|
Содержание
Предисловие
В 1979 и в 1983 гг. двумя изданиями вышла его книга «Перспективы человека», в которой была предпринята попытка комплексного, междисциплинарного изучения человека. В рецензии на второе издание книги подчеркивалось новаторство И. Т. Фролова в постановке вопроса о смысле жизни и смерти человека с марксистских позиций. Духовно-экзистенциальная проблематика не входила в план книги, но все более занимала мысли философа. В 1983 г. И. Т. Фролов выступил с докладом на международном коллоквиуме «Маркс и освобождение человека», в котором озвучил мысль о том, что сущность и значение гуманистического аспекта марксизма неотделимы от его научного и революционного аспектов. Он полагал, что в современном мире, как в капиталистических, так и в социалистических странах особенно остро встают проблемы не столько кризиса способа производства, сколько кризиса всей совокупности человеческих отношений, включая перспективы развития человеческой личности и вопрос о смысле жизни. И. Т. Фролов пришел к мысли о том, что духовность, нравственность составляют самостоятельное измерение человека наряду с биологическим и социальным измерениями. В этом он опирался на идеи Канта, который был для него в течение жизни философским ориентиром. Можно сказать, что И. Т. Фролов совершал в своих работах кантианскую прививку к марксизму, но не в гносеологическом, как это было у теоретиков II Интернационала, а в философско-антропологическом аспекте. С 1983 г. И. Т. Фролов начинает систематически разрабатывать вопросы смысла жизни, как и смысла смерти и перспективы бессмертия человека. К сожалению, он не успел обобщить результаты своих поисков в итоговой книге. Сотрудники Группы по изучению творческого наследия академика И. Т. Фролова предприняли в настоящем издании попытку осуществить реконструкцию возможной книги И. Т. Фролова о смысле жизни, о смерти и бессмертии человека. При этом они руководствовались не только мемориальными соображениями. Всякий человек в течение жизни задается вопросами о том, как связана его жизнь с развитием окружающего его мира, каково его место в мире, в чем смысл жизни и смысл или бессмысленность смерти. Каждый наш поступок — всегда экзистенциальный выбор и самоопределение, корректировка собственной идентичности. Потребность в слове философа в вопросах о смысле человеческой жизни нельзя переоценить для любого читателя, как бы мало он ни интересовался философскими проблемами. Поскольку, как сказано, сам И. Т. Фролов не успел создать книгу о смысле жизни, члены группы по изучению его наследия внимательно изучили его публикации и выступления и выделили основополагающие тексты автора по этой тематике. Ядерным для настоящего издания текстом, с которого начинается книга, стали две главы книги 1989 г. «О человеке и гуманизме», посвященные вопросам нравственной философии жизни, смерти и бессмертия человека. Эти главы резюмируют ставшие знаменитыми статьи И. Т. Фролова о смысле жизни, о смерти и бессмертии человека, опубликованные в 1983 г. в журнале «Вопросы философии». Статьи (иначе говоря, статья — она была тематически разбита на две части) сразу обратили на себя внимание — слишком необычной для того времени была тема. Если о смысле жизни еще писали, но в политическом контексте, то о смерти советские философы не писали вообще. Смерть — одна из вечных философских тем, начиная с Античности. Многие русские мыслители оставили свои размышления о смерти. Но в советский философский дискурс эта тематика не вписывалась, причем не только из-за того, что диссонировала с оптимизмом социалистического строительства. В философском плане проблематика смерти относится к числу экзистенциальных проблем, которые исследуются философской антропологией. Сегодня, когда существуют кафедры философской антропологии, специальность ВАК, журнал «Человек», уже трудно представить себе прежнюю экзистенциальную немоту нашей философии. Философской антропологии как раздела философского знания просто не существовало. Всякая философская антропология считалась буржуазной. В результате блокировалось изучение пограничных состояний человеческого бытия: любви, страдания, смерти. Чтобы прорвать блокаду, нужен был первый шаг. Статья И. Т. Фролова стала таким шагом и привлекла всеобщее внимание как философов, так и широкой читательской аудитории. Автор получал