|
Оглавление
Из введения
Последние два–три десятилетия характеризовались активизацией изучения истории китайского языка как за рубежом, так и особенно у нас в стране. В результате остававшийся до недавнего времени практически не изученным тот значительный период его развития, который лежит между древнекитайским и современным китайским, получил достаточно полное освещение. Во всяком случае, к настоящему времени уже подверглись всестороннему лингвистическому анализу и подробно описаны наиболее репрезентативные памятники этого периода, представляющие важнейшие хронологические этапы внутри него. Таким образом, можно сказать, что история китайского языка ныне прослеживается почти непрерывно. Достаточно назвать монографические исследования, осуществленные у нас и за рубежом за последнюю четверть века: а) язык эпохи Лючао: И.С.Гуревич. Очерк грамматики китайского языка III–V вв. (по переводам на китайский язык произведений буддийской литературы). М., 1974; б) язык эпохи Тан: Бяньвэнь о воздаянии за милости (Рукопись из дуньхуанского фонда Института востоковедения). Часть 2. Грамматический очерк и словарь И.Т.Зограф. М., 1972; И.С.Гуревич. Из исторической грамматики эпохи Тан (на материале Линьцзи лу: грамматический очерк с приложением перевода памятника, снабженного примечаниями) (рукопись); в) язык эпохи Сун: G.Kallgren. Studies in Sung Time Colloquial Chinese as Revealed in Chu Hi's ts'uanshu. Stockholm, 1958; И.Т.Зограф. Очерк грамматики среднекитайского языка (по памятнику "Цзин бэнь тунсу сяошо"). М., 1962; г) язык эпохи Юань: M.A.K.Halliday, The Language of the Chinese "Secret History of the Mongols". Oxford, 1959; И.Т.Зограф. Язык юаньской драмы (рукопись); И.Т.Зограф. Монгольско-китайская интерференция (язык монгольской канцелярии в Китае). М., 1984, а также д) работа обобщающего характера – И.Т.Зограф. Среднекитайский язык (становление и тенденции развития). М., 1979. Сказанное касается истории формирования нового литературного языка байхуа, т.е. языка, опирающегося на нормы разговорной речи. Перечисленные выше работы основываются в первую очередь на изучении письменных памятников, отразивших живую разговорную речь соответствующих эпох или, во всяком случае, язык, близкий к ней. Правда, воспринимать все это как проявление некоей единой линии развития вряд ли возможно. Например, тексты эпохи Тан – дуньхуанские бяньвэни и танские юйлу – действительно написаны языком в большей (танские юйлу) или меньшей (дуньхуанские бяньвэни) степени близким к разговорному. Однако многие разговорные элементы, широко употребительные в этих текстах, оказались узкоспецифичны для данных жанров и не нашли отражения в разговорном языке более позднего (сунского) времени, не получив таким образом дальнейшего развития. Это обстоятельство наводит на мысль об отсутствии прямой языковой преемственности между упомянутыми танскими текстами и, скажем, сунскими рассказами, вошедшими в сборник "Цзин бэнь тунсу сяошо". Возможно, дуньхуанские бяньвэни и танские юйлу, представляя особую – буддийскую – традицию, демонстрируют отдельную, периферийную ветвь развития китайской литературы, лежащую в стороне от основного литературного процесса (подробнее об этом см. нашу статью "О месте дуньхуанских бяньвэней в истории китайского языка и литературы" [Зограф 19851]). Учитывая это обстоятельство, мы в свое время при обращении к вопросам периодизации истории китайского языка сознательно ограничивали использование отличающих их специфических признаков и полагались в первую очередь на критерии более общие, а потому и более способные служить диагностическими. История китайского языка вместе с тем будет страдать односторонностью и не сможет быть признана полной, пока не будет подвергнут столь же тщательному и последовательному историческому анализу другой литературный язык – вэньянь, основанный на нормах древнекитайского языка. Вэньянь непрерывно функционировал на протяжении всей последующей истории Китая, причем начиная с эпохи Сун параллельно существовали два литературных языка – вэньянь и байхуа, находившиеся в определенной связи с литературными жанрами. Так, средневековая философская проза (гувэнь) и новелла (чуаньци) писались на вэньяне, тогда как для рассказа, драмы и романа использовался язык байхуа. Сфера использования вэньяня, конечно, сказанным не ограничивалась: точность и лаконичность выражения делали его предпочтительным языком науки, техники, политики и администрации. Сложилась, таким образом, ситуация своеобразного двуязычия (своеобразного по ряду причин, и прежде всего потому, что вэньянь в отличие от байхуа существовал только в письменной форме) и неизбежно вытекающая из этой ситуации межъязыковая интерференция – оба языка безусловно взаимодействовали между собой и оказывали влияние друг на друга. В начале XX в. байхуа одержал победу над вэньянем и стал единственным литературным языком, но это коснулось в первую очередь художественной литературы, тогда как во многих сферах официальной коммуникации влияние вэньяня продолжало сохраняться и в последующее время. Вэньянь, как известно, был широко употребителен и за пределами Китая – в Корее, Японии, Вьетнаме. Параллельное существование в Китае двух литературных языков – вэньяня и байхуа – привело, не говоря уже о многих других проблемах, им порожденных, к тому, что памятники каждой эпохи оказывается неоднородными в языковом отношении. Например, для эпохи Сун, как отмечает С.Е.Яхонтов [Яхонтов 1969, с.82], можно выделить по крайней мере три типа памятников: а) написанные на разговорном языке своей эпохи (тексты устных рассказов – хуабэнь), б) написанные на древнекитайском языке (философская проза – гувэнь) и в) те, в которых сочетаются элементы того и другого, т.е. написанные "смешанным" языком ("записи речей" – юйлу философов неоконфуцианской школы)... Об авторе
 Зограф Ирина Тиграновна Доктор филологических наук, ведущий научный сотрудник Института восточных рукописей РАН. Специалист по средневековому китайскому языку «байхуа» эпох Сун, Юань и начала Мин (X–XV вв.), а также по средневековому и современному языку «вэньянь»; изучает взаимодействие вэньяня и байхуа и соотношение современного вэньяня с древнекитайским, от которого вэньянь ведет свое начало. Автор около 100 научных работ, в том числе 17 монографий, среди которых «Монгольско-китайская интерференция: Язык монгольской канцелярии в Китае» (М., 1984).
|
|||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||