|
Предисловие
 Этот словарь рассказывает о нескольких тысячах названий городов, стран, рек, морей, гор и других наиболее значительных географических объектов. Географические названия, или, иначе, топонимы, изучает специальная отрасль знания -- топонимика. Топонимический словарь в отличие от географического занимается названиями, а не объектами, которые этими названиями обозначены. Кроме прямого указания, к какому географическому объекту относится название, географические и исторические сведения даны лишь в той мере, в какой они помогают понять историю названий этого объекта. Топонимика как учение о географических названиях исследует условия их возникновения, их судьбу, их смену, а не только происхождение их, как представляли еще недавно и некоторые представляют еще теперь. Этим топонимический словарь отличается от этимологического, его несравнимо больше интересует историко-географическая сторона. О топонимах Манчестер, Ланкашир лингвист может сказать "из латинского", а для топонимии, то есть совокупности географических названий, главное, что в этих названиях отразился период древнеримского владычества в Британии. Выяснить этимологию названия, где это возможно, -- одна из важных задач словаря, но не единственная и не первая. Нередко история топонимов помогает раскрывать историю народа и его языка, хотя остаются неизвестными слова, из которых образован топоним. Географическое название не бывает случайным. Его дает общество. Как все общественные явления, оно всегда обусловлено исторически, продиктовано уровнем социально-экономического развития. В одни эпохи давали географические названия преимущественно по природным или хозяйственным признакам объекта; в другие -- чаще всего называли объект по его принадлежности владельцу; в третьи -- возобладали названия-посвящения, не связанные ни с признаком объекта, ни с его принадлежностью, а придающие ему идеологическую окраску. Значение леса как помехи или как источника существования отразилось в названиях Бор, Дубна и т.п. С возникновением феодальной собственности на землю стали самыми частыми названия, указывающие на владельца: например, Ярославль из княжеского имени Ярослав. Горы стали называться Рудные, когда уровень развития хозяйства позволил извлекать из недр руду. Многочисленны средневековые названия мест из основ, означавших "мост, брод, волок", так как в этих транспортных пунктах особенно развивались поселения. Испанские и португальские мореплаватели XV--XVI вв. в пору безраздельной власти католической церкви давали всем открываемым ими местностям названия по церковному календарю: увидя остров или реку, называли их по тому святому или празднику, какой чествовали в этот день по церковному календарю (р. Св.Лаврентия, о. Тринидад , то есть Троицы). В иных исторических условиях голландцы и англичане в XVII--XIX вв. испещрили карту мира именами своих высокопоставленных особ (р. Оранжевая -- в честь герцога Оранского, оз. Виктория, г. Аделаида ). Колониализм навязал в завоеванных странах чуждые народу названия. Мощное освободительное движение сметает колониалистские названия, восстанавливая коренные национальные или давая новые: на карте мира появились названия Гана, г. Джакарта, некогда стертые завоевателями. В нашей стране и других странах социалистической системы народ увековечил в географических названиях памятные революционные даты (Октябрьский, Первомайск), дорогие имена борцов за Советскую власть и социализм, выдающихся деятелей науки, мастеров искусства. Велика научная и практическая ценность изучения географических названий. Всего драгоценнее свидетельства топонимии для определения древнего расселения народов. По языковой принадлежности названий выясняют былые границы размещения народов и пути миграций. Названия таких крупных городов в ГДР, как Дрезден, Лейпциг, Котбус, напоминают, что эту территорию населяли славяне; славянских названий немало даже и западнее Эльбы. Много ценного дают топонимы для истории языка, сохраняя черты, давно утраченные живой речью. Название Голутвин донесло до нас память о слове голутва "просека", название с. Елень Колодезь удержало древнюю форму, когда на месте современного о в русском языке звучало е (елень "олень"). От многих языков ничего не уцелело, кроме географических названий, по которым только и можно воссоздать представление об этих языках. Нередко один и тот же объект называли по-разному, это создавало вредную путаницу. Разнобой в написании названий, еще далеко не устраненный и сегодня, доходил до того, что г. Пхеньян появлялся как Пхенгян, Пхион-ян, Пень-Пьян, Пхиенг-янг, Пхиэньян и т.