

По-видимому, нет принципиальных возражений против реконструкции индоевропейского поэтического языка как части особого наддиалекта, в который входили помимо собственно поэтического языка также язык, обслуживающий сакральную сферу жизни общества, и язык законодательства, причем все три части были тесно связаны, возможно, синкретичны.

Скептическое отношение некоторых исследователей к возможности реконструировать поэтический язык индоевропейцев в известной мере оправданно и психологически понятно, но их доводы едва ли можно считать неотразимыми. Упрек в том, что реконструируемые понятия из области индоевропейской поэтической традиции "очень общие и не обладают такими характеристиками, по которым их можно было бы с уверенностью отнести к той, а не к другой культуре, к той, а не к другой этнической среде", справедлив лишь в том случае, если считать индоевропейскую культуру чем-то уникальным. Действительно, существование традиции обмена дарами или понятия славы как краеугольного камня данной культуры встречается и у многих других народов. Этот факт можно истолковать в пользу индоевропейского поэтического языка, ибо сходные социально-экономические условия могут порождать и сходные идеологические представления. Вхождение индоевропейской культуры в этот весьма обширный круг культур не выглядит чем-то невероятным, а реальность отнесения к индоевропейскому уровню таких понятий (следовательно, и их языкового выражения), как "слава", или ритуального дарения подтверждается тем, что удается реконструировать не изолированные словосочетания, но целые комплексы 7. В частности, достоверность праязыковой датировки сочетаний вед. sravaJi aksitam, подтверждается наличием в ряде дочерних традиций мотива предпочтения славы долгой жизни, имеющего сходное языковое отражение в в др.-инд. dlrgham ayu.h и др.-ирл. aesmar 'долгая жизнь' (в ирландском с синонимической заменой прилагательного).

Материал, собранный в монографии Р.Шмитта, убеждает в том, что подобные сочетания не случайны, но входят в определенную систему – поэтический лексикон индоевропейского времени. Опасение принять (квази)универсалии или результат параллельного развития за реликт индоевропейской эпохи, бесспорно, имеет серьезные основания, и каждый факт требует особого анализа. Но стоит ли лишать индоевропейскую культуру черт, присущих если не всему человечеству, то значительной его части? Если допустить, что обозначение сочинения поэмы через "плетение " может независимо возникать в различных языках (ср. рус. плести словеса, др.-ирл. ro-figius... craeb choibniusa clainne Noe 'сплел хвалу роду Ноя' и др.), то почему из этого списка следует исключить индоевропейский?

Большое количество реконструкций формул индоевропейского поэтического языка выводится на основании сопоставления греческого материала с древнеиндийским. В этом усматривают еще одно слабое место концепции: "Старое правило Мейе, что для сравнительно-исторической реконструкции нужно согласное свидетельство по крайней мере трех самостоятельных ветвей, может быть, слишком механистично, и трех ветвей иногда бывает мало, тем более опрометчивым представляется восстановление на основе показания только двух ветвей, а это именно то, что предлагают делать сторонники индоевропейского поэтического языка".

