|
Оглавление
Введение
Взаимопроникновение художественной и жизненной реальностей — тема неисчерпаемая. Множество сторон существования персонажей литературных произведений авторами только подразумевалось в расчете на общеизвестность таких деталей для читателей-современников. Однако они оказались забыты с течением времени, их перестали учитывать последующие поколения и тем самым утратили часть удовольствия от чтения, а иногда утратили в определенной степени и понимание текстов. Указанные стороны бытия героев нередко серьезно влияли на сюжеты произведений, — и иные коллизии начали вызывать недоумение. Они влияли на образы, психологию, ментальность персонажей, — и их поведение стало казаться порой необоснованным. И напротив. То, что стало понятно, привычно и потому незаметно людям XX века, возможно, в свое время воспринималось как потрясающее нововведение писателя, произвело революционный переворот в сознании читателей и предопределило будущее. «За кулисы литературного текста» остаются те стороны прошлого, которые окружали писателей, их современников и их героев, но в самом художественном произведении только подразумеваются или упоминаются вскользь. Таковы простейшие проблемы, в той или иной степени неизбежные в любом самом вымышленном мире: физическое развитие людей, столь отличное от современного, их здоровье и привычный им уровень гигиены, особенности их отношения к любви и браку, денежным вопросам, ведению хозяйства, поиску средств существования… Автор стремится рассмотреть их как единое историко-литературное явление, существенно важное отнюдь не только любителям художественной литературы прошлого. Историко-литературный сравнительный анализ в данном случае открывает в нашей собственной современности то, что — как ее достоинство или ее недостаток — отличает ее от предшествующих эпох. Изучая прошлое, мы познаем в первую очередь себя. Изучая прошлое, отраженное в призме художественной литературы, мы познаем и пути, по которым прокладывались изменения к нашему времени. Хронологические рамки работы — от середины XVIII века до Первой мировой войны. На этот период пришлось несколько значимых ментальных сдвигов в европейском обществе, но при этом во многих составляющих он отличается историко-культурным единством. Грандиозные сдвиги позднейшего времени, приведшие к великой ментальной революции 1960-х годов, заслуживают отдельного рассмотрения. Воздействие этой революции, полностью взорвавшей все сферы быта и нравов, сохраняется до настоящего времени. Только историки будущего смогут вполне уяснить этот перелом, мы пока слишком к нему близки. В предлагаемой работе автор рассматривает исключительно существование людей, составлявших респектабельное общество. Данный термин очень условный. В дореформенной России он включал исключительно дворянство, в пореформенной — еще и близкие ему по образу жизни и культурному уровню круги. Важнейшим фактором тут служило не состояние, а подобающее воспитание, сочетающееся хотя бы с минимальными возможностями поддерживать приличный внешний вид дома и его обитателей. Бедное семейство с благородной осанкой и манерами его представителей будет входить в эту категорию, а богатейшее купечество в длиннополых сюртуках, лузгающее семечки — не будет. Однако и среди купцов могли быть люди респектабельного поведения. В европейских странах грань между респектабельным и нереспектабельным обществом была еще мене очевидной. Вместе с тем сакраментальные замечания — «Дорогая, она, конечно, не леди!» — воспринимались как понятные и значимые по крайней мере до Второй мировой войны и опирались на ощутимые всеми общественные ценности. В центре внимания работы эта среда оказалась потому, что именно она в основном была в центре внимания художественной литературы данного периода. Однако и респектабельное общество не было едино. Северная и южная Европа отличались своими особенностями, столица и провинция в разных странах находились в разных взаимоотношениях. Поэтому в основном рассматривается Россия и «классическая» Европа в их столичном облике, а также в определенные периоды истории в усадебном мире. Предпочтение в данной работе отдается тем реалиям жизни «благородного сословия», которые пронизывают произведения русских, английских, французских, отчасти иногда немецких авторов, в указанное время почитавшихся ведущими в Европе (со всеми извинениями в адрес прекрасной итальянской, польской и других литературных школ). Кроме