письма, в которых читатели делились своими размышлениями по теме. И. Т. Фролов много почерпнул для себя в этих письмах и с большим уважением отвечал своим корреспондентам. В профессиональном сообществе многие были удивлены тем, что статьи по столь экзистенциальной теме вышли из-под пера философа, известного своими работами по биологическому познанию и философии генетики. Автор-«сциентист» вдруг пишет о смысле жизни. И. Т. Фролов с иронией относился к упрекам в «гносеологизме», в «позитивистских тенденциях», в том, что в его работах «дается слишком много эмпирического материала». Он и его коллеги не только вводили в научный оборот конкретный материал, нуждавшийся в философском осмыслении. Они преодолевали идеологические стереотипы лысенковщины и оказывали методологическую помощь молекулярной биологии и генетике. Главным результатом философских исследований биологии в научной школе И. Т. Фролова стал вывод о биологии как о лидере современной научно-технической революции и о смене «века биологии» «веком антропологии». В программной статье 1973 г. в журнале «Вопросы философии» он пояснил: «Речь идет об антропологии в широком смысле слова, включающей философские и социологические аспекты, но отнюдь не о существующих сегодня вариантах философской антропологии, противопоставляемой, как правило, отдельным наукам» . На тот момент в нашей философии не было ни философской антропологии в узком смысле слова, ни комплексного междисциплинарного исследования человека. И. Т. Фролов возглавил исследовательский и научно-организационный прорыв в обоих направлениях, которые, переплетаясь, стимулировали друг друга. По его инициативе в 1989 г. на философском факультете МГУ была создана кафедра философской антропологии и проблем комплексного изучения человека (как она тогда называлась). Вместе с П. С. Гуревичем И. Т. Фролов реализовал несколько философско-антропологических проектов: программу учебного курса по философской антропологии, двухтомную антологию текстов классиков мировой философии по проблеме человека. Но собственная исследовательская программа И. Т. Фролова носила синтетический характер. В ходе осмысления притязаний и перспектив развития современной биологии И. Т. Фролов понял, что сама жизнь по-новому ставит проблему человека. Человек достиг такой стадии научно-технического развития, когда он преобразует окружающую природу как целое и начинает направлять процессы ее развития. Подобное качественное изменение оборачивается для человечества глобальными проблемами: экологической, демографической, проблемами здравоохранения. На той же стадии научно-технического развития человек начинает рассматривать управление процессом жизни и преобразование, «улучшение» своей собственной биологической природы с помощью технонауки как актуальную задачу. Тем самым он ставит под вопрос идентичность человеческого рода, само его будущее существование. Вокруг человека и его будущего завязывается сложный узел проблем, который имеет одновременно глобальное макро-измерение и генетическое микро-измерение. В этих условиях сами понятия жизни и смерти наполняются новым содержанием. Вот почему обращение И. Т. Фролова к танатологической тематике стало закономерным итогом его пионерских исследований глобальных проблем человечества, этики науки и биоэтики. При этом И. Т. Фролов подошел к проблемам жизни и смерти как философ, совместив в едином комплексе научный, социальный и нравственный аспекты. В ходе их осмысления он обратился к гуманистическим традициям мировой и русской философской мысли, художественной литературы. П. П. Гайденко назвала подход И. Т. Фролова к проблеме жизни и смерти человека «объемным», синтезирующим естественно-научный и нравственно-гуманистический подходы . Свои статьи о смерти и бессмертии И. Т. Фролов писал в апогей застоя. С брежневским окружением как в политике, так и в философии он находился в состоянии почти открытого неприятия. Он остро переживал происходившее в стране, и череда разочарований поставила перед ним вопрос об итогах и перспективах жизни. Сам Иван Тимофеевич так вспоминал об обстоятельствах, в которых появились его знаменитые работы о смысле жизни и о смерти: «В начале 1980-х годов у меня возникло такое состояние. После того, как мне стало 50 лет, я собрался умирать. Мне все казалось безнадежным. Это было еще до смерти Брежнева. И