Проблема минимального достаточного числа языков для сравнения имеет особое значение для кельтского материала в связи с лингвогеографическим тезисом о сохранении архаизмов в периферийных зонах языковой области. Ж.Вандриес первым предпринял систематическое сравнение кельтского и италийского материала с индоиранским. Подавляющая часть сравниваемых лексем относится к сакрально-поэтической и правовой сферам. Дальнейшие исследования в этой области (К.Уоткинс, Э.Хэмп, М.Диллон и др.) подтвердили выводы (сделанные Ж.Вандриесом с большой осторожностью) о сохранении глубоких архаизмов в названных языках. Эта идея оправдывает проецирование на праязыковой уровень реликтовых явлений, засвидетельствованных в противоположных областях индоевропейского мира. Число сравниваемых языков в данном случае может быть предельно ограниченным, ибо едва ли можно надеяться, что раритеты будут рассеяны по всей территории распространения индоевропейских языков. Конечно, в каждом случае подход должен быть индивидуальным. Иногда появление нового материала или интерпретация с иной точки зрения уже известного подтверждают выводы, сделанные на весьма ограниченном материале маргинальных языков. Примером тому может служить индоевропейский корень *reg-, давший важный социальный термин, отраженный в лат. гёх, др.-ирл. ri, др.-инд. raj- 'король'. Славянские языки, утратившие этот термин, сохранили ряд производных, свидетельствующих об их соотнесенности с ритуалом инаугурации правителя и концептом царской власти, и тем самым дают дополнительный аргумент в пользу реконструкции значения соответствующего индоевропейского слова, исходя из маргинальных языков. Рефлексы этого слова в терминологическом значении были позднее обнаружены во фракийском (Pok., 855) и в иранских языках (хот.-сак. rrasa). Данные внешнего сравнения кельтских языков вполне находят подтверждение в материале, ставшем известным из исследований кельтской, прежде всего ирландской, традиции, так сказать, изнутри. Речь идет о выявлении архаических черт как ирландского языка, так и культуры в целом.

Об архаичности и консервативности ирландского языка и культуры уже неоднократно писалось. Римские легионеры не высаживались в Ирландии, и романизация, имевшая для Британии и Галлии серьезные последствия, не коснулась Ирландии. Будучи в стороне от путей, по которым шло великое переселение народов, и от главных центров европейской цивилизации, Ирландия продолжала жить по старинке. Даже по сравнению с континентальными кельтами ирландцы были крайне консервативны. Христианство в Ирландии наложилось на позднелатенскую культуру, которая исчезла на континенте почти на полтысячелетия раньше. Крещение Ирландии было первым этапом ее вовлечения в круговорот европейской истории. Для социальной и культурной жизни страны это имело большое значение и вызвало существенные перемены в традиционном укладе.

Одним из следствий христианизации было исчезновение друидов, бывших прорицателями, магами, законодателями и теологами. Именно причастность друидов к космологической и морально-этической сферам предрешила их судьбу, ибо, как показал ход событий, христианские священники соглашались терпеть при королевском дворе поэтов и толкователей обычного права, но не идеологических противников, каковыми с неизбежностью оказывались друиды. Христианство способствовало распространению латинского алфавита в ущерб туземному огамическому письму. С исчезновением друидов резко возросла роль филидов, функционировавших прежде, вероятно, как одна из составных частей корпорации друидов, специализировавшаяся, в частности, как можно полагать, на составлении генеалогий и, шире, на традиционной истории, включавшей топонимические легенды. Эта квазиистория основана на провидении, обращенном вперед, что находило отражение в предсказаниях и пророчествах (см.: Immacallam in Da Thuarad), и обращенном назад, в прошлое, знания о котором добывались с помощью специальных процедур – teinm laida, imbus forosnai, dichetal do chennaib. Дошедшие до нас памятники древнеирландской поэзии являются продукцией двух больших групп, деятельность которых связана с поэтическим ремеслом, – филидов и бардов. Тексты, которые с уверенностью можно было бы приписать друидам, не сохранились (возможно, они никогда и не были письменно зафиксированы, если не считать упоминания о каких-то записях огамическим письмом на дощечках).

Взаимоотношения этих трех групп – друидов, филидов и бардов – многократно были предметом дискуссий, однако до полной ясности в этом вопросе, по-видимому, еще далеко. Думается, что некоторый прогресс в этой области достижим. Перспективными в этом плане оказываются скрупулезные филологические исследования Д.Бинчи, Ф.Келли, П.Мак-Каны, Дж.Карни (право, саги, мифология), охватывающие также явления социального и культурного порядка; в частности, удается установить некоторые характерные черты правовых институтов, наличие среди древнеирландских юристов "школ", статус и функции поэтов и т.д. Общим для исследований этого круга является стремление выявить факты, могущие служить надежной базой для дальнейших разысканий. Вычленение архаического материала невозможно осуществить текстологическими или лингвистическими средствами, взятыми по отдельности.