того, они наиболее известны современным российским читателям. При этом работа не претендует на литературоведческие задачи, оставаясь чисто исторической. Упоминаемые и цитируемые литературные произведения служат источниковой базой, наряду с классическими историческими источниками личного происхождения (мемуарами, дневниками, письмами). Возможности использования историко-литературного анализа посвящена моя монография «Исторический анализ литературного текста» . Еще одной теоретической базой работы стал гендерный подход к истории. Термин «гендер» впервые появился в американской историографии, когда в 1986 г. Дж. В. Скотт выпустила статью «Гендер: значимая категория исторического анализа» . «Gender» в английском языке в первичном значении является грамматической категорией рода. Учитывая отсутствие в этом языке категории рода для неодушевленных предметов, его относят к одушевленным существам в случае необходимости уточнения пола. Дж. В. Скотт определила данную категорию как составной элемент социальных отношений, основанный на осознанных различиях между полами. За прошедшее недолгое время гендерная история прошла такой длинный и сложный путь, что можно констатировать три фазы ее развития. В классической — можно уже употреблять такой термин! — гендерной истории 1990-х годов гендер рассматривался как понятие, касающееся двух основных полов. И сфера внимания исследователей гендера — те тонкие социокультурные отличия, которые вытекают из разницы женского и мужского менталитета, разницы, обусловленной традиционными отличиями воспитания, психики и образа жизни. В 1990-е годы большой популярностью среди историков стало пользоваться применение гендерного анализа в исторических исследованиях к теме «гендер и нация». Нация стала рассматриваться через призму взаимодействий двух полов, которые мыслились первичными по сравнению с сословным, классовым и любыми иными разделениями. Появилось понятие «gender order» (гендерный строй или порядок) — свойственные данному национальному сообществу традиционные социальные отношения между полами. Гендерный подход оказался привлекателен тем, что значительно расширил круг источников, позволил (и даже заставил) по-новому перечитать давно известные источники, едва ли не полностью пересмотреть многие темы, казавшиеся давно изученными . В 2000-е годы термин «гендерный строй» потребовал модернизации с учетом расширения понятия гендерная группа: в нее по их настойчивым требованиям включили и представителей групп ГЛБТ. Само по себе это было безусловно оправдано с научной точки зрения. Вполне явно, что в определенные моменты истории некоторых стран и культур эти группы становятся более заметны, чем в другие периоды, что требует изучения и объяснения. Например, таковы были Греция периода эллинизма, Рим рубежа тысячелетий, Венеция XVIII века (где добавлялись ныне благополучно забытые группы добровольных кастратов). Все это были периоды упадка или слома культуры, и значимое проявление таких социально-специ¬фических групп, по-видимому, служило симптомом общей социокультурной ситуации. Историки не могут проходить мимо таких явлений. И тот факт, что движение данных групп в ряде западных стран привело к превращению понятия «гендер» из социального как дополнения к биологическому понятию «пол» («sex») в единственное, биологическую составляющую отрицающее и даже требующее введения гендерного воспитания детей с целью отмены малейших социальных и биологических отличий между полами, само по себе не может скомпрометировать научный подход. Оставляя в стороне дискуссии по поводу использования научных идей в ненаучных целях, здесь надо сказать, что с чисто научной точки зрения введение столь многочисленных гендерных групп для анализа в исторические исследования оказалось технически сложным. В 2010-е годы была осознана новая проблема. Тема «гендер и нация» почти исчезла из научного дискурса либо стала предметом бесконечных дискуссий (еще более усилившихся после Кельнских событий 2014 г.). Действительно, классическое определение гендерного строя как «свойственных данному национальному сообществу традиционные социальные отношения между полами» в настоящее время применима к весьма немногочисленным государствам. Огромное большинство уже давно представляют собой мультикультурное сообщество, где представители разных народов проживают не на исторически очерченной компактной территории, а в одних городах в полном смешении. Встал вопрос