|
Оглавление
Предисловие к русскому изданию.
Предлагаемыя здЪсь въ русскомъ переводЪ два сочиненiя Шеллинга принадлежатъ къ числу самыхъ выдающихся созданiй его философскаго генiя, а трактатъ "О сущности человЪческой свободы", по справедливому утвержденiю Куно Фишера, долженъ быть причисленъ вмЪстЪ съ тЪмъ и "къ самымъ глубокомысленнымъ произведенiямъ во всей философской литературЪ". Оба сочиненiя относятся къ той первой половинЪ жизни Шеллинга, когда его творчество неустанно проявлялось въ постановкЪ великихъ философскихъ проблемъ и въ замЪчательныхъ попыткахъ ихъ разрЪшенiя. Шеллингу было всего девятнадцать лЪтъ, когда въ 1794 году онъ выступилъ съ своимъ первымъ философскимъ опытомъ "О возможности формы философiи вообще", а въ 1809 г. трактатомъ "0 сущности человЪческой свободы" онъ заключилъ этотъ плодотворный перiодъ своего философствованiя. Это было послЪднее крупное произведенiе перваго перiода. ЗатЪмъ онъ опубликовалъ Ъще нЪсколько небольшихъ статей, послЪ чего на много лЪтъ до глубокой старости наступаетъ перерывъ въ его литературной дЪятельности, который не могли нарушить ни ожесточенные нападки противниковъ, ни потребность утверждать и поддерживать свое положенiе въ философiи. Причина этого долговременнаго молчанiя, какъ ни странно это сказать относительно Шеллицга, заключалась, повидимому, въ какой-то неувЪренности въ себЪ, въ опасенiи неудовлетворить тЪ чрезмЪрныя ожиданiя, которыя къ нему предъявлялись. Шеллингъ ждалъ отъ себя, и другiе отъ него ждали, что онъ вотъ-вотъ скажетъ послЪднее заключительное слово философiи, что онъ откроетъ для всЪхъ обЪтованную землю философскихъ исканiй. Но время шло, и хотя Шеллингъ продолжалъ работать надъ своими идеями, онъ самъ видЪлъ, что результаты не соотвЪтствуютъ ожиданiямъ. Его мощный духъ какъ бы склонялся подъ тяжестью принятыхъ на себя задачъ. И надо признать, что задачи эти были дЪйствительно необъятны. Главной темой его первоначальныхъ размышленiй была философiя природы: онъ хотЪлъ понять духъ въ природЪ и природу въ духЪ; онъ хотЪлъ объяснить весь мiръ, какъ единый процессъ духа, и въ природЪ открыть душу живую. А во вторую половину своей дЪятельности онъ ставитъ себЪ и еще болЪе сложную задачу-сочетать познанiе мiра съ познанiемъ Бога, примирить знанiе съ откровенiемъ, науку съ религiей и создать новую положительную философiю, которая проникала бы въ самую сущность реальнаго и въ природу абсолютнаго. Ъто были смЪлыя титаническiя задачи, это были задачи,-стоящiя передъ всей философiей, а Шеллингъ мечталъ одинъ разрЪшить ихъ въ окончательной формЪ. "Сорокъ лЪтъ тому назадъ-говорилъ онъ, начиная свои лекцiи въ БерлинЪ въ 1841 г. -ему удалось вставить въ исторiю философiи новый листъ, страница заполнена, листъ нужно перевернуть; онъ самъ долженъ сдЪлать это, такъ какъ нЪтъ другого человЪка, которому онъ охотно передалъ бы этотъ трудъ. Только призванный къ этому способенъ совершить такое дЪло. Если онъ такой призванный учитель времени, то это не его заслуга, а дЪло высшей силы"... И онъ обЪщалъ показать, "почему обЪтованная страна философiи не была открыта ранЪе", онъ обЪщалъ вывести философiю "на путь свободнаго, безпечальнаго, нестЪсняемаго ни съ какой стороны движенiя", "построить крЪпость, въ которой философiя могла бы спокойно обитать". Эти ожиданiя свидЪтельствуютъ о томъ, какъ самъ Шеллингъ смотрЪлъ на свое призванiе и какъ въ его время вообще смотрЪли на призванiе философiи. ВсЪ его сочиненiя проникнуты той особенной вЪрой въ силу философскаго познанiя, которая отличаетъ золотой вЪкъ нЪмецкой философiи. Они стремятся разрЪшить величайшiя мiровыя тайны, отвЪтить на самыя послЪднiя и мучительныя загадки бытiя. Два