Азизян И.А. (Ред.). Вопросы теории архитектуры.
Архитектурно-теоретическая мысль Нового и Новейшего времени

Содержание

Введение

Традиционное архитектурное знание в мировой культуре второй половины XX в. не только подверглось ревизии, но и претерпело девальвацию всего корпуса фундаментальных понятий и положений. Только сейчас и у нас, и за рубежом начинается работа по выстраиванию заново оснований теории архитектуры. В этих условиях представляется необходимым просмотреть опыт теоретических штудий Нового и Новейшего времени в контексте развития философии и науки своего времени и через призму современных представлений об архитектуре. Задачей проекта является изучение широкого круга текстов по архитектуре, исторических и современных, с целью извлечения из них субстрата теоретических представлений, моделей, концепций как аккумуляторов особенного исторического опыта и, в то же время, носителей универсального, вневременного архитектурно-теоретического знания.

Объектом изучения стали как фрагменты текста или группа тематически подобранных текстов, так и один целостный законченный текст. Исследования архитектурно-теоретических текстов проводятся в контексте связки: проблема формы в практике – концепция формы в теории, что позволяет выявить универсальные моменты логико-теоретического осмысления практики, действующие во все времена в любых культурах. Существенно раздвигаются рамки классического академического исследования в гуманитарной области знаний: рассмотрение текста как архитектурно-теоретического связывает его содержание с проблемами архитектурной практики не только времени его создания, но и времени выполнения самой исследовательской работы. Установка на извлечение теоретических моделей не позволяет исследованию погрузиться целиком в сферу общей истории, или истории искусств, или истории архитектуры, или истории техники, а выталкивает его в современность, причем с очевидной профессиональной ориентацией.

Исследовательская работа по теме началась в 2003 году и проходила по пяти важнейшим направлениям:

1. Этапы освоения античности в теории архитектуры Возрождения: от Альберти к Барбаро или от философии к практике (внс, канд. арх. Г.С.Лебедева);

2. Архитектурно-теоретическая мысль 19 века (внс, док. иск. А.Г.Раппапорт);

3. Теоретические концепции архитектуры модернизма (гнс, док. иск. И.А.Азизян);

4. Теоретические модели архитектуры 1970–90-х годов (внс, канд. иск. И.А.Добрицына);

5. Отечественная архитектурно-теоретическая мысль рубежа XX–XXI (гнс, док. иск. И.А.Азизян).

Настоящий сборник научных трудов отражает третий этап реализации программы научных исследований по истории архитектурно-теоретической мысли Нового и Новейшего времени, сборник состоит из девяти разделов разных авторов: Г.С.Лебедева, продолжая изучение классической теории архитектуры, подготовила раздел "От Витрувия к Альберти: от архитектуры к теории архитектуры"; А.Г.Раппапорт, продолжая изучение архитектурно-теоретической мысли в Западной Европе в 19 веке, подготовил текст о Джоне Раскине – "Семь светочей архитектуры " Джона Раскина: вчера и завтра; С.Хохлова, исследуя семантические аспекты архитектуры и садово-паркового искусства в контексте культуры, написала большой исследовательский текст "Опыт культурфилософского анализа архитектуры (на примере дворцово-паркового ансамбля Версаля)". В рамках изучения теоретического наследия XX века К.Г.Косенкова представила статью "Абстрактные утопии немецкого экспрессионизма"; И.А.Азизян разработала раздел "Теоретическое наследие В.В.Кандинского в художественном сознании XX века"; И.А.Добрицына, углубляясь в архитектурно-теоретические тексты и архитектурную критику последних десятилетий, проанализировала концепции симбиоза К.Курокавы, подготовив раздел "Теоретическая концепция симбиоза Кисё Курокавы. К проблеме осмысления архитектурного постмодернизма". Мы поместили в сборник первые исследовательские опыты аспирантов отдела, работающих под руководством И.А.Добрицыной над проблематикой архитектуры и дизайна постмодернизма (Н.Васильев) и применения фрактальной теории в архитектуре (А.А.Айрапетов). В заключительной статье сборника И.А.Азизян сосредоточила внимание также и на опыте отечественной архитектурно-теоретической мысли рубежа XX–XXI вв., зафиксированной в проблематике и методологии архитектуроведческих и искусствоведческих исследований по архитектуре, проанализировав корпус архитектуроведческих и искусствоведческих диссертаций последних пятнадцати лет (более 160 работ).