д., а название Кызылкум писали у нас в 30 вариантах. Для транспорта, связи и во всей повседневной жизни дорого обходится такая неразбериха. Школьнику трудно не только запомнить, а и выговорить, например, Фирвальдштетское озеро. Но достаточно узнать, что это "озеро четырех лесных кантонов", скрепленных клятвой в борьбе за независимость и ставших ядром Швейцарии, название, казавшееся мудреным, станет близким, усвоится легко и прочно. Могуче воспитательное значение названий. Говоря Ленинград, Горький, Мичуринск, Чапаевск, Пржевальск, народ с любовью вспоминает тех, чьи имена увековечены в этих названиях. Не все знают, в память кого названы Гурьевск (в Калининградской обл.) или Тутаев (в Ярославской обл.). Понимание местных названий воспитывает патриотизм, любовь к родному краю. Наконец, практически необходим справочник, где можно выяснить, как ранее назывался тот или иной пункт и когда он переименован. Из миллионов названий только очень немногие ясны по своему происхождению. Переживая века, название так изменяется, что часто даже специальные исследования не могут разгадать, какому языку оно принадлежало. Как раз особенно трудны те названия, которые большинству кажутся самыми понятными: река Сосна, Черное море, бывш. Царское Село. Всего опаснее доверяться внешнему сходству: оно обманчиво. Название села Крещеный Баран (в левобережье Среднего Поволжья) не имеет никакого отношения к животноводству, как и Петухово к птицеводству или Жуковка к насекомым. Если бы гидроним Сосна возник из русского нарицательного сосна, то по законам славянских языков он не мог иметь такой формы. За хвойные деревья по берегам реку могли назвать Сосновая, Сосновка, Сосенка, но не Сосна, ведь это означало бы тождество "река = сосна". Славянские языки выражают принадлежность, качество, состав объектов суффиксами или предлогами и косвенными падежами. Очень многие названия только случайно совпадают внешне с теми или иными словами современных языков, ведь количество звуков языка ограниченно, а названия неисчислимы, поэтому совпадения звуковых комбинаций неизбежны. Много иных названий, кажущихся ясными, обязано не случайному совпадению, а переосмыслению непонятного слова: Охотское море (из названия впадающей в него р. Оката, переосмысленного русскими по сходству со словом охота). В названиях городов Пушкин (под Ленинградом) и Пушкино (под Москвой) легко услышать основу пушка. Но города названы вовсе не потому, что тут делали пушки или стреляли из них: один назван по фамилии учившегося там великого поэта, а другой -- по прозвищу его предка (боярин Пушка, которому принадлежало бывш. с. Пушкино). Наивны попытки "переводить" название лобовым штурмом, подыскивая похожее слово по словарям разных языков. Языков много, и всегда найдется несколько слов, внешне сходных с названием. Но это значит поступить подобно иностранцу, который, объясняя название города Иваново, найдет в словаре русского языка ива и новая. Именно такие упражнения заполняли массу работ, выдававшихся за топонимические. Часто название кажется вполне знакомым, раз знаком (или кажется знакомым) его корень: <Нечего раздумывать над названиями Ледовитый океан и Волгоград, тут все ясно>. Так ли? Почему Ледовитый, а не Ледовый, не Ледяной, не Льдистый и пр. Почему Волгоград, а не Волгогород (Новгород, Белгород)? Почему город на Волге -- Волгоград, а на р. Томь -- Томск? Кто отмахнется от этого, как от несущественного, тот вообще напрасно обращается к географическим названиям: ведь именно служебные элементы и превращают их в географические названия, отличая от основ (например, Мосты означает село у моста, а не "несколько мостов", дер. Горка -- не "маленькая гора", а деревня на горе, хотя бы и на большой). "Корнеискательство", не замечающее формантов, не различает венец, венок и веник, смешивает баран, баранина и баранка. В топонимах Тихвин, Чернигов любителя интересовали только тих-, черн-, а гораздо важнее форманты -ин, -ов, без анализа которых не найти ключа к этим названиям. За века своего существования название изменяется даже внутри одного языка: Плесков стал Псков. А ведь на многих территориях народы сменяли народы и названия переходили из языка в язык. При этом они неизбежно подвергались многочисленным и разнообразным изменениям. Дорусские названия многих рек нашего Севера и Сибири получили русское окончание -а (пишется также -я), по форме грамматического