URSS.ru Магазин научной книги
Обложка Моррис У. Вести ниоткуда: Утопия. Пер. с англ. Обложка Моррис У. Вести ниоткуда: Утопия. Пер. с англ.
Id: 285339
534 р.

Вести ниоткуда:
Утопия. Пер. с англ. № 8. Изд. 2, доп.

W. Morris. NEWS FROM NOWHERE OR AN EPOCH OF REST, BEING SOME CHAPTERS FROM A UTOPIAN ROMANCE
2022. 182 с.
Книга напечатана по дореволюционным правилам орфографии русского языка (репринтное воспроизведение)
Типографская бумага

Аннотация

Вниманию читателя предлагается одно из первых российских изданий знаменитого философско-утопического романа английского писателя и художника Уильяма Морриса "Вести ниоткуда". Автор рисует свой, иногда называемый критиками анархо-коммунистическим, идеал будущего общества --- где господствует ручной труд, искусство сделалось частью повседневной жизни, обеспечено равенство мелкого производителя, а основной общественной формой являются небольшие общины.... (Подробнее)


Биография Вильяма Морриса
top

Вильямъ Моррисъ родился въ 1834 году въ г.Уудфорде Живописная природа этой местности, изобилующей средне-вековыми руинами-остатками "Старой Англiи"-благотворно действовала на впечатлительную душу мальчика, съ раннихъ летъ вкладывая въ нее живую любовь къ красоте Въ Оксфорде где В.Моррисъ продолжалъ свое образованiе, судьба столкнула его съ человекомъ, сыгравшимъ потомъ большую роль въ развитiи европейскаго искусства-Бернъ-Джонсономъ. Эта дружба еще более развила и укрепила въ Моррисе его мечтательную любовь къ средневековью.

Эти "готическiя" настроенiя въ связи съ господствовавшими въ 50-хъ годахъ въ Оксфорде религiозными теченiями привели В.Морриса къ решенiю посвятить себя церкви, но страстная любовь къ поэзiи и искусству удерживало его отъ этого шага. Тщательное изученiе творенiй Дж.Рескина помогло Моррису окончательно решать вопросъ. Было бы ошибкой сказать, что Рескинъ съ его оригинальными теорiями красоты открылъ для Морриса новый мiръ-въ его творенiяхъ лишь ясно и четко укладывались и логически развивались мысли воззренiя и чувства, владевшiя душой Морриса. Темъ не менее, именно изученiе Рескина заставило В.Морриса всецело посвятить себя искусству.

Въ своихъ статьяхъ объ эстетике помещавшихся въ журнале "Oxford and Cambridge Magasine", онъ развивалъ следующую оригинальную теорiю.

Искусства для искусства-какъ какой то отвлеченной деятельности въ области прекраснаго-быть не должно. Искусство должно иметь цель, и эта цель-слиться съ жизнью, войти въ обиходъ; добиться этой цели можно идя путемъ, по которому шли люди средневековья,-заменивъ машинное производство предметовъ будничной обстановки художественнымъ творчествомъ. Воспитанные среди окружающей ихъ красоты, люди построятъ на ней свою религiю, мораль и общественную жизнь, и на земле наступитъ золотой векъ, идеальная жизнь.

Проникнувшись такими теорiями, В.Моррисъ съ упорствомъ и энергiей истаго англичанина принялся проводить ихъ въ жизнь,

Съ этой целью онъ съ кружкомъ сочувствующихъ его вглядамъ лицъ основываетъ фирму декоративнаго искусства, подъ именемъ: "Рабочiе изящныхъ искусствъ: живопись, скульптура, меблировка и металлы". Фирма вошла въ моду, и дела пошли хорошо. Проводя въ жизнь свое решенiе возродить человечество искусствомъ, Моррисъ поневоле столкнулся съ соцiальными вопросами, видя, что огромное большинство такъ занято заботой о хлебе насущномъ, что имъ некогда прислушиваться къ проповеди искусства. Моррису стало ясно, что при настоящемъ строе жизни искусство доступно лишь немногимъ, и что нельзя бороться съ фабричнымъ производствомъ не уничтоживъ фабричнаго строя жизни. Убедившись, что истинная красота, искусство и нравственность зависятъ отъ условiй жизни большинства, Моррисъ сталъ склоняться къ соцiализму, считая его ученiемъ наиболее удовлетворяющимъ чувству красоты и справедливости. Впрочемъ, его соцiализмъ былъ довольно своеобразенъ и совсемъ не похожъ на теченiя, имевшiя место въ это время (1889–1891) среди соцiалистовъ Англiи.

