Кюльпе О. ВВЕДЕНИЕ В ФИЛОСОФИЮ.
(Вступительная статья Журавлева И.В.). Пер. с нем. Изд. стереотип.

Оглавление

Из вступительной статьи. Освальд Кюльпе. Вюрцбургская школа. Философия, психология, методология

Об Освальде Кюльпе современному русскоязычному читателю известно немного. Информация, которую можно почерпнуть из разнообразных справочных изданий, сводится обычно к следующему: Кюльпе – немецкий философ и психолог, представитель критического реализма, основатель Вюрцбургской психологической школы; на русском языке выходили его работы "Современная философия в Германии" (М., 1903), "Введение в философию" (2-е изд., СПб., 1908) и "Современная психология мышления" (Новые идеи в философии, сб. 16, СПб., 1914). И – всё. Беда заключается также и в том, что в немногих найденных мною специальных публикациях о созданной Кюльпе Вюрцбургской школе, предназначенных к тому же для студентов, описывается (не анализируется, а просто описывается!) лишь одна из сторон деятельности этого ученого – его деятельность в области психологии, – и практически полностью игнорируются другие. А между тем, понять психологическую концепцию Кюльпе можно лишь в том случае, если поставить ее в связь с его философской концепцией и с программой, которую Кюльпе разрабатывал в методологии науки.

1. Ученик Вундта

Освальд Кюльпе родился 3 августа 1862 г. в небольшом латвийском городке Кандау (после 1917 г. – Кандава). В 1881 г. он отправился в Лейпциг с намерением изучать историю и философию, и если бы не одно обстоятельство, он, видимо, мог и не стать психологом. В Лейпциге в те годы преподавал В.Вундт, чьи лекции по "физиологической психологии" произвели на Кюльпе огромное впечатление: психология с тех пор прочно вошла в круг его интересов. В 1882 г. Кюльпе едет в Берлин, где, помимо прочего, изучает историю у Т.Моммзена, а еще через год отправляется в Гёттинген, где учится у Г.Э.Мюллера, который инспирирует его интерес к "сенсорным впечатлениям".

В 1886 г. Кюльпе возвращается в Лейпциг, где под руководством Вундта работает над диссертацией "К теории сенсорных впечатлений". Защитив ее 10 октября 1887 г., он получает степень доктора философии. 27 октября 1888 г. Кюльпе проходит габилитацию, дающую ему право читать лекции, и на последующие несколько лет становится приват-доцентом Лейпцигского университета, продолжая экспериментальные исследования в психологической лаборатории Вундта.

В 1893 г. Кюльпе по совету своего учителя пишет учебник "Основы психологии". Книга произвела сенсацию и вскоре была переведена Э.Титченером (тоже учеником Вундта) на английский язык. Вундт, которому, кстати, Кюльпе посвятил свою работу, был недоволен этим учебником – настолько, что через три года счел необходимым издать собственные "Основы психологии", представлявшие собою своего рода контртекст по отношению к тексту Кюльпе.

Кюльпе, испытав большое влияние со стороны Г.Э.Мюллера, а также со стороны Р.Авенариуса и Э.Маха, склонялся поначалу к отнесению психологии в разряд естественных наук (отсюда и его особое внимание к экспериментальному методу, вызванное, впрочем, первоначально самим Вундтом). Психология, писал Кюльпе, это "...наука о фактах опыта в их зависимости от... воплощенного индивида", т.е., иными словами, она изучает опыт в его отношении к телу. Вундт прежде всего нападает на это утверждение Кюльпе, подчеркивая, что психология, в отличие от естественных наук, изучает все содержание опыта в его отношении к субъекту.

Если Кюльпе уже тогда считал, что "нет такой темы в психологическом исследовании, к которой нельзя подойти при помощи экспериментального метода", то Вундт (бывший, между прочим, основателем экспериментальной психологии!) полагал эксперимент пригодным лишь для изучения простейших психических процессов (ощущений, элементарных психических реакций): что же касается сложных процессов (таких, как мышление или целеполагание), то они, по Вундту, должны изучаться путем психологического анализа с привлечением данных "естественной истории людей". Именно этот последний пункт стал основой для дальнейших методологических разногласий между Кюльпе и его учителем. Если от тенденции к биологическому редукционизму Кюльпе освободился быстро, то убежденность в возможности исследовать не только "низшие", но и "высшие" психические процессы путем эксперимента он сохранял до конца своих дней.