сочиненiя, переводъ которыхъ дается въ настоящемъ изданiи, представляютъ собою какъ бы заключительныя грани перваго перiода философствованiя Шеллинга. Въ дiалогЪ "Бруно" Шеллингъ въ извЪстномъ смыслЪ подводитъ итоги своимъ предшествующимъ построенiямъ и вмЪстЪ съ тЪмъ дЪлаетъ шагъ впередъ къ постановкЪ религiозной проблемы, которая становится для нЪго центральной и господствующей во вторую половину его жизни. Въ изслЪдованiи "0 сущности человЪческой свободы" Шеллингъ рЪшительно переходитъ къ религiозной проблемЪ: онъ признаетъ здЪсь уже разрЪшенной занимавшую его ранЪе задачу примиренiя противоположности между духомъ и природой и считаетъ возможнымъ предоставить установленiе болЪе правильнаго воззрЪнiя на этотъ предметъ "общему поступательному движенiю къ истинному познанiю". Его привлекаетъ теперь новая задача-примиренiе свободы и необходимости; эта задача кажется ему "сокровеннЪйшимъ средоточiемъ философiи"; ей и связаннымъ съ нею вопросамъ о свободЪ воли, добрЪ и злЪ, о личности онъ хочетъ отнынЪ посвятить свое вниманiе. Долгiй перiодъ молчанiя и внутренней работы, послЪдовавшiй за этимъ сочиненiемъ, былъ отданъ тому, чтобы уяснить религiозную проблему во всемъ богатствЪ ея положительнаго конкретно-историческаго содержанiя, чтобы сомкнуть философiю и религiю неразрывнымъ кольцомъ глубочайшихъ тайнъ духа. Въ одномъ отношенiи сочиненiе "О сущности человЪческой свободы" тЪсно примыкаетъ къ болЪе раннимъ философскимъ изслЪдованiямъ Шеллинга: въ разрЪшенiи религiозной проблемы онъ хочетъ идти путемъ чисто философскимъ и религiозное начало объяснить изъ жизни природы. Не преданiе, не писаное откровенiе, а "дiалектическое начало, т.е. раздЪляющiй (и именно благодаря этому вносящiй единство и порядокъ) разсудокъ", должны руководитъ философа въ вопросахъ религiи. "Мы обладаемъ откровенiемъ, болЪе древнимъ, чЪмъ всЪ писаныя откровенiя; это-природа. Она содержитъ въ себЪ прообразы, не истолкованные еще ни однимъ человЪкомъ. тогда какъ прообразы писанаго откровенiя давно уже исполнены и разъяснены". Этими утвержденiями Шеллингъ самъ связываетъ свое разсужденiе о человЪческой свободЪ съ прежними натуръ-философскими сочиненiями. Въ послЪдующiй перiодъ его религiознофилософскiя построенiя опираются на другiе источники, на откровенiе, на прЪданiя, и самая его философiя превращается въ философiю миЪологiи и философiю откровенiя. Для того, чтобы лучше разобраться въ предлагаемыхъ сочиненiяхъ, надо имЪть въ виду, что дiалогъ "Бруно" и изслЪдованiе "О сущности человЪческой свободы" представляютъ собою преодолЪнiе нЪкото рыхъ прежнихъ увлеченiй Шеллинга. Мы не говоримъ уже о томъ, что Шеллингъ воспроизводитъ въ "Бруно" свою старую полемику съ Фихте, ученикомъ и сторонникомъ котораго онъ выступилъ въ своемъ юношескомъ сочиненiи "О возможности философiи вообще". Въ томъ же сочиненiи онъ отдЪляетъ себя и отъ Спинозы, который являлся его руководителемъ въ болЪе зрЪлый перiодъ развитiя. Это отступленiе выражается не только въ формЪ изложенiя, но и въ содержанiи "Бруно". Шеллингъ избираетъ теперь для изложенiя своихъ мыслей художественную форму дiалога, подражая Платону, тогда какъ въ пору увлеченiя Спинозой онъ старался подражать его математическому методу, излагая свои разсужденiя тогЪ gеоmеtricо. Но и по содержанiю онъ отступаетъ отъ Спинозы, склоняясь къ новому пониманiю абсолютнаго бытiя и его свойствъ. Не безъ основанiя онъ беретъ своимъ прототипомъ итальянскаго философа Бруно, который былъ предшественникомъ не только Спинозы, но и Лейбница. Съ этой новой точки зрЪнiя абсолютное бытiе является и внутренно цЪлостнымъ единствомъ, лишеннымъ всякой раздЪльности, и вмЪстЪ съ тЪмъ источникомъ всякой