Увлеченные успехомъ ихъ пропаганды въ Англiи, соцiалисты не сомневались, что соцiальный переворотъ произойдетъ въ самомъ близкомъ будущемъ и, притомъ, революцiоннымъ путемъ. Безпочвенность такихъ мечтанiй была очевидна для Морриса. Путемъ пристальныхъ наблюденiй и долгихъ размышленiй онъ пришелъ къ такому выводу: для водворенiя новаго строя недостаточно недовольства настоящимъ одного низшаго класса; нужно, чтобы недовольство овладело всеми. Поэтому надо думать не о возможно скоромъ перевороте а о тщательномъ подготовленiи человечества къ принятiю новаго строя, основаннаго на красоте и справедливости. Такимъ образомъ, перемена придетъ сама собой, и когда она наступитъ, не останется ни одного недовольнаго класса, способнаго образовать элементъ новой революцiи.

Подходя къ моменту перемены, естественнее всего было задуматься о томъ, какъ произойдетъ она-путемъ-ли насилiя и возстанiя или медленнаго распространенiя идей соцiализма между всеми классами общества. Убежденный противникъ всякаго насилiя, В.Моррисъ не сомневался, что соцiальная революцiя произойдетъ подъ влiянiемъ чувства справедливости и добровольнаго соглашенiя, для чего необходимо итти съ проповедью не только къ низшимъ, но ко всемъ, равно вызывая у богатыхъ и бедныхъ чувство святого недовольства тупостью и косностью современной жизни.

Въ наступленiе этого момента всеобщаго недовольства В.Моррисъ глубоко верилъ до конца своей жизни и, встречалъ свой последнiй новый годъ, мучимый тяжелой неизлечимой болезнью, съ радостью, говоря, что онъ приближаетъ его къ заветной цели.

В.Моррисъ умеръ 3 октября 1896 года.

Я.Б.

Отрывок из книги
top

1. Споръ и сонъ.

На одномъ изъ нашихъ вечернихъ собранiй,-такъ разсказывалъ мой другъ,-мы заспорили о томъ, каковъ будетъ порядокъ жизни после революцiи.

Собеседниковъ было шестеро, и все горячо высказывали свой взглядъ на будущее общество. Одинъ изъ спорящихъ – человекъ, котораго мой другъ отлично зналъ, молчалъ весь вечеръ, но, наконецъ, не вытерпелъ, вмешался въ споръ и, придя въ возбужденiе, выбранилъ всехъ глупцами; после этого поднялся такой безтолковый шумъ, что этотъ пылкiй спорщикъ решилъ отправиться домой. Прижавшись къ углу вагона подземной дороги, онъ переживалъ то обычное после спора состоянiе, когда вспоминается столько прекрасныхъ и неопровержимыхъ аргументовъ, которые такъ хорошо знаешь и о которыхъ никогда не вспоминаешь въ нужную минуту.

Побранивъ себя за то, что онъ потерялъ самообладанiе во время спора, онъ вновь задумался надъ предметомъ спора, мечтая о возможности увидеть хоть одинъ день будущей жизни.

Чувство тоски и неудовлетворенности овладело имъ.

Въ такомъ настроенiи вышелъ онъ изъ вагона и направился домой, идя вдоль берега Темзы, окаймленнаго старыми вязами.

Свежiй северо-западный ветеръ быстро разогналъ его дурное настроенiе, и, едва онъ вошелъ въ домъ, какъ его охватила какая то бодрая надежда на что то ясное, чистое и радостное.

Съ этимъ чувствомъ онъ и заснулъ, а когда проснулсясъ нимъ случились такiя поразительныя происшествiя, что онъ хочетъ разсказать о нихъ не только товарищамъ, но и всему обществу. Но, по его мненiю, выйдетъ лучше, если я стану разсказывать все это въ первомъ лице, какъ будто все эти необыкновенныя происшествiя случились со мной; для меня же исполнить это весьма легко, ибо никто въ целомъ мiре не понимаетъ чувствъ и движенiй души моего друга лучше меня.

II. Утро

Солнце такъ ярко светило мне въ лицо, что я проснулся и, вскочивъ, сталъ быстро умываться и одеваться, еще не стряхнувъ съ себя тяжести сна. Мне казалось, что я проспалъ страшно долго: такъ туманны: неясны были мои мысли и ощущенiя.

Одевшись, я поспешилъ выйти изъ дому,-и безконечное удивленiе охватило меня: я заснулъ зимой, въ этомъ не было сомненiя, а теперь, судя по деревьямъ, только начиналось лето. Было прекрасное летнее утро, и высокая вода Темзы весело блестела подъ горячими лучами солнца.

