Фатеева Н.А. Интертекст в мире текстов:
Контрапункт интертекстуальности. Изд. стереотип.

Оглавление

Из введения

Хотя в последние десятилетия и в России, и за рубежом появилось множество работ, посвященных интертексту и интертекстуальности в сфере художественного дискурса, проблему межтекстового взаимодействия нельзя считать исчерпанной. В пользу этого говорит то, что литература все решительнее порывает с жизненной реальностью, теряет свою "миметическую референциальность " [Miller 1985, 411], углубляется в самопознание и ищет источники развития уже внутри себя. Образуется обширное поле метапоэтики, стирающей границы между собственно художественными и научно-филологическими жанрами.

Со времен поструктурализма проблема интертекстуальности впрямую связывалась с проблемой "расщепленности" сознания современного человека, с поисками в себе Другого и "инаковости " по отношению к самому себе (Ж.Деррида, М.Фуко, американские деконструктивисты). "Расщепленность" порождает стремление выйти за пределы индивидуального языкового сознания в мир уже созданных другими текстов, в бесконечную область межтекстовых цепочек, в которой снимается оппозиция "язык – мир" и смещаются границы между "своими" и "чужими" текстами. Как следствие этого рождается понятие "децентрации" текстовой структуры, в которой сосуществуют "нетождественные друг другу, но вполне равноправные смысловые инстанции" [Derrida 1980].

Иными словами, создание языковых конструкций "текст в тексте" и "текст о тексте" связано с активной установкой автора текста на диалогичность, которая позволяет ему не ограничиваться лишь сферой своего субъективного, индивидуального сознания, а вводить в текст одновременно несколько субъектов высказывания, которые оказываются носителями разных художественных систем. Возникает то, что еще ранее М.М.Бахтин назвал "полифонизмом" текста и определил как соприсутствие в тексте нескольких "голосов".

В этом смысле понятие "полифонизма" текста, благодаря своей внутренней музыкальной форме, впрямую связывается с понятием "контрапункта". Как известно, слово "контрапункт" имеет следующие значения: 1) одновременное сочетание двух и более самостоятельных мелодий в разных голосах; 2) мелодия, присочиняемая к данной мелодии; 3) то же, что полифония; 4) подвижной контрапункт – повторное проведение полифонического построения с изменением интервалов между мелодиями или времени их вступления друг относительно друга.

Все эти измерения "контрапункта" могут быть развернуты в применении к явлениям межтекстового взаимодействия, и при этом обнажится малоизученная на данный момент проблема организации временных планов при интертекстуальных связях. И действительно, когда в тексте "встречаются" по крайней мере два текста, один из которых во времени намного предшествует вновь создаваемому, то происходит включение двух авторских голосов в разных темпоральных срезах, и при этом "старший" голос как бы обгоняет "младший", совмещаясь с ним в своей новой семантической фазе. Показательными в этом отношении могут быть строки Т.Кибирова из стихотворения "Сереже Гандлевскому. О некоторых аспектах нынешней социокультурной ситуации" (1991), которые, видимо, послужили "интертекстуальным трамплином" (Р.Барт) для заглавия последнего романа В.Пелевина "Generation "П"" ("Поколение "П"". 1999):

Мы скажем бодро: "Здравствуй, племя
младое, как румяный персик,
нъю дженерэйшен, поколенье,
навеки выбравшее пепси!"

Пушкинские строки, воспроизводящие обращение и поэтому сокращающие временной разрыв, служат здесь импульсом текстопорождения и даже подвергаются американизации. При этом меняется адресат обращения: у Пушкина это были деревья, у Кибирова – поколение "пепси", лишь похожее на "персик". Однако если внимательно посмотреть на круг слов, окружающих оригинальные пушкинские строки, то мы заметим, что среди них довольно много слов, начинающихся с "п": племя, поздний, перерастешь, прохожий, приветный, приятельская, приятных (мыслей) полон, пройдет, – и дважды повторяется смысл, связанный с "переменой ": и много/ Переменилось в жизни для меня,/И сам, покорный общему закону,/Переменился я – но здесь опять/Минувшее меня объемлет живо...

Таким образом, не только по своей семантике, но и по звуковому составу классические строки образуют в тексте Кибирова свою мелодическую линию, соприкасаясь через определенный интервал со строками из того же источника и пополняясь строками "пленительной смеси" серебряного века: Давай, свободная стихия!/Мы вырвались!.. Куда же ныне /мы путь направим?... "..." Давай, давай! Начнем сначала./Не придирайся к рифмам./ Рассказ пленительный, печальный./Ложноклассические ритмы. В отличие от Кибирова, "племя младое" у Пелевина [1999, 9] характеризуется как "беспечальное юное поколение, которое улыбнулось лету, морю и солнцу – выбрало "Пепси"".