Для ирландистики первостепенное значение имеют работы Р.Турнейзена, который предпринял серию исследований, позволивших отодвинуть датировку ряда поэтических и правовых текстов на несколько столетий назад. Эти работы важны также и потому, что они дают экстралингвистический материал историко-культурного и филологического характера, необходимый для дальнейших разысканий в этой области. История ирландской поэтической традиции демонстрирует редкую консервативность, выражающуюся в сохранении древних структур как в поэтическом языке (правила построения текста, архаическая лексика и синтаксис, часто сильно десемантизированные), так и в формах существования самой традиции, в ее установлениях и социальных функциях. В этом можно убедиться даже при беглом просмотре поздних трактатов по поэтике и грамматике, таких, как Trefocul, или текстов, изданных Р.Турнейзеном под названием Mittelirische Verslehre. Подробно соотношение экстралингвистического и собственно лингвистического аспектов в интерпретации ирландского материала будет рассмотрено в другом месте. Сейчас представляется целесообразным остановиться на некоторых следствиях, вытекающих из работ Р.Турнейзена и его последователей.

Одним из важнейших является новый взгляд на историю ирландского языка и вызванные этим серьезные изменения в оценке характера каждого периода. До этой переоценки считалось, что между надписями, выполненными огамическим письмом, и Вюрцбургскими глоссами (сер. VIII в.), служившими основным источником изучения древнеирландского языка, лежат "темные века", от которых не сохранилось практически никаких письменных текстов.

Согласно периодизации истории ирландского языка, ставшей ныне традиционной, язык сер. VIII-сер. X в. определяется как классический древнеирландский, язык конца VI-сер. VIII в. – архаический (раннедревнеирландский). Существенно то, что в результате скрупулезной филологической обработки рукописного материала мы получили значительное количество текстов, возраст которых древнее глосс. Среди таких текстов следует назвать издания правовых трактатов (Coic Conara Fugill, Crith Gablach, трактат о прерогативах короля, Завещание Моранда), поэтических текстов [фрагменты VII в., генеалогические поэмы конца VI – нач. VIII в. (AID I, II)] и так называемых "реторик".

Тексты архаического периода, как правило, оказываются включенными в более поздние сочинения (компиляции). Наиболее характерны в этом отношении "реторики" – поэтические вставки в сагах, которые нередко архаичнее окружающего их прозаического текста. Вводятся эти стихи фразами типа ad-bert 'произнес ', (amail) ro-cechain 'пропел', реже встречаются фразы типа dogni N. in rethoric-se (laid) 'сделал N. эту реторику (поэму и т.п.)' Соотнесенности какой-либо из указанных фраз с определенным жанром или видом поэм, по всей видимости, нет. Вводные клише указывают на характер рецитации или "технологию" создания поэтического текста (do-gni 'делать'). Наряду с ирландскими клише фигурируют их латинские эквиваленты: ut (poeta/N) dixit, ut (poeta/N) cecinit и нек. др.

Клише как таковые не являются прямым свидетельством редакторской работы с текстом рукописи, но о том, что такая работа имела место, убедительно говорят результаты литературоведческого и лингвистического анализа. В связи с этим возникает важный вопрос о соотношении устного текста и той формы, которую он приобрел в письменной фиксации. Первые записи устной словесности происходили в условиях активной христианизации Ирландии, сопровождающейся серьезными изменениями в идеологии на протяжении V–VI вв. Утверждение христианства в качестве господствующей идеологии с неизбежностью привело к пересмотру многих традиционных установок, основанных на языческих представлениях, и соответственно к редактированию текстов, предназначенных для переписывания. Большие рукописные своды содержат различные по времени создания тексты, что свойственно, пожалуй, всей европейской рукописной традиции средневековья. Особенностью ирландской традиции является ярко выраженная тенденция к модернизации языка протографа. Показательна в этом отношении орфография.