Я чувствовалъ какое-то недоуменiе; голова слегка кружилась, и тяжесть сна еще не оставила меня.

- Нужно выкупаться-решилъ я, и подумалъ, что хотя теперь еще очень рано, но я смогу найти лодочника, который свезъ бы меня на средину реки.

Повернувъ къ пристани, я увиделъ, что на корме одного изъ яликовъ, привязанныхъ къ столбамъ, сиделъ человекъ. Онъ кивнулъ мне головой, какъ будто онъ меня только и ждалъ, такъ что я молча спрыгнулъ въ лодку. Пока мы плыли къ средине реки, я разглядывалъ себя въ воде. Чистота и прозрачность ея поразили меня. Но такъ какъ мы были какъ разъ посреди теченiя, я быстро сбросилъ платье и бросился въ воду.

Тотчасъ же вынырнувъ, я сталъ плыть по теченiю и по привычке искалъ глазами моста; но то, что я увиделъ, такъ ошеломило меня, что, еще разъ окунувшись, я поплылъ къ лодке.

Лодочникъ помогъ мне взобраться въ лодку, и яликъ быстро поплылъ вверхъ по реке; некоторое время лодочникъ гребъ молча, потомъ поднялъ весла и сказалъ:

- Вы недолго купались, соседъ; можетъ быть после путешествiя вода показалась вамъ холодной?

Его манера говорить, тонъ и жесты были такъ непохожи на манеры лодочниковъ Темзы, что я внимательно погляделъ на него, прежде чемъ ответить:

- Пожалуйста, не торопитесь; мне хочется немного оглядеться.

- Извольте,-сказалъ онъ,-здесь действительно очень красиво; впрочемъ, въ это время, рано утромъ, везде хорошо. Мне нравится, что вы такъ рано встаете; ведь теперь не больше пяти.

Теперь, когда у меня была вполне свежа голова и ясны глаза, видъ лодочника привелъ меня еще въ большее изумленiе, чемъ видъ береговъ.

Это былъ прекрасно и сильно сложенный, красивый молодой человекъ, съ веселыми и приветливыми глазами. Его волосы были темны и кожа смугла; видно было, что онъ много занимался мускульной работой, но это не придавало его наружности ничего грубаго. Его одежда напомнила мне четырнадцатый векъ: она была сделана изъ темно-синяго тонкаго сукна; стройную талiю стягивалъ кожаный поясъ съ пряжкой изъ стали прекрасной работы. Въ общемъ, онъ имелъ видъ изящнаго джентльмена-спортсмэна, и я решилъ, что онъ разыгрываетъ роль лодочника для забавы.

Однако молчаливое разглядыванiе становилось неудобнымъ, и я почувствовалъ, что долженъ начать разговоръ. Указавъ на реку, где я заметилъ несколько плотовъ, я спросилъ:

- Что они тамъ делаютъ? Если бы мы были на Тэе, я подумалъ бы, что они заняты ловлей семги; но тутъ.,.,

- Семгу ловятъ и тутъ-ответилъ онъ. -Где семга, тамъ и сети; на Темзе или Тэе-это все равно.

Мне хотелось крикнуть: "Да неужели же это Темза?!", но, решивъ пока сдерживать свое изумленiе, я сталъ снова смотреть на мостъ и берега Лондонской реки. Положительно, Темза была неузнаваема! Черезъ реку, по прежнему, тянулся мостъ, на берегу, по прежнему, стояли дома,-но какъ все изменила эта срашная ночь! Исчезли мыловарни съ ихъ длинными, коптящими небо трубами, исчезли машинныя фабрики, свинцовые заводы, и западный ветеръ не приносилъ съ собой стука, грохота и едкаго запаха угольной гари... А мостъ! Я никогда не виделъ ничего подобнаго. Могучiя каменныя арки, въ которыхъ массивность сочеталась съ изяществомъ формъ, взвивались достаточно высоко, чтобы подъ ними могли свободно проходить речныя суда. Парапетъ моста былъ украшенъ причудливыми строенiями съ шпицами и флюгерами,-"вероятно, лавки или палатки"-решилъ я. Общiй видъ моста производилъ восхитительное впечатленiе. Лодочникъ заметилъ мой восхищенный взглядъ и, какъ будто отвечая на мои мысли, заметилъ:

- Да, онъ на редкость изященъ; ему уступаютъ другiе мосты вверхъ и внизъ по теченiю реки.

- "Давно ли онъ построенъе!"-вырвалось у меня.

