Коровяков Д.Д. Искусство выразительного чтения:
Опыт систематического изложения теоретических основ и приемов преподавания. Изд. стереотип.

Оглавление

Вместо введения (отрывок)

Первыя попытки систематизировать теоретически прiемы выразительнаго чтенiя и декламацiи и научно осветить основы этого искусства принадлежать весьма недавнему прошлому. Съ давнихъ поръ, общественнымъ сферамъ, соприкасающимся къ сценическому искусству и словеснымъ профессiямъ, известны практическiе прiемы декламацiи, передававшiеся выучкой "съ голоса" изъ поколенiя въ поколенiе. При такой выучке, указанiя учителя неминуемо были совершенно субъективны, произвольны, отрывочны и безсистемны; авторитетъ или талантливость учителя заменяли всякую теорiю, а его опытность, личный вкусъ и господствующи вкусъ эпохи установляли те или другiе прiемы, взаменъ системы, покоющейся на научныхъ основанiяхъ. Подъ господствомъ такого порядка вещей искусство декламацiи оставалось столь долгое время, что не только во всеобщемъ сознанiи, но и въ среде лицъ заинтересованныхъ, прочно укоренился взглядъ на него, какъ на нечто, столь же не подчиняющееся теорiи.какъ прирожденный даръ, талантъ, творческая способность, въ сфере художества. Это предубежденiе осталось въ силе до последняго времени, не смотря ни на блестящiе успехи акустики и психологiи, ни на изследованiя и открытiя молодой еще науки фонетики, ни на горячую проповедь и труды многихъ ученыхъ и сторонниковъ новаго взгляда, доказывающихъ, что тончайшiе изгибы выразительности человеческой речи могутъ быть научно оценены, измерены и введены въ рамки теорiи. Юная истина, очевидная немногимъ, посвятившимъ себя ея изследованiю, совершенно еще чужда остальному большинству, не только незнакомому съ ея основами и формами, но и не желающему съ ними ознакомиться, предпочитая отрицать и упорно поддерживать предубежденiе, хотя и основанное лишь на неведенiи, но настолько сильное, что съ нимъ приходится считаться и бороться темъ энергичнее, что имъ заражены не только безучастныя къ вопросамъ этого рода массы, но и люди, по своей спецiальности и положенiю, могущiе содействовать или противодействовать успеху идеи и во всякомъ случае обязанные иметь ясное представленiе о томъ, что ими упорно отрицается.

Такимъ образомъ, вопросъ о томъ, что искусство выразительнаго чтенiя или декламацiи представляетъ собою самостоятельную отрасль человеческихъ знанiй и что, какъ таковая, оно можетъ и должно быть предметомъ и научнаго изученiя, и систематическаго преподаванiя, – является до сихъ поръ еще не безспорнымъ и его приходится доказывать на ряду съ другимъ, не менее существеннымъ вопросомъ-о значенiи, о важности этого искусства въ современной намъ общественной жизни.