В 1894 г. Кюльпе становится экстраординарным профессором Лейпцигского университета. В этом же году, однако, освобождается кафедра философии и эстетики в Вюрцбургском университете, которую ранее занимал Йоханнес Фолькельт. Место заведующего должен был занять Т.Липпс, но к тому времени он уже получил пост в Мюнхене. Вторым кандидатом после Липпса был профессор Фалкенберг из Эрлангена, который, однако, отказался от предложенной ему вакансии. После его отказа кафедра была предложена Кюльпе, который и стал ее руководителем на последующие несколько лет. Именно в вюрцбургский период своей деятельности Кюльпе пришел к идеям, оказавшим кардинальное влияние на все дальнейшее развитие психологии, философии, методологии науки. Именно тогда он вполне освободился как от влияния В.Вундта, с одной стороны, так и от влияния Э.Маха, с другой, и приступил к разработке принципиально новых исследовательских программ.

2. Ситуация в философии и науке к моменту создания Вюрцбургской школы

Громадное влияние, которое оказало учение Канта на сами способы научного и философского исследования, на способы формулировки и решения как отвлеченных, так и вполне конкретных задач, в конце XIX в. было ощутимо даже более, чем в его начале. После создания грандиозных систем немецкой классической философии, после закономерного разочарования в них, нашедшего свое выражение в знаменитом лозунге Отто Либмана "Назад к Канту!", после того, наконец, как этот лозунг раскрыл свою топологическую неоднозначность, ибо выяснилось, что каждый "возвращается к Канту" по-своему, – остро стала ощущаться необходимость существенного пересмотра самих оснований, на которых строится как наука, так и философия.

Кризис метафизики и увеличивающийся разрыв между нею и естественными науками, которые, в свою очередь, в своем стремлении вперед могли вот-вот лишиться "почвы под ногами", ибо таковая традиционно обеспечивалась именно метафизикой, – этот кризис и этот разрыв закономерно обусловили появление новых программ, которые или пытались свести науку к способу унификации фактов, из самих фактов не извлекаемому, а стало быть, априорному, следуя при этом методологическому различению между "науками о природе" и "науками о духе" (неокантианство), или же в принципе элиминировали метафизику, а заодно и нивелировали различие между "науками о природе" и "науками о духе", превращая науку в описание функциональных связей между "элементами опыта", ощущениями (эмпириокритицизм). В то же время набирал обороты военный поход "против психологизма", обусловленный не столько методологическими предпосылками, сколько тем, что философские кафедры все больше и больше занимали психологи, а не философы.

Малоизвестный венский невропатолог Фрейд уже подумывал о публикации исследования одного случая истерии. Молодой Гуссерль постепенно осознавал собственные заблуждения. Брентано уже прочитал свои знаменитые лекции, которые посещали и Фрейд, и Гуссерль... Пирс уже "основал" семиотику и прагматизм, а лингвист Винтелер уже сформулировал принцип "конфигурационной относительности", о котором он вскоре будет рассказывать юному Эйнштейну. Пройдет совсем немного времени, и клокочущая масса разнородных течений образует мощную волну неклассической рациональности...

В психологии, которая только-только получила статус экспериментальной науки, все острее ощущалось несоответствие между существующими методами исследования и осознанием тех объективных задач, на решение которых психология уже имела право претендовать. Кризис классической ассоциативной психологии и недостатки традиционного метода интроспекции вызвали новый методологический запрос – или расширить возможности применения экспериментального метода так, чтобы можно было этим методом изучать всё в сознании, или отказаться считать предметом психологии лишь факты сознания и расширить ее предмет, включив в него еще и бессознательное (забегая вперед, скажу, что Кюльпе удалось расширить и метод, и предмет).