После многолетних исследований Г.С.Лебедевой трактата Витрувия логичным представляется дальнейшее изучение классической теории архитектуры и конкретно – первого развернутого отклика на текст Витрувия – трактата "О зодчестве" Леона Баттисты Альберти. По сложившейся традиции, исследователь погружается в культурный контекст, рассматривая ситуацию, сложившуюся во Флоренции в 40-е годы XV века, повторяющую в общих чертах ситуацию в Риме конца I века до н.э., времени Витрувия. Поскольку строительство становится одной из главных сфер вложения капитала, представления о новом социальном укладе, о новом положении человека в мире, его полной физической и творческой свободе, новых принципах единения людей, основанных на интеллектуальной общности, – "все это должно было быть выражено в тонкой оболочке архитектурных фасадов, в плоскости, которая уподоблялась театральной декорации ". "Насущной теоретической проблемой, – пишет автор, – стало установление связи между готовой архитектурной формой, заимствованной у римлян, и новым функциональным содержанием, которое эта форма должна была символизировать". Если Витрувий писал свой трактат как практикующий архитектор, Альберти писал свой труд, как философ, свободный от профессиональной конкретики и использующий архитектуру как призму "для рассматривания и моделирования картины мира". Когда в первой половине XV века Альберти задумал изложить содержание древнего трактата по архитектуре Витрувия, в этом событии тесно переплелись судьбы: Флорентийской республики, пережившей смену республиканского правления аристократической автократией, самого Альберти, втянутого в борьбу родовых кланов Флоренции, и, с другой стороны, республиканского Рима, преображенного Августом в империю, что отразилось в трактате Витрувия, и, наконец, самого текста древнего трактата, преодолевшего в череде списков более тринадцати веков. В архитектурной науке Альберти практика возведения зданий уступила место теории визуальной манифестации идей физической и творческой свободы человека в условиях объединения людей на основе интеллектуальной общности.

В рамках изучения архитектурно-теоретической мысли XIX века избранная для анализа фигура Джона Раскина, по мнению Раппапорта, "быть может, самая забытая русской публикой фигура". Реконструкция раскиновской мысли, предпринятая А.Г.Раппапортом, – один из первых подходов к постановке проблемы Раскина в нашем архитектуроведении. Уже на предыдущем этапе работы исследователь высветил несколько ракурсов своего подхода: Раскин – антитехницист, Раскин – моралист, Раскин и орнамент, Раскин и история, Раскин и утопия, Раскин и проблема вкуса, Раскин и природа, Раскин и готика и проблема стиля. Все это рождает многомерный образ теоретика-энтузиаста, считавшего "готичность" – идеальным будущим архитектуры, реализующим шесть основополагающих принципов: грубость, непостоянство, гротескность, натуральность, сила или крепость, излишество или щедрость. На сегодняшнем этапе работы Раппапорт анализирует один теоретический текст Джона Раскина "Семь светочей архитектуры".

Представляется интересным познакомить архитектурного читателя с исследованием молодого ученого С.Хохловой "Опыт культурфилософского анализа архитектуры (на примере дворцово-паркового ансамбля Версаля)". В этом исследовании автор работает все время на пересечении, наложении современного философского и культурологического знания и многопластного исторического знания по культуре эпохи создания версальского ансамбля. Эти аналитические пересечения создают особую глубину проникновения в существо культурного феномена ансамбля Версаля, и, кроме того, задают методологический ракурс исследования архитектуры как сложного феномена культуры и как полипарадигмального текста, в котором архитектурные категории составляют один из основных языков.