Колыбель всехъ искусствъ – Грецiя, была колыбелью и искусства декламацiи. Многiя столетiя пережило человечество, но и въ современной намъ цивилизацiи сознанiе значенiя этого искусства лишь понемногу завоевываетъ себе место и далеко еще не достигло той степени силы, въ которой оно находилось въ древней" Элладе, какъ общее достоянiе массъ. Начиная съ эпохи трагическаго театра Оесписа, Фриниха и особенно Эсхила, искусство декламацiи получаетъ не только определенныя формы, регулируется определенными правилами, но и прiобретаетъ значенiе государственное помимо своего художественнаго значенiя. Допущенiе къ театральной деятельности только техъ артистовъ, которые, удовлетворяя опредеiеннымъ условiямъ искусства декламацiи? сдали требовавшiйся для сего государственный экзаменъ, назначенiе правительственныхъ судей, ребдофоровъ, следившихъ за соответствiемъ сценическаго исполненiя правиламъ искусства, возведете актерскаго званiя на степень почетнаго, открывавшаго доступъ къ должностямъ стратеговъ (полководцевъ) и другихъ высшихъ государственныхъ постовъ, наконецъ-распространенность въ общественныхъ массахъ, въ публике, точныхъ знанiй всехъ правилъ искусства декламацiи, выразившееся, напримеръ, въ происшествiи съ актеромъ Геголахосомъ, который изъ – за одного неправильно сделаннаго ударенiя былъ не только освистанъ публикой, но долженъ былъ совсемъ покинуть артистическую карьеру,-все вместе указываетъ на то значенiе, которое декламацiя имела въ политической и общественной жизни классической Грецiи, и на ту степень развитiя этого искусства, на которой оно тогда уже признавалось за отрасль необходимыхъ знанiй, за предметъ, изучаемый по строго определеннымъ основанiямъ, правиламъ и формамъ. Въ стенахъ "гимназiй", на ряду съ другими предметами умственнаго и физическаго обученiя, съ особенною тщательностью преподавалось и искусство декламацiи, какъ предметъ, необходимый для общественныхъ деятелей; отъ посвятившихъ же, себя спецiально сценической деятельности, требовалась особенная чистота нравовъ, какъ отъ лицъ, стоящихъ къ божеству ближе прочихъ. Изъ-подъ сени гимназiй и академiй выходили великiе ораторы, граждане-патрiоты, во всеоружiи таланта и образованiя, служившiе своей стране и давшiе те примеры доблести, предъ которыми изумляется человечество въ теченiе многихъ десятковъ столетiй. Более трехъ тысячъ летъ тому назадъ, вопросъ объ искусстве декламацiи, какъ предмете общаго образованiя, и объ общественномъ его значенiи, который намъ теперь приходится доказывать, составлялъ собою безспорпую истину, воспринятую всеобщимъ сознанiемъ!

"Железный Римъ", заимствовавъ свою культуру отъ Грецiи, заимствовала конечно, и взгляды ея на искусство декламацiи, но въ силу перевеса, который въ Риме имели политическiе интересы надъ художественными, согласно исторической миссiи новаго владыки мiра, искусство это проявилось более всего въ общественно-политической сфере римской жизни, давшей знаменитыхъ ораторовъ республики и имперiи. Христiанская эра положила конецъ классическому перiоду исторiи и искусства, а нашествiе варваровъ и средневековыя неурядицы выдвинули другiе историческiе задачи и интересы, чуть было не сметя съ лица земли все художественныя наследiя древней культуры. Схоронившееся въ стенахъ монастырей, вместе съ прочими отраслями человеческихъ знанiй и творческихъ силъ, словесное искусство, робко и неполно, заявляло себя то въ форме духовнаго витiйства, то въ рыцарской балладе, распеваемой по дорогамъ труверами, и вновь дождалось большаго простору только съ эпохой Возрожденiя.

Въ эпоху Возрожденiя, классическое искусство, какъ фениксъ изъ пепла, возстало обновленнымъ и преобразованнымъ, съ одной стороны, христiанскимъ мiровоззренiемъ, а съ другой – свежими вкладами народной жизни, изменившей не только многiя формы, но и внутреннюю сущность взглядовъ на искусство. Возродившiйся театръ остался единственнымъ прiютомъ искусства декламацiи, но и самый театръ раздвоился, распался: на академическiй-пытавшiйся воскресить классическiя традицiи, и на чисто народный – свободный отъ всякихъ традицiй и наследiй прежнихъ вековъ. Народныя силы были свежее, производительнее, и академическое направленiе должно было уступить напору этихъ свежихъ силъ, оказавъ на нихъ все-таки большую долю влiянiя своею большою культурностью. Театръ испанцевъ и Шекспира, какъ выразитель новой эры искусства, создалъ новыя формы и указалъ новыя условiя, соответственныя духу XVI и XVII вековъ. Наконецъ, въ XVIII столетiи наступилъ наиболынiй расцветъ обновленнаго классическаго искусства, съ появленiемъ создателей такъ называемой ложноклассической школы, хотя прилагательное "ложная" должно но справедливости быть заменено словомъ "ново"-классической, ибо въ новыя формы, какъ въ новыя меха, великiе таланты Корнеля, Расина и ихъ современниковъ щедро вливали, какъ старое вино – духъ и силу старо-классической трагедiи античнаго мiра. Съ возрожденiемъ трагическаго духа, возродилась и форма трагическаго исполненiя, и декламацiя снова завоевываетъ свое прежнее видное место.