Тот, кто изучал историю психологии по учебникам, а не по оригинальным текстам, знает, что наибольший вес в психологии конца XIX в. имели два противоборствующих направления: "психология содержаний", представленная школой В.Вундта, и "психология интенциональных актов", представленная школой Ф.Брентано. Для читателя учебников, однако, методологическое различие между этими школами оказывается странным и запутанным, как только он узнаёт, что "психические содержания" (или, в предельном случае, "элементы сознания"), как подчеркивал сам Вундт, не могут быть уподоблены вещам окружающего мира, т.е. они "суть всегда действия, события", а "психические акты", о которых говорил Брентано, даны нам прежде всего как сами предметы, на которые они направлены. Содержания становятся актами, акты становятся содержаниями. Учебник отправляется в помойку, читатель отправляется в библиотеку...

На самом деле и Вундт, и Брентано занимались решением одной фундаментальной проблемы – проблемы общенаучной, а не только психологической. Этот параграф мы начали со слов о "громадном влиянии Канта". В чем оно заключалось для психологии? Дело в том, что именно Кант нанес сокрушительный удар по традиционным представлениям о формировании научных понятий, восходящим еще к Аристотелю. Считалось, что понятие – это как бы экстракт из того, что содержится в чувственной действительности, что оно образуется путем абстракции общего, свойственного всем подводимым под него индивидуальным предметам, и, стало быть, выражает их сущность. Кант показал, что то "общее", которое мыслится в понятии, вовсе не есть элемент, присущий каждому из объединяемых в понятии предметов, но оно есть правило связи, в соответствии с которым они стоят в отношении друг к другу. Мало того, что понятие, согласно этой идее, не "извлекается" из действительности, но предписывается ей. Дело также и в том, что эта идея развенчивает классические представления о субстанции: вместо вещи как носителя субстанциальных качеств (в естествознании) или души как носителя этих же качеств (в психологии) появляются вещь или душа как синтез многообразия, связанный отношением необходимости; на место традиционной же "субстанции" ставится "вещь в себе", выносимая за предел познания. И для естествознания, и для психологии это означало неизбежный конфликт между понятием о субстанции и понятием о функции, между понятиями о вещах и понятиями об отношениях.

Вундт видел путь психологии в том, чтобы, в принципе отказавшись от понятия субстанции, выделить во всем содержании сознания простейшие процессы, элементы, и исследовать закономерные отношения между ними. Душа – это связь элементов. Однако, в отличие от Канта, Вундт отказывался и от понятия вещи в себе. Брентано идет совсем по другому пути. Считая современную философию упаднической, он обращается к Аристотелю. Отсюда признание реальности родовым началом всех объектов, требующее реанимации докантовской теории абстракции. Проблема вещи в себе здесь в принципе не возникает, но зато возникает формулировка основного признака, по которому психические феномены отличаются от физических: каждый психический феномен характеризуется интенциональным присутствием в нем объекта, т.е. направленностью на объект. Учение Брентано об интенциональности сознания (сам термин "интенциональность" был заимствован им из средневековой философии) действительно было хорошей альтернативой тому, что делал Вундт, ибо, как оказалось, оно открывало перед исследователем принципиально новые проблемные области. Достаточно сказать, что это учение явилось основой феноменологии Э.Гуссерля...

Кюльпе посчастливилось. Так случилось, что именно Вюрцбургский университет оказался тем местом, где произошло наиболее мощное столкновение разных тенденций в развитии психологии: сами стены, в которые попал ученик Вундта, еще помнили речь Брентано (он преподавал в Вюрцбурге в 1866–1873 гг.).

3. Вильгельм Вундт: проблема субстанции и принцип актуальности души

Основной онтологической проблемой, во взглядах на которую наиболее остро проявилось размежевание между Вундтом и Кюльпе, стала, как и следовало ожидать, проблема субстанции.