мне казалось, что при моей жизни ничего не изменится. Все будет вот так. Это и настраивало так: к черту, хватит, невозможно так больше жить. Поэтому я и в личном плане собирался это сделать. Что я не могу жить больше. Но поскольку я все-таки философ, то все это вылилось в другой форме. Нет, я не хочу себя убивать — это грех. Только поэтому. В этом есть глубокий смысл. И у меня, как у философа, это вылилось в то, что я написал несколько работ о смерти. О смысле жизни и смерти. Я опубликовал серию статей в ”Вопросах философии“ в 1983 г. — ”О жизни, смерти и бессмертии“. И у меня опять возникли проблемы». Проблемы действительно возникли и, как в капле воды, отразили то время в диапазоне от трагического до смешного. Номера «Вопросов философии» со статьями И. Т. Фролова о жизни и смерти были сданы в набор и подписаны в печать еще при жизни хронически больного Л. И. Брежнева. В. К. Кантор рассказывает: «Прохождение этой статьи я хорошо помню, ибо был ее редактором. Надо сказать, главный редактор ”Вопросов философии“ В. С. Семенов очень не хотел печатать эту статью, всячески препятствовал ее публикации, но отказать Ивану Тимофеевичу он все же не мог. И. Т. Фролов говорил на заседании редколлегии: ”Оттого что кто-то болен и готов умереть, мы что, не должны теперь печатать тексты?“ Это проглотили». А спустя пару недель Л. И. Брежнев умер, и его сменил Ю. В. Андропов, состояние здоровья которого также наводило на размышления. К тому времени у И. Т. Фролова была готова третья статья цикла, где рассматривались воззрения русских мыслителей — В. С. Соловьева, Л. Н. Толстого, Ф. М. Достоевского, Н. Ф. Федорова, В. И. Вернадского, И. И. Мечникова, М. М. Пришвина. На заседании редколлегии журнала при обсуждении статьи выступили И. Н. Смирнов, А. И. Титаренко,Г. Л. Смирнов, Л. П. Буева, Л. И. Греков. Все говорили, что статья интересна, но многих смущал ее новаторский, как по форме, так и по содержанию, характер. Были сомнения в допустимости подчеркнуто личностной манеры изложения на страницах научного журнала. И. Т. Фролову советовали подправить стиль. Вызвало неприятие и обилие цитат из разбираемых авторов. И. Т. Фролов возразил: статья не сумма цитат, а результат философского анализа, где, в отличие от прочих наук, авторские формулировки имеют самостоятельное значение. И. Т. Фролов пояснил, что стремился в статье «дать слово» авторам, которых, к сожалению, не издавали в СССР десятилетиями. Лучше подчеркнуть близкие марксизму гуманистические мотивы у Вл. С. Соловьева или Ф. М. Достоевского, чем отдавать этих мыслителей на откуп «веховцам». Подобные прямые высказывания И. Т. Фролова усугубили ситуацию. Итоги обсуждения подвел В. С. Семенов. Он сказал, что автор статьи не дает марксистских оценок ни Н. Ф. Федорову, ни В. С. Соловьеву, игнорирует классовую позицию этих мыслителей, искусственно приближает некоторых из них к марксизму и при этом ничего не говорит о революционных демократах. В. С. Семенов предложил вопрос отложить. Он вызвал к себе В. К. Кантора и приказал прекратить подготовку к публикации третьей статьи И. Т. Фролова. И. Т. Фролов нашел способ довести дело до конца. В 1985 г. он опубликовал третью статью цикла в журнале «Фiлософська думка». Он оценил принципиальность украинских коллег и поблагодарил их в письме ответственному секретарю этого журнала Я. Б. Поповой. Сами украинские коллеги считали публикацию И. Т. Фролова важной вехой в изучении истории отечественной философской антропологии. В обзоре публикаций по истории отечественной философии на страницах журнала «Фiлософська думка» Е. Н. Сырцова писала: «Примечательным фактом в контексте освещения ”Фiлософською думкою“ развития философии XIX – начала XX в. как истории нравственно-философских исканий явились две статьи И. Т. Фролова, представляющие собой опыт современного сопряжения традиций марксизма с отечественным религиозно-философским наследием» . Статьи танатологического цикла И. Т. Фролова стали опытом разработки редкого в мировой философии соединения научно-философского анализа и нравственно-гуманистических размышлений, знания и мудрости. Они послужили важным источником формирования его концепции нового научного (реального) гуманизма. Философия научного гуманизма, писал И. Т. Фролов в одном из набросков к работе о гуманизме, «причащает ”отсечное“ философствование