Итак, мы попадаем сразу в четыре временных слоя, в которых "пушкинская классика" неоднократно подвергается переосмыслению: сначала это Пастернак (Два моря менялись в лице:/Стихия свободной стихии/С свободной стихией стиха), Мандельштам (И, словно музыкант на десяти цимбалах,/'<...> Ведет туда-сюда, не зная сам, как быть,/Запутанный рассказ о рыцарских скандалах./ На языке цикад пленительная смесь/Из грусти пушкинской и средиземной спеси; ложноклассическая шаль Ахматовой), а также упоминаемые в тексте Есенин (так же, как и Гандлевский, к которому обращается Кибиров, Сережа, но только адресат Маяковского), Гумилев, затем вспоминаются Самойлов и Рубцов, потом вступает в силу поколение Кибирова, Гандлевского и, наконец, Пелевина. При этом имеет место "деконструкция" и переразложение исходных компонентов текстов разных временных срезов, их перекомпозиция, создающая новое единство и движение во времени поэтической материи, которая уподобляется музыкальной. Снимается прежнее деление на слова и строки, и отдельные формообразования-тексты, входящие в состав нового словесного потока и образующие конструкцию "текст в тексте", даже оказываются меньше слова. Так, у Кибирова находим образование, аналогичное пушкинскому "кюхельбекерно", однако с новым слоем иносказания, поверх исходного: Пусть бенкендорфно здесь и тошно,/но все равно – побойся Бога!

Однако, следуя "букве" классических образцов и используя их как материал для своих построений, современные авторы "в процессе интертекстуальной работы" значительно упрощают претексты и стремятся "низвести чужую речь на уровень, лежащий ниже того, на котором та и впрямь находится, чтобы – парадоксальным образом – устранить превосходство над собой иного "Я"" [Смирнов 19916, 18]. Хотя, видимо, на современном этапе, в эпоху постмодернизма, когда доминирует принцип "нонселекции " и "отсутствия иерархии", даже трудно говорить о "низведении ", релевантном для эпохи модернизма и исторического авангарда. Прежде всего в основу "устранения" кладется оператор "не", который либо легко присоединяется к любому претексту, либо подчеркивается и вычленяется в тексте-источнике. Например, у А.Вознесенского в поэме "Жуткий Crisis Супер Стар" (1999) НЕТ, написанное большими буквами и проецирующееся на Интернет, утраиваясь до НЕТНЕТНЕТ, превращается в "определенный артикль THE", вызывающий к жизни строку Пастернака "Не тот это город и полночь не та". Другие же современные авторы, основываясь на новейших способах "размножения", подвергают авторитетные художественные тексты клонированию. Так, В.Сорокин в романе "Голубое сало" (1999) не просто создает "пародии" на тексты Достоевского, Толстого, Пастернака и Ахматовой, а доводит художественные принципы и словесные образования своих предшественников до такой абсурдной стадии, что создает невозможность восприятия и своего собственного текста как некоего целого.

Об авторе

Фатеева Наталья Александровна

Доктор филологических наук, главный научный сотрудник Института русского языка им. В. В. Виноградова РАН, профессор Государственной академии славянской культуры (ГАСК), зав. кафедрой русского и общего языкознания ГАСК. Автор более 160 научных работ в области лингвистической поэтики, семиотики, исследований в области теории и истории поэтического языка. Среди них 4 индивидуальные монографии: «Интертекст в мире текстов: Контрапункт интертекстуальности» (2000; переизд. в URSS), «Поэт и проза: Книга о Пастернаке» (2003), «Открытая структура: О поэтическом языке и тексте рубежа ХХ-ХХI веков» (2006), «Синтез целого: На пути к новой поэтике» (2010).

Руководитель Научного центра междисциплинарных исследований художественного текста и постоянного научного семинара «Проблемы поэтического языка» в Институте русского языка им. В. В. Виноградова РАН. Участвовала во многих международных научных конференциях, посвященных проблемам истории и теории поэтического языка ХХ-XXI веков и литературного авангарда, в России и за рубежом (в Италии, Франции, Германии, Великобритании, Швейцарии, Бельгии, Норвегии, Польше, Сербии, Хорватии, Эстонии). Совместно со славистами Пизанского университета (Италия) издала несколько антологий русской прозы и поэзии.

Организатор многих международных научных конференций по проблемам лингвистической поэтики в Институте русского языка им. В. В. Виноградова РАН: «Текст. Интертекст. Культура» (апрель 2001 г.), «Поэтический язык рубежа XX-XXI веков и современные литературные стратегии» (май 2003 г.), «Художественный текст как динамическая система» (май 2005 г.), «Лингвистика и поэтика в начале третьего тысячелетия» (май 2007 г.), «Язык как медиатор между знанием и искусством» (ноябрь 2008 г.), «Текст и подтекст. Поэтика эксплицитного и имплицитного» (май 2010 г.), «Диалог культур: «итальянский текст» в русской литературе и «русский текст» в итальянской литературе» (июнь 2011 г.). Ответственный редактор сборников по материалам данных конференций.