Не следует считать, что всякий текст, включенный в рукописный свод либо известный только по поздней копии, поздний и по языку. Многочисленные работы Р.Турнейзена, Д.Винчи, П.Мак-Каны и других ученых выявили значительный пласт архаических текстов, дошедших в поздней передаче. Это касается прежде всего законов, многократно переписывавшихся и обросших комментариями. "Трактат о привилегиях и ответственности поэтов" (TPRP) извлечен из рукописи XVII в., известен даже писец – Д.Мак-Фирбис, но текст трактата написан на древнеирландском языке и пестрит архаизмами, ряд фрагментов имеет точные параллели в других источниках, древность которых не вызывает сомнения. Поэтому допустимо предположить, что архетип этого трактата был составлен в доклассическое время. Компиляции были широко распространены в Ирландии. В состав таких гетерогенных текстов попадали и старые сочинения, подвергаясь большей или меньшей обработке. Хорошей иллюстрацией может служить рукописная традиция поэмы Amra Gholuimb Ghille (АСС) – Чудо Колумба из Киле, написанная несколько лет спустя после 597 г. и сохранившаяся в большом количестве рукописей, в том числе очень поздних. История передачи AGG вызывает ассоциации с ведийской традицией; как и Ригведа, AGG дошла почти без разночтений, так как первоначально, вероятно, служила образцом поэтического мастерства, а позднее воспринималась как молитва.

Каждый текст требует индивидуального подхода, так как однозначного соответствия между уровнем его архаичности и датой рукописи, в которой он сохранился, нет. Такая ситуация знакома не только кельтологам, и рассуждения по этому поводу в известной мере можно было бы считать банальными, если бы идея сравнения ирландского материала с ведийским или хеттским не вызывала критики именно из-за огромного временного разрыва. Очевидно, ориентироваться надо не на абсолютную датировку текста, а на степень архаичности, т.е. на своего рода относительную датировку, учитывающую темпы развития и уровень консервативности данной языковой традиции.

Другим важным моментом в оценке текста являются его лингвостилистические характеристики. В этом отношении актуально установление списка наиболее существенных стилистических особенностей и приемов для каждого периода. Речь идет не только о традиционных эпитетах, но и о грамматических явлениях, сохраняемых поэзией от предшествующих эпох. В языке поэзии классического древнеирландского периода, например, встречается тмесис nom-Choimdiu-coima `да сохранит меня Господь', явление, не встречающееся в прозе того времени. Жанр хвалебной поэзии, широко распространенный вплоть до XVII в., способствовал сохранению архаизмов, ибо последние придавали стилю поэмы приподнятость и торжественность. Как это часто случается, искусственно культивируемая особенность языка приобретает гипертрофированные размеры. Крайности такого рода можно наблюдать в экспериментах с гипербатоном у некоторых латинских авторов. Если в разговорном языке этот стилистико-синтаксический прием используется в довольно ограниченном объеме, то у поэтов, стремящихся к изысканности, гипербатон – частое явление, порой встречаются и злоупотребления, которые, по словам Квинтилиана, ведут к mixtura verborum, как, например, у Вергилия: Saxa vocant Itali mediis quae in fluctibus, Aras 'скалы, что в глубине потока, называют италийцы Алтарями...' (En., I, 109).

Нечто подобное встречается и в ирландской поэзии. С этой точки зрения особый интерес представляют доклассические поэмы. Выявление подобных искусственных приемов в языке поэм может дать дополнительную возможность проникнуть в "темные века" истории ирландского языка, а также способствовать изучению стилистической техники древнеирландских поэтов, остающейся по сей день слабо разработанной областью в кельтологии. Отмечавшаяся уже неоднократно сильная тенденция к консервативности заставляет и здесь быть осторожным. Можно привести такой довольно показательный пример. Союз sceo, являющийся одним из самых наглядных показателей архаичности, встречается в поэмах, написанных на "языке поэтов" (berla na filed) предположительно в XV в.: ruire lulgach sceo berg mborb `король-воин и жестокий разбойник'. Сильная архаизация этих поэм самоочевидна. Они насыщены большим числом устаревших слов, передававшихся в поэтической среде от поколения к поколению через школы [ср.: sgeo is ainm do gach agus `s. есть имя каждого ocus (`и')' в метрическом глоссарии (30 56)].