к философствованию общечеловеческому — к последним вопросам бытия», то есть вопросам о смысле жизни, смерти и бессмертия человека и рода человеческого. В том же 1985 г. И. Т. Фролов на основе своих статей о смысле жизни и о смерти подготовил в издательстве Всесоюзного общества «Знание» брошюру «О смысле жизни, о смерти и бессмертии человека (Научный, реальный гуманизм и нравственно-философские искания в истории русской культуры)». Издание книги именно в подписной серии общества «Знание» имело большой практический смысл: выверенные выводы русского философа, опирающиеся на многотысячелетнюю традицию мысли, могли стать доступны тысячам людей. Таким же обращением философа к массовой аудитории стал проект «Философские беседы», который академик И. Т. Фролов задумал и вел на Центральном телевидении в 1986–1990 гг. Повернуть философию к жизни и одновременно открыть ее для обыкновенного человека, задумывающегося над своей судьбой и судьбой человечества, — вот к чему стремился академик. В мае 1989 г. в рамках цикла вышла передача «О смысле жизни, о смерти и бессмертии». В ней принимали участие писатель С. П. Залыгин, академик АН СССР Н. Н. Моисеев, академик АМН СССР В. А. Неговский, митрополит Питирим (Нечаев). Состав участников знаменателен. Он отражает идею И. Т. Фролова о взаимной дополнительности биологического, социального и духовного в человеке. К разговору о смысле жизни человека философ пригласил писателя — «инженера человеческих душ», ученого, врача и священника. И. Т. Фролов считал, что обсуждение вопросов о смысле жизни в стране, где много верующих, нельзя проводить без участия богослова. Тогда это имело прорывное значение для общественного восприятия. Перед началом беседы И. Т. Фролов признался, что испытывает некоторую робость, приступая к разговору на эту тему, хотя и много уже думал над ней, написал статьи и книги. Он подчеркнул приоритетность вопроса о смысле жизни в решении всяких дел человеческих: «В человеке так все тонко и интересно связано, что разделить это просто невозможно. Если жизнь человека наполняется определенным смыслом, то все у него получается, получается в том числе в материальных его действиях». Он сказал, что проблема бессмертия человека не может быть монополией религиозного мировоззрения. И. Т. Фролов говорил о той ценности, которая придает смертность индивидуальности человека, о значении жизни не только великого, но и всякого человека, сделавшего добро: «Напротив, в каждом практическом даже деянии больше реализуется высокий смысл человеческой жизни, чем в абстрактных рассуждениях, поэтому каждый себя должен больше почувствовать сопричастным с этими делами, которые происходят здесь, сейчас, в том числе в нашем обществе». И. Т. Фролов поднял и немаловажный вопрос о состоянии, в котором находится у нас культура проводов в последний путь и захоронения. На передачи цикла, в том числе на передачу о смысле жизни, последовали многочисленные отклики в средствах массовой информации. Очень точно обрисовала эту ситуацию газета «Правда»: «Общество не останется равнодушным. Оно нуждается в открытой философии и само должно быть готово к встрече с ней. Это ”высокое соприкосновение“ не может возникнуть сразу, нужны взаимные усилия. Лучшие передачи цикла убеждают: чтобы подняться на современный уровень философской культуры, зрителю и слушателю необходимы определенная эрудиция, усилия духа. Беседы на телеэкране помогают решению этих задач: несут высокий просветительский заряд, знакомят широкую аудиторию с новой философией» 8) . Слово философов и ученых о смысле жизни дошло до своей главной аудитории — простого человека, возникала обратная связь. Н. В. Иванова из г. Ирпень Киевской области писала И. Т. Фролову в апреле 1990 г.: «Как только стали выходить по телевидению передачи ”Философские беседы“, я старалась не пропустить ни одной. По-моему, они были интересны и понятны, и полезны всем — от образованных и ниже. Я отношу себя к ” ниже“. Но ведь недаром все гениальное — просто». Когда И. Т. Фролов создал в 1991–1992 гг. Институт человека РАН, в институте был организован сектор танатологии во главе с В. Л. Рабиновичем. Петербургским отделением института выпускался периодический сборник «Фигуры Танатоса». И. Т. Фролов считал, что в комплексных исследованиях человека проблема смерти во многом будет доминировать. Были