раздЪльности. "Свободно и безъ сопротивленiя двигаясъ вверхъ и внизъ по этой духовной лЪстницЪ, мы при нисхожденiи будемъ видЪть единство божественнаго и естественнаго принциповъ раздЪленнымъ; при восхожденiи и растворяя все вновь въ одномъ, мы будемъ видЪть природу въ БогЪ и Бога въ природЪ". – Согласно различiю воззрЪнiй, представленныхъ въ дiалогЪ "Бруно", въ немъ выстуыаютъ четыре лица: устами Бруно говоритъ самъ Шеллингъ, Луцiанъ представляетъ взгляды Фихте, Ансельмо выражаетъ идеи Лейбница, а Александръ стоитъ на сторонЪ гилозоизма. Заключительное слово принадлежитъ Бруно, въ рЪчи котораго формулируются результаты изслЪдованiя. Дiалогъ "Бруно" указываетъ на возможность выведенiя различiй изъ абсолютнаго, но онъ не разрЪшаетъ этой проблемы. Шеллингъ отступаетъ здЪсь отъ системы пантеизма, признавая самостоятельность божественнаго единства по отношенiю къ мiру съ его раздЪльностью. Но остается невыясненнымъ вопросъ: какъ объяснить происхожденiе мiровыхъ различiй изъ Божественнаго единства. Ътотъ послЪднiй вопросъ былъ между прочимъ поставленъ однимъ изъ учениковъ Шеллинга Эшенмайеромъ, который, стараясь его разрЪшить, пришелъ къ мысли, что философiя способна понять и разъяснить лишь развитiе явленiй въ природЪ и исторiи; первоначальное же происхожденiе ихъ изъ Божества остается для нея непонятнымъ; она должна оставить этотъ вопросъ на разрЪшенiе религiи. Въ томъ пунктЪ, гдЪ отдЪльныя явленiя соприкасаются съ Божествомъ, рацiональное мышленiе прекращается, и философiя уступаетъ мЪсто религiи. Шеллингъ отвЪтилъ Эшенмайеру въ особой статьЪ подъ заглавiемъ: "Религiя и философiя" (1804 г.). Онъ выразилъ здЪсь ту мысль, что религiя и философiя и могутъ и должны работать для разрЪшенiя высшихъ философскихъ проблемъ, и что философское и религiозное мышленiе должны быть не разъединены, какъ этого хотЪлъ Эшенмайеръ, а напротивъ соединены въ одно цЪлое. Религiозная проблема должна разсматриваться, какъ высшая задача философiи. ДальнЪйшимъ развитiемъ и подтвержденiемъ этихъ взглядовъ явилось изслЪдованiе "0 сущности человЪческой свободы", какъ это отмЪчается и самимъ Шеллингомъ въ предисловiи къ этому изслЪдованiю. Вопросы, которыЪ здЪсь разсматриваются, принадлежатъ къ числу самыхъ богатыхъ и захватывающихъ задачъ человЪческой мысли. Отношенiе Бога къ мiру и мiра къ Богу, процессъ мiротворенiя, происхожденiе зла-таковы предметы, которые изслЪдуются въ этомъ сочиненiи въ связи съ основнымъ вопросомъ о человЪческой свободЪ. Въ разрЪшенiи Ътихъ вопросовъ у Шеллинга обнаруживается влiянiе стараго нЪмецкаго философа-мистика Якова Бёма; но это влiянiе проходитъ здЪсь чрезъ новый строй мысли, воспитавшейся въ школЪ нЪмецкаго идеализма. Шеллингъ окончательно отдЪляетъ себя теперь отъ Спинозы, котораго онъ упрекаетъ за "безжизненность системы, бездушность формы, бЪдность понятiй и выраженiй, неумолимую суровость опредЪленiй, совершенно согласующуюся съ абстрактностью его образа мышленiя". "Какой общiй характеръ имЪютъ здЪсь выраженiя о томъ, что конечныя существа суть модификацiи или слЪдствiя Бога! Какую пропасть предстоитъ здЪсь заполнить и сколько вопросовъ еще ждетъ отвЪта"! И Шеллингъ ставитъ своей задачей заполнить эту пропасть въ своемъ изслЪдованiи о свободЪ. Глубина и смЪлость мысли, спокойная увЪренность философскихъ созерцанiй особенно ярко чувствуются въ этомъ произведенiи философа, достигшаго полной зрЪлости своего развитiя. Если какое-либо изъ сочиненiй Шеллинга съ особенной несомнЪнностью свидЪтельствуетъ о его философскомъ генiи, то, конечно, этимъ сочиненiемъ является изслЪдованiе "О сущности человЪческой свободы". Нельзя не привЪтствовать появленiя этого сочиненiя въ русскомъ переводЪ, сдЪланномъ при томъ столь опытной рукою. П. Новгородцевъ
