Каждый год в мире до 200 тысяч здоровых молодых людей погибают на полях сражений среди грохота взрывов и свиста пуль. Каждый год 50–60 миллионов человек уходят из жизни, побежденные болезнями, связанными со старением. На подготовку к войнам государства тратят безумное количество денег и ресурсов (например, военный бюджет Соединенных Штатов Америки на 2017 год составил 647 миллиардов долларов). С другой стороны, старение никогда не признавалось официальной причиной смерти и поэтому оставалось вне сферы официального интереса. Исследования, посвященные борьбе со старением, финансируются довольно скудно. Например, Национальные институты здравоохранения (National Insti¬tu¬tes of Health (NIH) — основная организация, финансирующая биомедицинскую науку в США) выделили в 2017 году всего 3,7 мил¬лиардов долларов на исследования проблем, связанных со старением, хотя людей, смертельно напуганных предстоящим физическим и интеллектуальным упадком и последующей неизбежной развязкой, более чем достаточно. По мере того как продолжается наша короткая прогулка «долиною смертной тени» (Пс. 22:4), наш животный оптимизм молодости постепенно испаряется. Я не могу предсказать, когда и каким образом закончится ваша жизнь. Может быть, вы умрете через пять лет, может быть, через пятьдесят или больше. Я могу, однако, с достаточной долей уверенности предположить, чтó будет написано в последнем листке бумаги, документирующем завершение вашего физического существования. Если вам повезет и вам удастся избежать насильственной смерти на войне или где-либо еще, вашу смерть, скорее всего, припишут к одной из десяти самых типичных болезней нашего времени. Пейзаж смертности радикально изменился в течение последнего столетия, отразив переход от преимущественно внешних к преимущественно внутренним причинам смерти. Сто лет тому назад люди умирали главным образом от инфекций. В 1917 году даже сифилис умудрился войти в десятку самых типичных причин смерти. В наше время мы умираем от различных органоспецифи¬че¬ских проявлений процесса биологического старения, причем одним из самых последних добавлений к списку стала болезнь Альцгеймера. Прочитав эти строки, вы, возможно, испытываете неудержимое желание уничтожить все эти болезни — так же, как мы в свое время уничтожили инфекционные заболевания (хотя теперь нам приходится иметь дело с суперинфекциями, не поддающимися стандартным антибиотикам), — потому что они стоят между вами и исключительно долгой и здоровой жизнью. Я советую глубоко вздохнуть и по возможности спокойно проанализировать ситуацию. Хотя порыв как таковой совершенно естественен, мы не можем позволить себе атаковать ложные цели — главным образом потому, что у каждого из нас не так уж много времени. К. Томас справедливо отметил в маленькой саркастической заметке, помещенной в сети: «За последние сорок лет в среднем около 20 000 долларов было потрачено на научные исследования по борьбе с раком в США, в пересчете на каждого человека, умершего от рака, и несмотря на все эти затраты, рак остается второй причиной смерти в Америке» (Thomas, 2013). Помимо очевидной сложности этой болезни, которую не удалось победить многим поколениям ученых, открытие эффективного лечения рака может оказаться совершенно несущественным с точки зрения радикального увеличения продолжительности жизни просто потому, что вклад такого прорыва будет ничтожным — на уровне капли в бочке. Хотя мысль о том, что разработка эффективного лечения самых распространенных болезней может послужить ключом к достижению исключительно долгой жизни, представляется логичной, она не всегда соответствует истине. Произведенный анализ показывает, что ожидаемый прирост продолжительности жизни в результате нашей победы над основными болезнями будет довольно незначителен. Если мы ликвидируем все сердечно-сосудистые заболевания, то прирост составит жалкие 6 лет. Если мы победим рак, мы получим жалкие 3 года. Если мы избавимся от легочных заболеваний, мы добавим всего 1 год. Наконец, если мы найдем лечение от болезни Альцгеймера — самого большого ужаса наших дней — мы в среднем обретем менee двух месяцев дополнительной жизни! Выглядит так, что устранение одной болезни, если это вообще возможно, просто расчищает дорогу для других болезней, не менее смертельных. Полученные результаты полностью противоречат мнению, что болезни пожилого возраста ни от чего не зависят, что они приходят самопроизвольно. Средний возраст при первом диагнозе основных заболеваний — причин смертности — колеблется в узких пределах 65–70 лет. Это заставляет предполагать, что вклад отдельных возрастных заболеваний в качестве факторов, определяющих продолжительность жизни, в принципе ничтожен. С другой стороны, если мы понизим болезни до статуса простых симптомов старения — всего лишь первых всплесков неудержимо поднимающейся волны глобального упадка и разрушения — многое обретает смысл. Более того, из вышесказанного логически следует, что мы не ставим перед собой цель противостоять старению как таковому, то поиск эффективного лечения для патологий пожилого возраста обречен на провал по фундаментальным причинам. Мы сможем задержать развитие всех болезней, связанных со старением, только при условии эффективного противодействия процессу старения как таковому. К сожалению, в организациях, ответственных за финансирование биомедицинских исследований, доминирует менталитет «болезни», и в результате ресурсы, направляемые на изучение отдельных заболеваний пожилого возраста, многократно превышают расходы на изучение базовых механизмов процесса старения.
Хайдаков Магомед Саидович Кандидат медицинских наук по специальности «Космическая биология и медицина» (Институт медико-биологических проблем, Москва), доктор философии по специальности «Молекулярная биология» (Университет Виктории, Канада). Родился в 1955 г. в Москве. Окончил Первый Московский государственный медицинский университет имени И. М. Сеченова в 1982 г. Жил, учился и занимался научной деятельностью в России, Канаде и США. Опубликовал около 70 статей, несколько глав в научных изданиях и книгу о старении на английском языке — «A Pessimistic Guide to Anti-Aging Research: Death is Immortal» (2019).
|