Вундт к тому времени уже дал исчерпывающий анализ развития понятия субстанции в метафизике, естествознании и психологии. Он обращал внимание на внутреннее противоречие метафизического понятия субстанции, заключающееся в том, что, с одной стороны, субстанция мыслится как пребывающее, т.е. неизменное бытие, и, с другой стороны, она мыслится как причина изменчивости явлений, т.е. как деятельная сила, вызывающая изменения в явлениях путем изменения собственных состояний.

Это противоречие между пребыванием и становлением вполне сохраняется и в том случае, когда понятие субстанции (и причинности) пытаются наполнить содержанием на почве естественных наук. Принцип постоянства материи, требующий, чтобы материальная субстанция мыслилась пребывающей, требует также и того, чтобы всякое изменение мыслилось как причиняемое, т.е. должен быть дополнен принципом причинности: материальная субстанция и ее причинность противостоят в естествознании друг другу так же, как противостоят друг другу бытие и становление в метафизике. Естественные науки разрешают это противоречие, связывая причинность лишь с внешними изменениями, т.е. с изменениями внешних отношений элементов субстанции; сами же элементы считаются постоянными и неизменными. Отсюда неизбежно следует, что естествознание с необходимостью должно ограничиваться рассмотрением внешних отношений между объектами: в противном случае оно не смогло бы удержать понятие субстанции. Стало быть, говорит Вундт, "...естествознание стало на самом деле обладать пригодным понятием субстанции лишь с того момента, когда в нем вполне развилось сознание того, что вся причинность природы может быть относима только к изменению внешних пространственных соотношений объектов и их частей". Итак, отметим для себя этот пункт: естествознание, по Вундту, должно ограничиваться рассмотрением причинных отношений между объектами, или, в предельном случае, между элементами, но не заключать о субстанции как носителе наблюдаемых отношений.

В психологии упомянутое противоречие не может быть разрешено так же, как оно разрешается в естествознании: поскольку причинность душевной субстанции не может быть отнесена к внешним отношениям ее частей, сама душа должна мыслиться и как пребывающая, поскольку она есть субстанция, и как изменчивая, поскольку она есть причинность. Принципу субстанциальности души, который не может преодолеть это противоречие, Вундт противопоставляет принцип актуальности души: "...душа есть не отдельная от духовных процессов субстанция, но она есть сами эти духовные процессы". Иными словами, искать за психическими процессами субстанцию, которая их "причиняет", – значит искажать весь смысл психологического исследования: психология должна изучать связи между психическими процессами, причинные отношения между одним психическим событием и другим, а не между каждым из них и стоящей "за" ними душевной субстанцией, наделяемой способностью причинения. Из психологии, таким образом, изгоняются "способности души", как и из естествознания изгоняются "жизненные силы". На смену понятия субстанциальной причинности должно прийти понятие актуальной причинности, на смену положения "нет причинности без субстанциальности" – положение "нет субстанциальности без причинности". И психология, и естествознание вскрывают причинные связи между элементами (психическими или физическими) – и дальше идти не могут. Но если естествознание еще удерживает понятие субстанции, то психология должна полностью отказаться от него.

Отсюда понятна позиция Вундта в гносеологии, его позиция по отношению к кантовскому противопоставлению "явления" и "вещи в себе". Можно признавать, как это делает Кант, что в наших представлениях (ощущениях) мы оказываемся "аффицированными" реальностью, которая, однако, бывает данной нам именно как явление, т.е. в представлении её, а не сама по себе. Между реальным объектом, таким образом, и его представлением возникает бездонная пропасть, преодолением которой и занималась вся послекантовская философия. Можно, к примеру, нивелировать вещь в себе и всю реальность объявить представлением, содержанием сознания. Можно отказаться от понятия вещи в себе в описании психики и сохранить его только в познании внешнего мира. Можно объявить вещь в себе познаваемой, заключив, что изменениям в явлении "должно соответствовать" изменение в являемой в нем реальности. Можно, наконец, предлагать для описания реальности новые термины, безразличные к самому кантовскому различению.