проведены танатологические конференции в Москве (1993) и Петербурге (1995), в которых участвовали философы, специалисты в области естественных наук, представители практической медицины. По приглашению И. Т. Фролова в Институте человека на конференции 1993 г. выступил с докладом выдающийся реаниматолог академик В. А. Неговский. На открытии конференции 1993 г. И. Т. Фролов выступил со вступительным словом, в котором обобщил итоги своих исследований проблемы смысла жизни и смерти человека. Стенограмма выступления была обнаружена в 2020 г. в архиве академика сотрудниками Группы по изучению творческого наследия И. Т. Фролова Института философии РАН. Выступление И. Т. Фролова можно рассматривать как своеобразный эпилог к циклу его статей о жизни, смерти и бессмертии человека. В выступлении появились и новые, актуальные мотивы, связанные с ростом смертности населения России в результате реформ 1990-х гг. Философ откровенно, даже демонстративно высказал свою гражданскую позицию, намеренно эпатируя одних и заставляя задуматься других, особенно молодых, о социальной и человеческой цене выбранного нашей страной пути. Проблема жизни, смерти и бессмертия человека не уходила из поля зрения И. Т. Фролова. Продолжение содержательного поиска привело его к идее нового жанра философской литературы: философским притчам. Философская мысль нередко приобретала притчевую природу, но мало кто в мировой философии работал в этом жанре. В древнекитайской и античной философии притчевую форму имеют рассказы о «демонстративных» поступках философов (по типу «...другой смолчал и стал пред ним ходить»). Можно вспомнить ренессансное истолкование мифологии Френсисом Бэконом в его «Мудрости древних», находящееся на грани философского и художественного текста. В русской мысли — «Легенду о Великом инквизиторе» Достоевского и «Повесть об Антихристе» Владимира Соловьева. В XX веке опыт философской работы с хасидскими притчевыми историями предпринял Бубер. Но систематическое создание серии авторских притч как способ целостного философского высказывания в качестве отклика на проблемы своего времени и одновременно осмысления вечных проблем человеческого существования — в этом жанровое и стилистическое новаторство И. Т. Фролова в русской и мировой философии. Одна из притч написана им в стихах. Притчи И. Т. Фролов начал создавать в период острых душевных переживаний начала 1980-х гг. и продолжил в столь же трудный для него и для всей нашей страны период 1990-х гг. «Живи, страдай и надейся» — вот основной экзистенциальный мотив притч. В перспективе И. Т. Фролов предполагал создать книгу «Философские притчи и наблюдения» о человеке, гуманизме, жизни, заблуждениях, познании, людях... Как и полагается в притчах, автор начинает с какого-либо события или жизненной истории, случившейся с ним, или же с людьми, которых он знал. Затем следуют размышления, истолковывающие рассказ, выводящие читателя к широкому горизонту жизненных, исторических и философских смыслов. Вот проникновенные строки одной из притч: «Жизнь — не проверка того, что тебе кто-то сказал и внушил. Тогда и есть жизнь, когда тебе никто ничего не смог сказать и внушить... Пусть они ” делают историю“ — они так думают — ну и бог с ними! А мы будем утверждать жизнь — хрупкую и уже почти исчезающую. Может быть, кому-то она нужна? Не ясно все это. А страдания ее — напрасны? Может быть, придут еще когда-нибудь другие люди, лучше нас выражающие, что они люди, и все наши сомнения и проблемы вдруг разом и решатся?.. Не верю, к сожалению, не реально все это, хотя — как хочется, и как хорошо!». Был у И. Т. Фролова и вариант использования притч в более масштабном философско-художественном произведении. О нем можно судить по сохранившемуся плану: «В книге ”О жизни, смерти...