"Что такое форма: ничто. А что есть вера: все. Да, вера это все, это самое главное, самое возвышенное, самое необходимое", – гласит эпиграф к статье К.Г.Косенковой об архитектурных утопиях немецкого экспрессионизма, выявляя главную концептуальную установку лидера немецкого архитектурного экспрессионизма Бруно Таута. В статье раскрывается мировоззренческая линия развития архитектурного экспрессионизма, в контексте всего направления немецкого экспрессионизма начала XX века, линия, проявившаяся, прежде всего, в так называемой визионерской архитектуре, проникнутой сознательным утопизмом и "космическим" антитехницистским пафосом, а также в теоретических текстах и письмах объединения "Стеклянная цепь", основанного Бруно Таутом.

"Возвращение невозвращенца", – первый раздел и, одновременно, пафос всей статьи И.А.Азизян "Теоретическое наследие В.В.Кандинского в художественном сознании XX века". Проанализировано более 50 теоретических текстов, в том числе 25 впервые опубликованных по-русски. Среди них книга "Точка и линия на плоскости", вторая большая теоретическая работа Кандинского после его книги "О духовном в искусстве", написанной в 1911 году, впервые введенной в отечественную художественную культуру в качестве доклада на Всероссийском съезде художников в конце 1911 – начале 1912 года (опубликован в Трудах Съезда в 1915) и ставшей манифестом мирового авангарда. Книга "Точка и линия на плоскости", которую Кандинский считал продолжением книги "О духовном в искусстве", была опубликована как издание Баухауза, где Кандинский преподавал по приглашению Вальтера Гропиуса с осени 1922 года и до закрытия Баухауза в 1933 году, с приходом к власти Гитлера. Проанализированы важнейшие теоретические концепции Кандинского: диалогической и полифонической композиции, монументального искусства, об основных элементах формы, о цвете, как важнейшей категории формы живописи и др., ставшие основой отечественного научного искусствознания, основой научной работы таких выдающихся научно-творческих институтов 1920-х годов, как ИНХУК и ГАХН, основанных по инициативе В.В.Кандинского.

Концепция симбиоза Курокавы, описываемая И.А.Добрицыной, выросла из его собственной теории метаболизма и развивает одну из ее центральных позиций – принцип сосуществования. Если в период метаболизма 1960-х идея симбиоза Курокавы соседствовала с идеей роста, развития, эволюции, опираясь на буддистскую концепцию преходящего характера вещей, то в период постмодернизма дефиниция понятия "симбиоз" в значительной мере приобретает у него качество статичности, идущей от влияния господствующей западной методологии.

Интерес представляет глубокая и своеобразная интерпретация постулатов западного постмодернизма. Курокава пытается отойти от сосредоточенных на специфических, западных проблемах теоретических концепций постмодернизма – как европейских, так и американских их вариантов. Для него главной проблемой является позиционирование японской и западной линии развития архитектуры. Но при всем том он старается удержаться в атмосфере стремительной мысли Запада. И потому совершенно естественно, что философская основа его собственных построений следует за основными идеями европейских и американских теоретиков постмодернизма, выдвинутыми в период 1960–1980-х годов.

Исследования И.А.Добрицыной в области новейшей архитектурной и архитектурно-теоретической мысли от постмодернизма, деконструктивизма до нелинейной архитектуры стали импульсом развития исследовательского интереса у молодых архитекторов, о чем свидетельствуют статьи аспирантов Н.Васильева и А.Айрапетова.

Обзор большого корпуса искусствоведческих и архитектуроведческих диссертационных исследований последних пятнадцати лет (160 работ), проведенный И.А.Азизян, выявление их проблематики и описание методологии достаточно полно представляют современную отечественную архитектурно-теоретическую мысль, подвижки, произошедшие в ней с точки зрения теоретико-методологического знания, по сравнению с предыдущими этапами развития отечественного архитектуроведения. Эта работа представлялась необходимым звеном для дальнейшего развития архитектурно-теоретической тематики исследований, создания новых исследовательских программ.