о самой возможности применения гендерного анализа для изучения гражданских сообществ, соединяющих и перемешивающих представителей различных рас, этносов, культур, конфессий, исходных национальных традиций и стереотипов, где невозможно говорить о каком бы то ни было общераспространенном гендерном строе. В теоретическом плане эти проблемы для исследовательских задач пока не решены, хотя настоятельно необходимы для уяснения и попытки разрешения ясно видных, часто остро значимых гендерных конфликтов в столь многих государствах мира. Но даже при изучении национальной истории в ее прежнем понимании, гендерная история показывает существенные ограничения для использования историком. Можно признать, что мужчины и женщины по-разному реагируют на резкий слом старого мира. Однако рассматривать при этом женщин как единое целое, не вводя категории социальные, было бы просто невозможно. Например, в реакции на кардинальные бытовые изменения женщины острее мужчин воспринимают проблемы повседневной жизненной борьбы, поскольку именно им обычно выпадает на долю кормить себя и семью, вести хозяйство и поддерживать элементарную гигиену (как средство против эпидемий) в условиях голода и разрухи. И во всяком случае, они смелее мужчин фиксируют эти «незначительные» бытовые подробности в своих письмах и воспоминаниях. Голод и антисанитарные условия касаются всех. Но ощущаются с различных позиций. Для большинства мужчин и женщин невысокого социального статуса это — физические страдания, усугубленные непрерывной и изматывающей борьбой за выживание. И только в воспоминаниях дворянских женщин мы находим неожиданный ракурс. Голод — это не вопрос физиологии. Голод — это унижение . В данной работе гендерный подход используется в его классической интерпретации: в применении к двум основным гендерным группам, которые рассматриваются как группы социокультурные. При это хочется подчеркнуть, что: •гендерная история не занимается женщинами, •гендерная история не занимается мужчинами, •гендерная история занимается социальными отношениями между полами. Изучение вопросов, касающихся только одного пола, без сравнения с тем, насколько эти же вопросы касались другого пола, не может восприниматься как гендерный подход. Историко-сравнительный метод исследования тут оказывается первостепенно важным. В первой главе монографии анализируются физические и физиологические проблемы, вызывавшиеся модной одеждой середины XVIII – начала XX века и формировавшие внешний облик и образ жизни людей прошлого. В предлагаемой работе затронута только одна тема: формирование тела прототипов литературных героев через воздействие модной одежды и влияние данного фактора на поведение, даже судьбу персонажей. Влияя на структуру скелета, функционирование внутренних органов, деятельность мозга, вызывая различные заболевания, эти проблемы часто не осознавались современниками, в том числе писателями, но всегда проявлялись в литературных произведениях как неотъемлемая часть бытия. Без их уяснения оказываются непонятными не только сюжетные коллизии и особенности поведения персонажей, но и менталитет ушедших эпох, отраженный в художественной литературе. Во второй главе рассматриваются проблемы здоровья, возникавшие вследствие состояния гигиены, уровня медицины, ограниченности физической активности людей середины XVIII – начала XX века. Эти вопросы практически не находили отражения в художественной литературе, хотя затрагивали существование любых персонажей. Особое внимание уделено развитию гимнастики и спорта в данный период. Третья и четвертая главы посвящены объективным и субъективным факторам, обязательным при заключении любого брачного союза безотносительно к чувствам и желаниям влюбленных. В этом вопросе реальная жизнь и ее отражение в художественной литературе расходились наиболее резко и принципиально. Для европейских пьес и романов в течение столетий наличие любовной линии, предполагающей возможность — или трагическую невозможность — свадьбы в финале было практически неизбежным. Однако через голову современности великие и малые писатели смотрели на проблемы любви и брака совершенно не так, как было принято в их времена — и воспитали новые поколения в духе своих воззрений. Пятая и шестая главы характеризуют домашнюю и светскую жизнь обеспеченных дам и господ, рассматривая все то, что попадая на страницы произведений, одновременно имеет скрытую, «закулисную», сторону. Особенно интересно