Съ наступленiемъ господства французской классической трагедiи, искусство декламацiи окончательно становится достоянiемъ театра, являющагося съ техъ поръ единственнымъ хранителемъ прiемовъ этого искусства, разсадникомъ учителей декламацiи и подчиняющаго своему влiянiю распространенные въ обществе вкусы и моду въ чтенiи. Влiянiе театра въ этомъ отноiпенiи было настолько сильно и продолжительно, что и въ настоящее время, само понятiе о декламацiи многими отождествляется съ искусственными прiемами чтенiя, которыми отличалось сценическое исполненiе французской трагедiи. Не смотря на то, что уже въ самомъ начале текущаго XIX столетiя, французскiй трагическiй актеръ Тальма явился поборникомъ более естественнаго, реальнаго направленiя въ декламацiи, и что успехи реальной школы въ театре также решительны, какъ и въ другихъ сферахъ искусства,-старо-трагическая манера декламацiи пустила настолько глубокiе корни, что и теперь проявляется зачастую въ виде ложнаго пафоса, несоответствiя прiемовъ чтенiя внутреннему содержанiю читаемаго и ложныхъ преувеличенныхъ выраженiй чувства, въ особенности, когда дело касается стихотворной формы речи. Явленiе это замечается одинаково и въ западной Европе, и у насъ, такъ какъ, заимствовавъ нашъ театръ отъ запада, мы вместе съ темъ заимствовали и ложно-трагическую декламацiю, бывшую въ особенной силе въ конце прошлаго и въ начале нынешняго столетiя. Припомнимъ, какъ князь Василiй, считавшiйся блистательнымъ светскимъ чтецомъ, на вечере у Анны Павловны, въ день Бородинской битвы, въ романе "Война и миръ" гр. Л.Толстого, читалъ посланiе митрополита къ императору по поводу войны. "Искусство чтенiя, пишетъ графъ Л.Толстой, считалось въ томъ, чтобы громко, певуче, между отчаяннымъ завыванiемъ и нежнымъ шепотомъ, переливать слова, совершенно независимо отъ ихъ значенiя, такъ что совершенно случайно на одно слово попадало завыванiе, на другiя шопотъ". До последняго времени, русскiе трагики, профессiональные чтецы и чтецы-любители обнаруживаютъ нередко стремленiе къ такому же "блистательному чтенiю", какъ описанное графомъ Толстымъ, и князь Василiй не умеръ еще даже въ наши дни.

Говоря о ложныхъ прiемахъ декламацiи трагическихъ актеровъ, Левугэ пишетъ: "Любители постоянно заходятъ еще дальше, чемъ артисты. И это весьма естественно: нельзя знать того, чему не учился, а между темъ никто не думаешь, чтобы тутъ было что-нибудь такое, чему надо учиться. Вследствiе этого, мне ни разу не приходилось слышать чтенiе стиховъ въ обществе, не удивляясь въ то же время множеству различныхъ способовъ дурно читать ихъ. Одни подъ предлогомъ гармонiи, считаютъ своею обязанностью делать изъ стиховъ какую то умилительную мелопею, которая округляетъ все лиши, сглаживаетъ контуры, смазываетъ все пружины и производитъ на васъ впечатленiе чего-то противнаго и приторнаго, похожаго на какой-нибудь слизистый отваръ. Другiе, подъ предлогомъ естественности, не заботятся ни о размере, ни о рифме, ни о просодiи".

Об авторе