Предисловие
СлЪдующее ниже разсужденiе нуждается, по мнЪнiю автора, лишь въ немногихъ предварительныхъ замЪчанiяхъ. Такъ какъ къ существу духовной природы относятся прежде всего разумъ, мышленiе и познавательная дЪятельность, то естественно, что противоположность природы и духа первоначально была сознана имЪнно съ этой стороны. Твердая вЪра въ исключительно человЪческiй раэуиъ, убЪждЪнiе въ совершенной субъективности всякаго мышленiя и познанiя и въ совершЪнной неразумности и безсознательности пряроды, вмЪстЪ съ повсемЪстно господствующимъ механическимъ строемъ представленiй – вызванное Кантомъ къ жизни динамическоЪ начало снова превратилось въ нЪкоторый высшiй видъ механическаго и совершенно не было познано въ своемъ тождествЪ съ началомъ духовнымъ,-достаточно оправдываютъ такоЪ направленiе философскаго мышленiя. Но въ настоящЪе время у противоположенiя духа и природы уже отнята названная выше его основа, и мы можемъ предоставить установленiе болЪе правильнаго воззрЪнiя общему поступательному движенiю къ истинному познанiю. Настало время для выясненiя высшей, или, скорЪе, подлинной проiивоположности; это-противоположность необходимости и свободы; затронуть ее-значитъ подойти къ сокровеннЪйшему средоточiю философiи. ПослЪ пЪрваго общаго изложенiя своей системы (въ "ЖурналЪ для умозрительной физики"), продолженiе котораго, къ сожалЪнiю, прервано было внЪшними причинами, авторъ ограничивался исключительно натуръ-философскиии изслЪдованiями, и, такимъ образомъ, послЪ сдЪланной въ сочиненiи: "Философiя и религiя" и по винЪ изложенiя оставшейся нЪясной попытки настоящее разсужденiе является первымъ сочиненiемъ, въ которомъ авторъ съ полною опредЪленностью излагаетъ свое понятiе идеальной части философiи и которое уже по своей природЪ своего прЪдмЪта содержитъ болЪе глубокiя замЪчанiя о цЪломъ системы, нежели всЪ изложенiя болЪе спецiальнаго iарактера. Поэтому авторъ должЪнъ поставить его въ ближайшую связь съ упомянутымъ незаконченнымъ изложенiемъ (если только, конечно, послЪднее имЪло нЪкоторое значенiе). Хотя авторъ до сего времени еще нигдЪ (исключая только сочиненiе – "Философiя и религiя") не высказывался о главныхъ предметахъ, затронутыхъ здЪсь,-о свободЪ воли, добрЪ и злЪ, личности и др., это нЪ помЪшало нЪкоторымъ лицамъ приписывать ему по ихъ собственному усмотрЪнiю опредЪленные взгляды, совершенно нЪсоотвЪтствующiе содержанiю упомянутаго-повидимому, вовсе не принимавшагося во вниманiе-сочинЪвiя. КромЪ того, много неправильнаго какъ о данныхъ, такъ и о другихъ, прЪдметахъ, наговорили якобы въ согласiи съ основными положенiями автора и нЪпризванные т. наз. послЪдоватЪли. Казалось бы, что послЪдователей въ собственномъ смыслЪ можетъ имЪть только готовая, законченная система. До сего врЪмЪни авторъ еще никогда не выступалъ съ такою системой, а только выяснялъ отдЪльныя ея стороны (и то нерЪдко лишь въ какомъ-нибудь опредЪленномъ отношенiи, какъ напр., съ полемическими цЪлями) и въ соотвЪтствiи съ этимъ признавалъ свои сочиненiя за отрывки цЪлаго, понять связь которыхъ возможно при проницательности, болЪЪ тонкой, нежели какая присуща навязчивымъ послЪдователямъ, и при условiи болЪе благожелательнаго и добросовЪстнаго отношенiя, чЪмъ то, какое обыкновенна встрЪчается у противниковъ. Единственное научное изложенiв его системы осталось неоконченнъмъ наброскомъ и потому не было никЪмъ еще понято въ своей истинной тенденцiи или же понято было крайне незначительнымъ числомъ людей. Тотчасъ жЪ послЪ его появленiя началось высмЪиванiе и искаженiе, съ одной стороны, разъясненiя, передЪлки и пЪреводы-съ другой; худшимъ видомъ послЪднихъ были переводы на якобы болЪе генiальный языкъ: вЪдь то было время, когда умами завладЪлъ необузданный поэтическiй бредъ. Теперь, повидимому, снова наступаетъ болЪе здоровое время. Возрождается стремленiе къ правдивости, трудолюбiю, искренности. Начинаютъ признавать пустоту тЪхъ, кто подобно французскимъ театральнымъ героямъ нарядился въ сентенцiи новой философiи или ломается словно канатные плясуны, за то самое, что она есть въ дЪйствительности. Въ то же время тЪ, кто на всЪхъ рынкахъ разыгрывалъ на шарманкЪ вождЪлЪнное новое, вызвали, наконецъ, къ себЪ столь всеобщее отвращенiе, что вскорЪ не найдутъ уже для себя публики,-особенно если благожелатЪльные критики перестанутъ говорить по поводу всякой безтолковой рапсодiи, гдЪ подобрано извЪстное количество выражЪнiй и оборотовъ какого-нибудь извЪстнаго писателя, будто это-произведенiе, составленное въ согласiи съ основными доложенiями послЪдняго. Ужъ лучшЪ пусть они считаютъ такихъ рапсодовъ оргинальными писателями: въ сущности вЪдь каждый хочетъ быть оригиналомъ и въ извЪстномъ смыслЪ весьма многiе заслуживаютъ этого имени. Пусть же это разсуждЪнiе послужитъ разяснЪнiю извЪстныхъ предразсудковъ, съ одной стороны, и прекращенiю безсвязнаго и легкомысленнаго пустословiя-съ другой! Въ заключенiе выразимъ пожеланiе, чтобы тЪ, кто открыто или скрывъ свое лицо нападалъ на автора въ этой области, высказали теперь и свое мнЪнiе такъ-же откровенно, какъ это сдЪлано здЪсь. Если совершЪнное знанiе предмета дЪлаетъ возможнымъ свободное художественное изложенiе послЪдняго, то, съ другой стороны, искусственныя увертки полЪмики не могутъ быть формой философiи. Но еще сильнЪе желаемъ мы того, чтобы все болЪе укрЪплялся духъ совмЪстнаго исканiя истины и чтобы сектантскiй духъ, слишкомъ нерЪдко завладЪвающiй нЪмцами, не задерживалъ движенiя къ обрЪтенiю познанiя и воззрЪнiя, работа надъ которымъ издавна являлась назначенiемъ нЪмцевъ и которое никогда еще не было къ нимъ ближе, нежели въ настоящее время. Об авторе
 Шеллинг Фридрих Вильгельм Йозеф Выдающийся философ-идеалист, представитель немецкой классической философии. Родился в Леонберге близ Штутгарта, в семье протестантского священника. В 1790–1795 гг. учился в Тюбингенском теологическом институте, где познакомился с Г. Гегелем. В 1793 г. встретился с И. Фихте и на долгое время увлекся его философской системой. В 1798 г. по рекомендации Гёте и Фихте был приглашен на кафедру философии в Йенском университете. В 1803–1806 гг. — профессор философии Вюрцбургского университета. В 1806 г. стал штатным членом Баварской академии наук в Мюнхене, где работал более тридцати лет. В 1807–1823 гг. — генеральный секретарь Академии художеств Баварии, с 1827 г. — президент Академии наук Баварии. С 1841 г. — профессор университета в Берлине. Среди слушателей его лекций были С. Кьеркегор, Я. Буркхардт, Ф. Энгельс и М. Бакунин. Позже вернулся в Мюнхен и занялся подготовкой рукописей для публикации.
Центральным понятием философии Шеллинга можно считать идею свободы, которую он последовательно искал сначала в природе, затем в творчестве личности и, наконец, в природе божественного творения. В своих ранних работах он конструирует своеобразную натурфилософскую картину целостного развития мира. Он последовательно раскрывает этапы развития природы как осознание ей самой себя в качестве целесообразного целого. Постановка вопроса о философии природы и разработка теории объективной продуктивной деятельности сознания сделали философию Шеллинга достаточно популярной в среде как европейских естествоиспытателей, так и немецких поэтов, а также оказали воздействие на становление русской философии. |
|||||||||||||||||||||