С поэтической стилистикой связан вопрос о формульности языка. Под этим углом зрения ирландская поэзия почти не изучалась. К.Уоткинс выделил несколько ирландских мотивов, которые находят соответствия в греческой и индийской поэзии, типа , др.-инд. dlrgham ayuJi 'долгая жизнь', др.-ирл. aesmar букв, 'большая жизнь'. Этимологически тождественных формульных соответствий К.Уоткинс не приводит. Сопоставлением мотивов ограничивается и М.Диллон. Исследования Э.Хэмпа относятся, скорее, к юридическому языку. Обнаруженные формульные соответствия между кельтской и грекоарийской областями немногочисленны и представлены преимущественно композитами: so-chlu – su-sravas- 'хорошая слава', animgnaid; 'славное (известное) имя', do-chlu хХетц; 'дурная слава'. Этот список нельзя считать закрытым. По всей видимости, дальнейшие исследования позволят его существенно увеличить: уже отмечалось соответствие ирл. ri ruirig и др.-перс. xsayatianam xsayatiya `царь царей' (ср. др.-инд. rajaraj(a)-), однако ряд соображений исторического характера не допускает механического проецирования этого сочетания на индоевропейский уровень. Подтвердить или развеять эти сомнения может лишь обстоятельное историко-филологическое обследование обеих традиций с привлечением ближневосточного материала.

Весьма перспективным представляется подход К.Уоткинса к реконструкции правовых формул на уровне лингвистических структур. К.Уоткинс исходит из того, что "лексические замены и изменения в культуре на протяжении тысячелетий могут оставить лишь семантическую структуру первоначальной конструкции: мы имеем сохранение обозначаемого (и связанный с ним культурный нексус) при обновлении обозначающего". Формула процедуры инавгурации ирландского короля Is tre fir flathemon... 'истиной правителя...' представляется в виде S [is tre fir (flathemon) S [NP+VP] S] S и сравнивается со структурой аналогичных формул в других индоевропейских традициях; в результате реконструируется индоевропейская модель: S [TRUTH_instr. (sNP+NP/VP]S]S. Достоинством этого метода является его опора на текст и оперирование вполне конкретными реалиями и единицами языка.

Трудность, с которой неизбежно сталкивается всякий, кто пытается отыскать формулы в ирландской поэзии, – это очень сложная и малоизученная метрика. Поэтическая формула существует в (и для) определенной позиции в стихе, взаимодействуя с ней. Доклассическая древнеирландская метрика, вероятно, была неустойчивой и допускала значительные отклонения. Это можно объяснить тем обстоятельством, что именно в этот период имели место два важных процесса. Первый – это то, что завершившаяся в основном к концу VI в. "акцентная революция" радикально изменила фонетический облик ирландского языка, что, естественно, сказалось и на других уровнях языка. Изменилась фонологическая и морфологическая структура слова, изменились и правила сочетаемости слов. По всей видимости, существенно изменилась просодика. Все эти изменения произошли за короткий промежуток времени, порядка 150 лет. Второй процесс – христианизация Ирландии, повлекшая за собой изменения в культуре, из которых для нас наиболее важным является исчезновение друидов. Их место занимают филиды, получая тем самым роль культурного лидера. Независимо от того, были ли филиды одной из специализированных групп друидов или представляли собой особый разряд поэтов, перестройка их системы как в смысле организации самой касты, так и технических приемов поэтического ремесла, вероятно, имела место. О характере и размерах этой перестройки можно лишь гадать, ибо никаких сколько-нибудь достоверных данных нет.