- 0, не очень,-сказалъ лодочникъ:-онъ былъ открытъ для движенiя въ 2003 году. А раньше тутъ былъ простой деревянный. -Это число ошеломило меня и сковало мне языкъ; всемъ своимъ существомъ я почувствовалъ, что произошло что-то такое, чего нельзя объяснить, и что лучше пока удержаться отъ вопросовъ. Я принялъ, сколько могъ, безпечный видъ и сталъ смотреть на берега. По обеимъ сторонамъ реки, неподалеку отъ воды, тянулись рядами небольшiе, изящные и очень уютные на видъ, домики. Передъ ними, прямо къ воде, спускался роскошный садъ, казавшiйся безконечнымъ. Благоуханiе цветовъ, деревъевъ и травы доносилось до меня. Я вскрикнулъ отъ восхищенiя. Яличникъ съ улыбкой смотрелъ на меня. Мне почему то стало неловко, и, чтобы скрыть это чувство я сказалъ:

- Будьте добры, подвезите меня къ берегу; мне хочется позавтракать.

Кивнувъ головой, онъ въ несколько сильныхъ взмаховъ вернулъ лодку къ пристани и выскочилъ на берегъ первый. Я последовалъ за нимъ и, видя, что онъ чего-то ждетъ, подумалъ, что ему нужно заплатить. Опустивъ руку въ карманъ, я спросилъ-"сколько?" При этомъ мне было несколько неловко,-а вдругъ я предлагаю плату джентельмену?

На его лице ясно выразилось удивленiе.

- Что-сколько?-спросилъ онъ. -Я не совсемъ понимаю васъ. Если вы спрашиваете, сколько еще времени продолжится приливъ, то я могу вамъ сказать, что сейчасъ начнется отливъ.

Я смутился и, краснея, ответилъ.

- Пожалуйста, не подумайте, что я хочу васъ обидеть; я хотелъ бы знать, сколько я долженъ заплатить вамъ? Я иностранецъ и не знаю ни вашихъ денегъ, ни вашихъ обычаевъ.

Я вытащилъ пригоршню монетъ изъ кармана и съ удивленiемъ заметилъ, что серебро оксидировалось и почернело. Онъ, казалось, былъ вовсе не обиженъ, а только удивленъ и внимательно, съ любопытствомъ смотрелъ на монеты. Видя это, я подумалъ, что онъ все таки простой лодочникъ, и теперь раздумываетъ, сколько ему запроситъ. У него было такое смышленное лицо, что я решилъ не жалеть для него лишняго и попробовать нанять его въ гиды.

Но въ это время онъ раздумчиво сказалъ:

- Я, кажется, начинаю васъ понимать. Вы полагаете, что я оказалъ вамъ услугу, и что вамъ следуетъ дать мне что нибудь за это. Я слышалъ объ этомъ обычае, но мне онъ кажется непрiятымъ и затруднительнымъ. Дело въ томъ, что катать желающихъ по реке – мое занятiе, я делаю это для всехъ, и съ моей стороны было бы нелепо брать съ васъ что нибудь за это. И потомъ, если бы дали вы, сталъ бы давать и другой, и третiй-право, я не знаю, куда я девалъ бы эту кучу дружескихъ подарковъ.

Онъ такъ громко и раскатисто засмеялся, какъ будто я предложилъ ему что-то очень нелепое. Слыша такой смехъ при одной мысли о плате, я усомнился въ его разсудке, хотя онъ имелъ очень здоровый видъ и держалъ себя совсемъ не какъ сумасшедшiй. Темъ не менее, мой смущенный видъ, должно быть, выдалъ мое настроенiе, ибо онъ сразу переменилъ разговоръ и вполне дружескимъ тономъ сказалъ:

- Простите, иностранецъ, я вижу, что утомилъ васъ. Ваша страна, вероятно, совсемъ не похожа на Англiю, и мне следовало бы не засыпать васъ сведенiями, а исподволь знакомить съ нашей страной. Вы доставите мне большое удовольствiе, если позволите сопровождать васъ въ этомъ новомъ для васъ свете.

Решительно, онъ совсемъ не походилъ на безумца. Поэтому, разсудивъ, что, если бы онъ и оказался сумасшедшимъ, я всегда могу отделаться отъ него, я ответилъ:

- Ваше предложенiе очень любезно, но я боюсь, что мне придется оторвать васъ отъ вашихъ занятiй.