“ сделать три главы: 1) теоретический текст, 2) небольшие рассказы (художественные) = примеры, 3) философские притчи (иносказания = обобщения) + — литературные вставки (стихи); — зарисовки с натуры; — интервью». И. Т. Фролов в течение многих лет подбирал афоризмы, мысли русских и зарубежных мыслителей и писателей, созвучные его восприятию мира и человека. Сотрудники группы по изучению его творческого наследия обнаружили притчи в архиве философа. Философские притчи И. Т. Фролов писал параллельно с работой над книгами «Перспективы человека» (1979, 1983), «Man — Science — Humanism» (1986), «О человеке и гуманизме» (1989), поэтому литературные замыслы и формы здесь переплетались. Автор использовал в опубликованных книгах отдельные цитаты из произведений художественной литературы. В своей несбывшейся книге о гуманизме и смысле жизни он планировал строить изложение вокруг основных экзистенциальных состояний человека: любви, веры, надежды, зла, добра, ненависти, лжи, лицемерия, страха, целей и средств и т. п. О замысле философа мы также можем судить по сохранившимся в его архиве наброскам. Во «Введении» он хотел раскрыть понятие нового гуманизма через эти основные проблемы в истории и современности. В главе «Гуманизм: история и теория» он предполагал развернуто рассказать о нравственной философии марксизма и концепции нового (реального) гуманизма, о нравственно-гуманистической традиции в истории русской философии, сказать о нравственном оправдании и обновлении нашей жизни. Специальная глава должна была быть посвящена гуманистическим проблемам, которые остро ставит перед человечеством современная биология. Ее предварительный план: 1. Биологическое познание как социальный процесс. 2. Биология и биотехнология. 3. Социология и этика познания жизни. 4. Человек как субъект и объект биологического познания. 5. Нравственно-гуманистические проблемы познания человека. 6. Жизнь как космическое явление». Важное значение автор придавал главе «О смысле жизни, о смерти и бессмертии человека». В формулировании идеалов нового гуманизма И. Т. Фролов, как то было ему свойственно, выступал за широкий синтез всего лучшего, что накоплено в культуре, от религиозных (христианских и пр.) до атеистических (марксистский и др.) вариантов гуманизма, учитывал и ренессансный антропоцентризм и гуманизм (Эразм Роттердамский, М. Монтень), и «предустановленную гармонию» Г. В. Лейбница, и развитие по пути гуманности И. Г. Гердера, и экзистенциалистские представления о случайности и бессмысленности человеческой жизни, и «благоговение перед жизнью» А. Швейцера, и концепцию альтруизма П. А. Кропоткина, и «феномен человека» П. Тейяра де Шардена, и фрейдомарксизм Э. Фромма, и «новый гуманизм» Дж. С. Хаксли, и «человеческие качества» А. Печчеи. Размышлял он и о проблеме «гуманизм — антигуманизм», имея в виду многообразные, зачастую неявные формы антигуманизма. В биогенетических, евгенических утопиях он различает как элитаристские, антигуманные, так и гуманистические варианты (Г. Дж. М¨еллер). Новый гуманизм он считал продолжением традиции, восходящей к ренессансному и христианскому гуманизму, но дающим новое понимание и человека, и реальности. Вспомнив мысль Ж. Моно о врожденной, записанной где-то на уровне генов тоске по смыслу жизни, он записал такую программу для возможной главы: «О врожденной доброте и одиночестве человека (тоска и надежда). Гены и либидо: социо. Эрос и танатос. Социальная программа — воспитание. Будущее это то, что строится сегодня». Очень интересны его наброски и заметки к этой книге о гуманизме, который он называл «духовной парадигмой XXI века». Он собирался говорить о перспективах гуманизма в связи с перспективами становления новой цивилизации, о «высоком соприкосновении» человека с обществом, наукой и технологией в решении глобальных проблем. Истоки своего понимания гуманизма И. Т. Фролов возводил к «Экономическо-философским рукописям 1844 года» К. Маркса и мыслил марксизм и гуманизм в единстве. Значение Маркса в истории гуманизма он видел в том, что до Маркса гуманистические представления развивались с той или иной односторонностью, и именно Маркс осуществил великий синтез гуманистической философии. Дальнейший путь марксизма был противоречив, но включал в себя сильную гуманистическую струю, к которой И. Т. Фролов относил и Ленина, и гуманистическую «ересь» в советском марксизме, к которой принадлежал сам. И. Т. Фролов считал, что сегодня марксизм проникает в общество, пропитывает его через высокую культуру и гуманизированную науку, и делал вывод, что поэтому «решит все интеллигенция, а не рабочий класс». Новый гуманизм И. Т. Фролов, следуя Марксу, определял как реальный (не абстрактный), выводя его из человеческой деятельности, общественно-исторической практики, включающей политику, науку, культуру и пр. Новый гуманизм для И. Т. Фролова не «добренький». Он может быть и суровым, твердым