сопоставление прав и обязанностей полов в сфере обыденности, весьма существенно меняющее представление о многих вопросах. Седьмая глава описывает судьбы и деятельность тех представителей высшего круга, кому не повезло: при благородном происхождении они были вынуждены искать средства к существованию путем личного труда, но при непременном и важнейшем условии: зарабатывать себе на хлеб без потери корпоративной чести. Женщины и мужчины находились тут практически в равном положении, ища работу с гордо поднятой головой. Результаты такого поиска, однако, получались различными. Наконец, последняя глава затрагивает тему, касавшуюся формально только мира мужчин, хотя косвенно очень существенно задевавшую и мир женщин. Речь идет о дуэли. Автор не предполагает высказывать банальные истины и пересказывать в очередной раз общеизвестные дуэльные истории. Несмотря на огромную литературу, посвященную теме дуэли, многое еще не сказано, а порой даже требует принципиально иной постановки проблемы. В основе монографии лежат сильно переработанные и существенно сокращенные лекционные курсы, читавшиеся в течение многих лет как межфакультетские курсы в МГУ им. М. В. Ломоносова под первоначальным названием «Женщины в истории и литературе XIX–XX века» и «Мужчины в истории и литературе XIX–XX века» (в дальнейшем они были переименованы в «Общественный и нравственный образ женщин (и соответственно мужчин) в историческом контексте XIX–XX века»). Оба курса опирались на огромное количество иллюстративного материала, что предопределило выбор тем лекций: то, что невозможно было проиллюстрировать, оставалось за пределами рассмотрения. Отчасти такой подход сохранился и в данной работе, хотя очень ограниченный по техническим причинам иллюстративный материал, с одной стороны, заставил ограничить ряд тем и сократил, отчасти и обеднил образность изложения, с другой стороны, новый тип изложения позволил его расширить за счет глубинных вопросов нравственности, любви. Часть рассматриваемых в курсе тем осталась за пределами книги: путешествия, образование, воспитание детей и другие. Будем надеяться, что работа над «закулисными» страницами художественных произведений будет продолжена. Но обилие возможных тем велико как сама жизнь. И остается утешение Козьмы Пруткова: «Нельзя объять необъятное». Многолетняя апробация материала в среде сотен студентов самых различных факультетов от вычислительной математики до аудита и государственного управления позволила отобрать и изложить наиболее интересный и познавательный для современной молодежной аудитории исторический и литературный материал. Ряд неожиданных для автора тем был введен по мере развития курсов по прямому «заказу» аудитории в ответ на вопросы. В качестве приложения дана работа, сделанная Д. С. Суховым, студентом механико-математического факультета МГУ им. М. В. Ломоносова, слушавшим межфакультетский курс «Общественный и нравственный образ мужчин в историческом контексте XIX–XX века», являющаяся примером применения междисциплинарного подхода в науке. Мне очень приятно отметить его интерес к вопросам, поднятым на курсе. Пользуюсь случаем выразить благодарность студенческой аудитории за поддержку и внимание. В настоящем виде работа, при сохранении строго научного характера, рассчитана на самую широкую читательскую аудиторию, интересующуюся как историей человечества, так и познанием нашей современности через сравнение с давним и недавним прошлым. Названия глав и разделов обозначены цитатами из произведений А. С. Пушкина в качестве как бы символа историко-литературной междисциплинарности. В конце приводится краткий список основной литературы и источников нехудожественного содержания, художественные произведения, служившие источником, не перечисляются.
Об авторе
 Цимбаева Екатерина Николаевна Доктор исторических наук. Работает на историческом факультете Московского государственного университета имени М. В. Ломоносова. Автор монографий «Русский католицизм: Забытое прошлое российского либерализма» (М.: URSS), «Русский католицизм: Идея всеевропейского единства в России XIX века» (М.: URSS), «Исторический анализ литературного текста» (М.: URSS), «Русский экуменизм: Поиск основ межконфессионального единства в России XIX века» (М.: URSS), книг серии «Жизнь замечательных людей»: «Грибоедов», «Агата Кристи», «Крылов», а также множества научных и популярных статей.
|
|||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||