Если (вернемся пока к онтологии) мыслить субстанцию как основание опыта, которое само в опыте не дано, и вместе с тем как реальность, противопоставленную явлению, то между этими двумя определениями, говорит Вундт, возникает противоречие: субстанция гипотетически "прибавляется" к действительности, но в то же время должна представлять собою само действительное. Для Вундта такое противоречие есть неизбежное следствие допущения первоначальной разделенности представления и объекта, т.е. ошибки, относящейся уже к области гносеологии. Его аргументация убедительна и красива. "Если первоначально объект и представление раздельны и лишь потом связываются воедино в мышлении, то объект и представление нуждаются в особых признаках, которые ручались бы за то, что оба они действительно соответствуют друг другу... Раз принято, что в мире действительности объект и представление суть первоначально раздельные факты, тогда оказывается решительно невозможным перейти от одного к другому... Окончательным признанием этой неспособности найти соотношение между обоими фактами... является поэтому фикция "вещи в себе". Это понятие объекта, который никогда не может стать представлением, противостоит безобъектному представлению в качестве его дополнения. Однако неестественность обоих понятий обнаруживается самым наглядным образом в том, что безобъектное представление и объект, которого нельзя себе представить, тем не менее приводятся в соотношение друг с другом, причем утверждается, что, хотя представление и вполне отлично от вещи, оно все-таки на нее указывает".

Наши представления суть первоначально сами объекты: эту мысль Вундт повторяет настойчиво и многократно, создавая жутковатое впечатление методических ударов молотом по больному месту тогдашней философии и психологии. Для психологии эта мысль Вундта означала, между прочим, что "...всякое перетолковывание, рассматривающее что-либо данное только как явление отличного от него бытия, извращает истинную задачу психологического исследования".

4. "Введение в философию". Критический реализм

Начав свою деятельность в Вюрцбурге, Кюльпе смело подставляет разрабатываемую им концепцию под тяжеловесные удары своего учителя. И – начинает отражать эти удары.

В 1895 г. выходит первое издание его "Введения в философию". Хотя это "всего лишь" пособие для студентов, Кюльпе использует в нем любую возможность, чтобы представить собственные взгляды на основные обсуждаемые им проблемы. Не оставаясь, однако, вполне довольным, он перерабатывает книгу для новых изданий. Разбирая принцип актуальности души, Кюльпе последовательно демонстрирует неубедительность аргументов, приводимых в его защиту и против теории субстанциальности. Если, как это делает Вундт, указывать на несовместимость внутренней причинности души и ее неизменности в качестве пребывающей субстанции, то этот аргумент удачно бьет по психологии Гербарта, для которого простое "реальное" чуждо изменчивости. Но "...стоит только пожертвовать признаком пребывания как неизменности, как указанное Вундтом противоречие между теорией субстанциальности и фактической изменяемостью перестает существовать". Для Кюльпе нет ничего странного в том, чтобы мыслить душевную субстанцию как изменчивую и развивающуюся, что вовсе не тождественно пониманию души как непосредственной связи фактов сознания.

Не согласен Кюльпе и с тем, что допущение душевной субстанции ровным счетом ничего не дает психологической науке. В своих более поздних работах он предложит целую методологическую программу, основанную на положительной трактовке понятия субстанции и имеющую значение отнюдь не только для психологии. Пока что он формулирует свое убеждение следующим образом: "Процессы без чего-либо, с чем они случаются, акты без деятеля прямо-таки немыслимы, и таким образом каждая попытка установить действительную теорию в силу внутренней логической необходимости ведет за пределы призрачной теории актуализма".

Психология, говорит Кюльпе, либо вынуждена прибегать к трансцендентным допущениям, чтобы сохранить связь с наукой, либо ставит себя вне науки. И чужая душевная жизнь, и наш собственный прошлый опыт – это именно трансцендентная реальность, которую не может не допускать психология как наука. Наконец, Кюльпе показывает, что содержания сознания вовсе не тождественны с нашей психической жизнью: точность и достоверность сознания зависят от массы условий, оно может быть ясным и неясным, иметь одно или другое направление, оно различно у ребенка и у взрослого и т.д., а потому сознание есть "способ воспринимания и познавания психического, а не само психическое".