в защите человеческого, в борьбе со злом. Развивая себя в деятельности, общественный человек гуманизируется, и в этом движении он соотносит цели и средства, преобразует реальность, двигаясь к идеалу. Осмысление становления гуманизма, гуманного способа жизни в истории человечества было сопряжено у И. Т. Фролова с нравственно-философскими раздумьями о смысле жизни, о вечном, о том «для чего жить», «как жить», «почему умирать», с размышлениями о вечных проблемах человеческого бытия. А переживание этих проблем у И. Т. Фролова происходило во многом в контексте русской философской мысли. В концепции нового гуманизма для него главным было обращение к сфере нравственности, а именно это специфично для строя русской мысли в отличие от западных поисков обновления через «новую чувственность» (у Г. Маркузе и пр.). Он очень хотел написать отдельную книгу «В поисках человека», посвященную гуманистическим традициям в истории русской культуры. Большое место в книге занял бы диалог с русскими писателями, которые были духовно близки И. Т. Фролову: А. С. Пушкиным, Л. Н. Толстым, Ф. М. Достоевским, А. П. Чеховым, М. М. Пришвиным. Иван Тимофеевич глубоко чувствовал художественную литературу, как русскую, так и зарубежную (Ф. де Ларошфуко, И. В. Гёте, Э. Хемингуэй и др.). Общение с русской классикой было для него постоянной душевной потребностью. К произведениям великих русских писателей он обращался в поисках жизненных нравственных ориентиров. К примеру, происходящее с Россией в 1980–1990-е гг. он осмысливал в свете противопоставления «свободы и хлебов», данного в «Легенде о великом инквизиторе» из «Братьев Карамазовых» Ф. М. Достоевского. Предметом долголетних размышлений И. Т. Фролова были «слезинка ребеночка» (Ф. М. Достоевский), высказывания Л. Н. Толстого о смысле жизни и смерти, мысли М. М. Пришвина о глубокой гармонии человека и природы. Сохранился вариант плана книги, который показывает, что И. Т. Фролов наряду с очерками исследования антропологической и гуманистической традиции в русской мысли предполагал дать в книге развитие этой традиции через философское видение русской истории «Введение. Философия русской истории. 1. Идея и созидание. 2. Гуманизм и фанатизм (авторитаризм). 3. Культ и разочарование. 4. Оправдание и надежда». Все это могло бы быть чрезвычайно интересным взглядом на судьбу и пути развития России. Об этом свидетельствуют отдельные наброски к книге. Например, о декабристах: «Декабризм: нравственный взлет, падение и вознесение». В книге нашлось бы место осмыслению творчества А. Н. Радищева, И. Д. Якушкина, П. Я. Чаадаева, Н. А. Некрасова, М. Е. Салтыкова-Щедрина, революционных демократов и народников, В. С. Соловьева, Г. В. Плеханова, В. И. Ленина, А. М. Горького, А. А. Блока, С. А. Есенина в соединении с современными проблемами человека. И. Т. Фролов затронул бы и сюжет о мифах и реальности «вечной жизни», имея в виду Н. Ф. Федорова. О тональности незавершенной книги говорит следующая запись: «Сделать все в сочетании ”Истории города Глупова“ + Ал. К. Толстой и как ”Евангелие“ — сердечно ”проповеднически“». В приложении к настоящей книги приводятся отдельные фрагменты записей И. Т. Фролова к готовившейся им книге о гуманизме и смысле жизни человека. Новаторским замыслам И. Т. Фролова не суждено было осуществиться. Последней его работой стала статья «Смерть» в подготовленном им и вышедшем уже посмертно энциклопедическом словаре «Человек». Она завершается следующими словами: «Феномен смерти не обессмысливает жизнь, он подчеркивает ценность, смысл и сущность человеческой жизни, освещенной светом разума. Именно в сфере разума и гуманности в наивысшей степени проявляются сущность человека и его перспективы». Г. Л. Белкина, С. Н. Корсаков, М. И. Фролова Об авторе
 Фролов Иван Тимофеевич Философ, общественный и политический деятель, академик РАН. Занимался философией биологии, методологическими, социальными и этическими проблемами науки, стал основоположником в разработке таких проблемных областей, как глобальные проблемы
современности, комплексное изучение человека. Одним из первых в нашей стране обратился к изучению биоэтических проблем. С 1968 по 1977 г. был главным редактором журнала "Вопросы философии". В 1992 г. основал и возглавил Институт человека РАН. |
||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||