Совпадение во времени этих двух процессов находит параллель в ирландской истории. Спустя несколько веков, по-видимому в IX–X вв., социальные потрясения, вызванные нашествиями викингов, а также не совсем понятные внутренние процессы привели к смене традиции филидов традицией бардов. Последние становятся хранителями национальных духовных ценностей и играют большую роль в социальной жизни Ирландии вплоть до XVII в. Замена одной традиции другой, хотя и происходила в историческое время, не отразилась в источниках. Барды оказались на месте филидов так же неожиданно, как и последние на месте друидов. В результате поэтическая традиция приобрела новые нюансы, сохранив многие прежние внешние атрибуты. В это же время древнеирландский язык превратился в среднеирландский.

Таким образом, две аналогичные трансформации ирландской поэтической традиции совпадают по результатам. Барды создают на основе предшествующей традиции свои поэтические каноны, включающие правила стихосложения и грамматику. Переходный период в обоих случаях сопровождался резким понижением уровня нормированности языка, что с неизбежностью приводило к проникновению в литературный язык просторечных элементов и к эволюции языка ускоренным темпом. Затем следовала полоса стабилизации, а в традиции бардов – даже известная стагнация, давшая многочисленные эксцессы нарочитой архаизации.

Вернемся к традиции филидов. Изложенное выше делает допустимым предположение о том, что к концу VI в. филиды еще не успели создать и канонизировать поэтическую систему, приспособленную к доклассическому древнеирландскому языку. Если миф или ритуал для передачи своего содержания не требуют специально созданной и закрепленной языковой формы, то в отношении поэтического языка этого сказать нельзя. Это должно определять подход к выявлению формул в древнеирландских поэтических текстах.

Объективную перестройку поэтической системы филидами в VI–VII вв. можно видеть и в приспособлении специальных технических приемов "затемнения" смысла текста, состоящих в деформации слов, к особенностям древнеирландского языка. Вместе с тем утрачиваются понятия старой школы, которые довольно скоро становятся забытой древностью и толкуются последними знатоками уходящей традиции в глоссариях и иных ученых сочинениях. Эпоха, охватывающая VI – нач. VIII в., стала эпохой кодификации ирландского права. Результатом этих усилий филидов явилась новая система стихосложения (nua-chrotai), которая послужила основой для бардической версификации. Настоящая работа ограничивается доклассической древнеирландской поэзией, материалы других периодов привлекаются лишь для сравнения. Среди текстов доклассического времени особое внимание уделяется генеалогическим поэмам конца VIнач. VIII в. в издании К.Мейера с различными дополнениями и исправлениями, появившимися после выхода названного труда.

(AID I, S.1–61; AID II, S.1–40. Издание состоит из двух частей. Первой части предпослано "Введение", в котором К.Мейер излагает свою концепцию древнейшего ирландского стихосложения. Далее следует текст четырех больших генеалогических поэм. Первая и третья сопровождаются переводом и комментарием, вторая и четвертая только прокомментированы. Издатель оставил их без перевода, так как они состоят из "перечисления имен и парентез". Перед каждой поэмой К.Мейер дает краткие сведения о ее авторе и персонажах. Вторая часть включает небольшие стихотворения, иногда это всего лишь одна строфа. Возможно, некоторые из этих фрагментов представляют собой вступления к несохранившимся большим поэмам. К.Мейер датирует первую группу поэм VII – нач. VIII в., вторую – VI–VII вв.)

Об авторе

Калыгин Виктор Павлович

Родился 18 октября 1950 г. в Коврове Владимирской области. Учился в Ленинградском государственном университете, где начал заниматься индоевропейскими (в том числе кельтскими) языками. В 1975 г. поступил в аспирантуру Института языкознания АН СССР, где его научными руководителями стали Э. А. Макаев и В. Н. Ярцева. В 1989 г. вышла в свет его монография «Введение в кельтскую филологию» (в соавторстве с А. А. Королевым). В том же году В. П. Калыгин поступил в докторантуру Института языкознания АН СССР. В 1997 г. защитил докторскую диссертацию на тему «Истоки древнеирландской мифопоэтической традиции». С мая 2001 г. В. П. Калыгин был заместителем директора Института языкознания РАН по научной работе, а с 2002 г. возглавлял Отдел индоевропейских языков.