Более широкое значение эти идеи Кюльпе принимают при обсуждении им основных направлений в гносеологии. Он последовательно показывает несостоятельность аргументов против признания реальности, существующей независимо от мысли, и тем самым демонстрирует возможность принятия реализма в качестве вероятной гипотезы. Но признать существование реальности – еще не значит признать возможность ее познания. Если феноменализм ограничивается в познании лишь областью явлений, то критический реализм стремится к прогрессивному познанию самой реальности. "Существо мира не постигается с первого натиска, как думает наивный реализм; лишь бесконечной работой мы приближаемся к этой цели. В таком случае феноменалистическая мысль о непознаваемости вещей в себе сохраняет свою силу для каждого определенного периода научного творчества, так как сама цель есть фактически неосуществимый идеал. Но в каждый такой период позволительно подвести предварительные итоги и потому необходима метафизика реального знания, примыкающая к специальным исследованиям. Она есть с этой точки зрения провизорное завершение естественных наук и наук о духе, предваряющее, по крайней мере в общих чертах, цель, к которой непрерывно стремятся эти науки. Точка зрения имманентности получает в этой связи также относительное оправдание. Ибо при познании вещей мы непосредственно ограничены содержаниями сознания, восприятиями и явлениями. На основании их отношений мы толкуем и определяем реальное, строим понятие внешнего мира, внутреннего мира, реального прошлого. Критический реализм оказывается, таким образом, наиболее широкой точкой зрения, которая не замкнута никакими догматическими границами, не считает a priori невозможным ни признание, ни постижение реальностей, которые по своей природе могут быть только мыслимы, и тем самым защищает высшее и наиболее плодотворное понимание задачи реальных наук".

Эти слова Кюльпе свидетельствуют о существенном расхождении его как с Вундтом, так и с Махом. Вундт, как мы помним, видел задачу науки в установлении причинных отношений между явлениями, между элементами опыта. Мах, в отличие от Вундта, отказался от самого понятия причинности в пользу понятия "функциональной связи". Но и Вундт, и Мах ограничивали область науки именно связями, отношениями между элементами опыта. Если у Вундта различие между физикой и психологией сохранялось (одно дело – объективные отношения, другое – субъективные), то у Маха оно нивелировалось совсем. Реалистическая программа Кюльпе требовала иного – реабилитации понятия причинности и допущения реальной основы, в которой могли бы конституироваться психические процессы.

* * *

6. Метафизика реального знания

В 1909 г. Кюльпе покидает Вюрцбург, чтобы продолжить свои исследования в Бонне, а в 1913 г. отправляется в Мюнхен, где после кончины Т.Липпса возглавляет Психологический институт. В эти годы он работает над главной книгой своей жизни – книгой "Реализация", первый том которой увидел свет в 1912 г.. Основной своей задачей в этой работе он видит разработку методологической программы, которая была бы применима не только в психологии, но и в других науках, и позволяла бы прийти к научному познанию реальности, лежащей за наблюдаемыми явлениями.

Кюльпе стремился продемонстрировать необходимость и возможность реалистической науки, а заодно и показать неудовлетворительность обеих лидирующих тенденций в тогдашней философии науки – марбургского неокантианства и махизма. Неокантианцы (в лице особенно Г.Когена) считали, что любая теория предпосылается фактам, а не извлекается из них, а стало быть, основу научного знания составляет способ унификации фактов, по своему существу априорный. Мах и его последователи полагали, что основу научного знания составляют ощущения (или элементы): функциональная связь между ними – это и есть то, что должна описывать наука. И первая, и вторая тенденция исключала возможность реалистической науки, т.е. науки, восходящей к познанию реальности, не данной в явлениях, в ощущениях.