- О, пусть это васъ не тревожитъ,-сказалъ онъ,-это позволитъ мне услужить одному изъ моихъ друзей. Онъ ткачъ въ Iоркшире; его станокъ и математика-все комнатныя работы-утомили его, и ему хочется поработать за меня здесь на воздухе. Итакъ, если вы находите, что я могу быть вамъ полезенъ, возьмите меня въ качестве проводника. Правда, дней черезъ семь я обещался моимъ друзьямъ въ Оксфордскомъ графстве прiехать къ нимъ на сенокосъ, но вы могли бы поехать со мной, и это доставило бы вамъ случай хорошо узнать нашу страну.

И когда я принялся благодарить его, онъ весело воскликнулъ:

- Значитъ, решено. Я позову сейчасъ моего друга. Онъ живетъ въ гостиннице, и если онъ не всталъ-ему пора встать: утро такое ясное.

И говоря это, онъ вынулъ изъ-за пояса небольшой серебряный рогъ и протрубилъ две-три ноты, и тотчасъ же изъ дома находившагося на месте моего прежняго жилища, вышелъ молодой человекъ и направился къ намъ. Онъ не былъ такъ красивъ и статенъ, какъ мой лодочникъ, но выраженiе его слегка бледнаго лица было также веселое и дружеское. Его одежда по покрою походила на одежду лодочника, отличаясь отъ нея только светло-зеленымъ цветомъ и золотымъ шитьемъ на груди. Кроме того, его поясъ былъ изъ филиграннаго серебра. Онъ учтиво приветствовалъ меня и весело обратился къ своему другу:

- Ну, что же, Дикъ? Браться мне за твою работу? Этой ночью я виделъ во сне, что мы съ тобой ловили рыбу.

- Сегодня ты заменишь меня, Бобъ,-отвечалъ мой лодочникъ,-но если это занятiе покажется тебе слишкомъ тяжелымъ, то Джорджъ заменитъ тебя – онъ тоже ищетъ работы на воздухе, да и живетъ близко отъ тебя. Этотъ иностранецъ доставляетъ мне удовольствiе, беря меня себе въ проводники; я не хочу, понятно, упустить такой случай. Впрочемъ, я все равно бы скоро уступилъ тебе свою работу, такъ какъ долженъ отправиться на сенокосъ.

- Намъ всемъ троимъ предстоитъ сегодня хорошiй день, – радостно заметилъ новоприбывшiй. – Но я советовалъ бы вамъ отправиться со мной въ гостинницу и поесть чего-нибудь, а то потомъ вы въ увлеченiи и про обедъ позабудете. Я не виделъ васъ вчера; вы, вероятно, прiехали, когда я легъ уже спать?

Я утвердительно кивнулъ головой, не желая входить въ длинныя объясненiя; къ тому же я и самъ начиналъ въ нихъ сомневаться. И мы все трое направились къ гостиннице.


Об авторе
top
photoМоррис Уильям
Английский поэт, писатель, художник, общественный деятель, один из крупнейших представителей знаменитого художественного течения прерафаэлитов. Родился в графстве Эссекс, в богатой семье. Учился в колледжах, у частных педагогов и в Оксфорде. В 1856 г. в Эксетер-колледже Оксфордского университета получил степень бакалавра искусств, в 1883 г. — степень магистра искусств. С середины 1850-х гг. сблизился с художниками, поэтами и публицистами из течения прерафаэлитов, разделяя их художественные взгляды и отношение к искусству. Один из создателей новой школы в дизайне — «Движения искусств и ремесел». Шедевром этого направления стал построенный У. Моррисом для себя и своей семьи Красный дом (1860), в котором архитектура, живопись и декоративное искусство слились в целостное пространственное произведение. В 1883 г. вступил в Демократическую, позднее — Социал-демократическую федерацию (СДФ), а в 1884 г. вместе с группой анархистов и марксистов вышел из СДФ и создал новую организацию — Социалистическую лигу. До 1889 г. был редактором печатного органа лиги — «Commonweal».

Всем своим творчеством Уильям Моррис отстаивал единство и гармонию природы, человека и искусства. От признанного учителя прерафаэлитов, знаменитого критика и теоретика искусства Джона Рёскина, он воспринял глубокое отвращение к обезличивающей фабричной индустрии и страстную симпатию к Ремесленничеству — труду, при котором люди, объединенные в свободные самоуправляющиеся союзы-гильдии, были творцами, создателями произведений искусства. Стихи и поэмы У. Морриса, особенно сборники «Защита Гвиневеры» (1858) и «Земной рай» (1868), принесли ему громкую известность. Но самые знаменитые его произведения были впервые опубликованы на страницах «Commonweal» — повесть «Сон о Джоне Болле» (1886–1888) и роман-утопия «Вести ниоткуда» (1890), в котором описан мир будущего — светлый мир свободы, гармонии и возрожденной красоты.