Согласно Кюльпе, научное знание о реальности достигается путем создания теорий об определенных типах реальности, – теорий, которые могли бы объяснить наблюдаемые явления, – и путем дальнейшей проверки следствий из этих теорий. Эта идея вполне согласуется с представлениями Кюльпе о том, что реальность не складывается из ощущений, мышление не складывается из образов, и т.д. Стало быть, наука – это не просто рациональная конструкция, как полагали неокантианцы, и не просто изучение ассоциации ощущений, как считали махисты (а заодно и представители ассоциативной психологии). Это – проверяемые предположения о реальности. Путь науки – начать с обнаружения связей между явлениями, которые основаны на какой-то общей реальной связи, и затем сформулировать предположение о том, что может стоять за этими явлениями, проверить его и идти дальше, отталкиваясь от доказанного, так расширяя знание о реальности. Эти идеи, между прочим, оказали большое влияние на К.Поппера, который в 1927 г. защищал в Вюрцбурге дипломную работу по психологии мышления и через К.Бюлера воспринял многое из учения Кюльпе.

Кюльпе понимал, что научная теория не может быть прямо выведена из наблюдаемых явлений, но должна быть создаваема, конструируема; и в то же время он намеревался построить реалистическую науку, хотел найти реальность, лежащую в основе наблюдаемых явлений. Каждый шаг здесь должен был заключаться в предположении и проверке, и поэтому, согласно Кюльпе, наука никогда не может прийти к окончательному знанию, не может стать завершенной. Однако на каждом шагу развития научного знания должна быть достигнута ясность в решении определенной проблемы.

Фактически, Кюльпе искал новой методологии, которая делала бы научными метафизические предположения. Он намеревался создать новые "Пролегомены ко всякой будущей метафизике, могущей возникнуть как наука", подготовив тем самым почву для новой метафизики – метафизики реального знания.

Всем этим планам помешала его внезапная смерть 30 декабря 1915 г. в Мюнхене.

Кюльпе был мягким и доброжелательным человеком, первоклассным пианистом и уважаемым преподавателем. В последние годы своей жизни он получал приглашения читать лекции практически от всех немецких университетов. Он создал школу, во многом предопределившую ход развития науки и философии XX века.

* * *

Книга О.Кюльпе "Введение в философию", предлагаемая сейчас читателю, по признанию многих специалистов, представляет собою одно из лучших среди издававшихся когда-либо аналогичных пособий. В нашей стране переиздание этой книги тем более необходимо, что русскоязычный читатель до сих пор часто бывает вынужден пользоваться пособиями, опубликованными еще в советское время либо переписанными с них. Несколько лет назад, впрочем, переиздано блестящее "Введение в философию" В.Вундта (М.: "ЧеРо", "Добросвет", 2001), совершенно, однако, отличающееся от книги Кюльпе – теперь у читателя будет возможность их сопоставить. Встречаются и хорошие пособия современных авторов, но в них неизбежно ставятся и решаются (если решаются) не те задачи, которые ставили перед собою авторы прошлого. Классический труд, поэтому, следует открывать прежде, чем любое современное издание.

Из предисловия автора к первому изданiю

Потребности и опытъ преподаванiя побудили меня къ составлению предлагаемаго сочиненiя; но я желалъ бы въ то же время внести этимъ трудомъ скромную лепту и въ философскую работу современности. Такъ какъ цель, преследуемая авторомъ, состояла въ томъ, чтобы дать предварительное, но полное представленiе о развитiи и сущности философiи, то онъ принужденъ былъ ввести въ свою книгу разсужденiя и сведенiя, которыя прежде обыкновенно входили въ энциклопедiю философiи. Отчасти своею критикой, отчасти же положительнымъ изложенiемъ проблемы и задачъ философiи авторъ пытался подвинуть впередъ или, по крайней мере, пробудить научную работу современности въ этой области.

Читатель, я надеюсь, найдетъ, что я съ одинаковымъ безпристрастiемъ и интересомъ отнесся къ различнымъ самостоятельнымъ направленiямъ и трудамъ какъ прошлаго, такъ и настоящаго, и что я далъ мотивированную оценку ихъ значенiя. Я знаю однако, что самая добросовестная работа наталкиваетъ въ своемъ осуществленiи на неизбежную ограниченность познанiй и на некоторую неустранимую субъективность въ пониманiи и выборе, которыя допускаютъ лишь приближенiе къ предносящейся идеальной цели.

Особыя затрудненiя вытекали для автора изъ обязательной въ такомъ сочиненiи краткости. Въ жертву ей было принесено развитiе некоторыхъ мыслей. Я не берусь решить, всегда ли мною сказано лишь наиболее важное, или нетъ. Неменьшiя сомненiя въ каждомъ отдельномъ случае возбуждалъ вопросъ о подходящихъ для цели книги литературныхъ указанiяхъ. Я былъ бы очень благодаренъ моимъ товарищамъ по спецiальности и другимъ читателямъ, которыхъ я ищу не только среди студентовъ, за всякiя указанiя и предложенiя, которыя облегчили бы мне мою работу въ томъ случае, если потребовалось бы новое изданiе.

Вюрцбургъ, iюнь 1895 г.

Предисловие автора к третьему изданию

Во второмъ изданiи была переработана глава о философскихъ дисциплинахъ; теперь переработке подверглась третья глава. Во-первыхъ, прибавлены два новыхъ параграфа (24 и 29). Далее, отделъ, посвященный гносеологическимъ направленiямъ, я поставилъ передъ отделомъ, посвященнымъ метафизическимъ направленiямъ. Наконецъ, все отделы этой главы, и въ особенности отделъ гносеологическiй, переработаны наново. Несмотря на стремленiе къ возможно большей краткости, это увеличило объемъ книги более, чемъ на четыре листа, но, какъ я надеюсь, повысило полезность книги. По сравненiю съ этими измененiями, измененiя въ другихъ главахъ сравнительно незначительны; но и они такъ многочисленны, что я не могу перечислить ихъ здесь.

Новая литература использована и приведена, поскольку она была мне доступна, т.е. поскольку я могъ найти ее въ библiотекахъ Вюрцбурга, Берлина, Геттингена, Мюнхена и Страссбурга, – что, къ сожаленiю, мне не всегда удавалось въ отношенiи иностранной литературы.

Вюрцбургъ, августъ 1903 г.

Предисловие редактора второго русского издания

При подготовке къ печати, по порученiю покойной О.Н.Поповой, второго изданiя перевода книги Кюльпе, я, съ разрешенiя редактора перваго изданiя П.Б.Струве, использовалъ редактированный имъ переводъ гг. Штейнберга и Водена въ той мере, въ какой третье немецкое изданiе, съ котораго я переводилъ, совпадало съ предыдущимъ изданiемъ. Къ указанiямъ самого автора относительно отличiя последняго изданiя отъ предшествовавшихъ я могу прибавить, что въ общемъ – если присоединить къ крупнымъ измененiямъ и дополневiямъ, внесеннымъ въ 3-ю главу, менее значительныя измененiя въ другихъ главахъ – новый текстъ занимаетъ около двухъ третей, и во всякомъ случае – более половины книги; такимъ образомъ, предлагаемое 2-ое русское изданiе можетъ оказаться полезнымъ и для лицъ, знакомыхъ со старымъ изданiемъ.

Съ любезнаго разрешенiя Я.Н.Колубовскаго, его библiографическiя указанiя по русской философской литературе сохранены во второмъ изданiи; я дополнилъ ихъ указанiями на некоторыя русскiя, оригинальныя и переводныя, философскiя работы, появившiяся со времени выхода въ светъ перваго русскаго изданiя книги Кюльпе. Само собою разумеется, что эти библiографическiя указанiя, какъ и указанiя самого Кюльпе, не претендуютъ на полноту. Потребность во второмъ изданiи "Введенiя въ философiю" Кюльпе на русскомъ языке делаетъ излишней особую рекомендацiю этой книги и свидетельствуетъ сама о ея полезности, какъ учебнаго и справочнаго пособiя.

С.-Петербургъ, декабрь 1907 г.

Об авторе

Кюльпе Освальд

Известный немецкий философ и психолог, представитель критического реализма, профессор Вюрцбургского, Боннского и Мюнхенского университетов. Ученик Вундта, он создал свою собственную школу, которая оказала кардинальное влияние на психологию и методологию науки XX века. Его «Введение в философию», по признанию многих специалистов, представляет собой одно из лучших среди издававшихся когда-либо аналогичных пособий.