женского рода русского нарицательного река. Звуки двух языков различны, и невозможно точно передать иноязычные названия. На возвращенном после 40-летней японской оккупации Южном Сахалине наши картографы не сразу узнали в японском Марауфусики русское Муравьевское. Не будь документальных данных, нелегко бы поверить, что Сарагоса -- это древнеримская Caesarea Augusta, претерпевшая вестготские, арабские и испанские переиначивания. Поэтому в большинстве случаев очень трудно, а иногда и невозможно установить былое значение тех слов, из которых образовано географическое название. Единственный путь к этому -- выяснение ряда, в котором название возникло. Объяснять вырванное из ряда название изолированно -- всегда ошибочно. Если спрашивающий о происхождении названия Москва далек от науки, ему покажутся ненужными примеры Смедва, Косьва и вопрос о формах косвенных падежей. Но без этого нельзя объяснить названия Москва, как нельзя объяснить, почему самолет не падает, не знакомя со сложными законами физики. Топонимические законы не проще. Название -- слово и, как все слова, подчиняется законам языка. Так, гидроним Волга не мог произойти из волк: замены к на г в такой позиции русская историческая фонетика не знает. Строги законы словообразования. Вопреки наивному утверждению название Муром никак не могло образоваться из муравей. Форма названия не второстепенна, от нее зависит смысл. В русской топонимии невозможны глагольные формы (кроме повелительного наклонения), частые в тюркоязычной топонимии. Поэтому, например, исключена возможность объяснять Шолдомеж тем, что тут Батый "шел до меж" (повернул, не дойдя до Новгорода). Тысячи топонимических работ появляются ежегодно во всем мире, выходят несколько топонимических журналов. Литература по топонимике необъятна, но разрозненна и разбросанна. Этот словарь -- попытка свести и сопоставить накопленное, показать уровень достигнутого, выявить слабые места, обнаружить "белые пятна". Понятно, словарь не может быть самостоятельным исследованием каждого из тысяч рассматриваемых топонимов. Никто не мог бы стать специалистом по всем языкам, когда либо существовавшим, по истории и географии каждого уголка земного шара. Словарь, конечно, питается плодами чужих исследований. Но обязательно при этом отличать гипотезу научную, хотя бы еще спорную, от наивного любительского домысла, который наносит вред, прививая читателю искаженные, неверные представления. К сожалению, топонимика решила слишком малую часть своих задач. Малоподготовленного читателя раздражает, когда вместо готового ответа на его вопрос ему предлагают несколько гипотез. Но как быть, если ответ еще спорен? Выбрать одно из мнений по собственному усмотрению? Только самонадеянный невежда осмелится объявить себя судьей во всех спорах крупнейших ученых, посвятивших целую жизнь изучению определенной группы языков. Чтобы иметь право решать, который из двух спорящих прав, надо знать больше их обоих. И так по всем языкам мира, живым и мертвым. Во всех случаях, где еще нет достоверного и единодушного решения, в словаре так и сказано. Ошибочно думать, будто честное признание нерешенности многих вопросов подорвет доверие к науке. Как раз именно скороспелые домыслы, выдаваемые за окончательные истины, компрометировали науку, рушась при первом прикосновении критики. В своем поступательном движении наука раскрывает тайну за тайной. Но только трезво видя свои пробелы, она сможет их заполнить. Лишь немногие топонимы можно раскрыть одной фразой. Даже такие простые на вид, как Краснодар, требуют сначала объяснить, откуда взялось дар, иначе нельзя понять названия. А более трудные недоступны без больших и сложных объяснений. Приходится следить за фонетическими и словообразовательными изменениями. Приходится приводить цепочку различных мнений, оспаривающих одно другое. Приходится указать параллели: произвольно вырванный, изолированный топоним можно <объяснить> как угодно, надежно же только объяснение, рассматривающее топоним в его ряду, -- никогда ни одно название не возникало вне ряда, само по себе. Недопустимо предпочесть упрощенческую легкость трудностям науки. Попытки под видом топонимических словарей преподносить готовые однозначные ответы только вводят читателей в заблуждение. Надо ли приводить ошибочные этимологии? Обязательно. Одни из них и будучи неверными ценны как творчество народа, стремящегося осмыслить непонятное название. Другие -- плод кабинетных измышлений. Но во всех случаях необходимо разъяснять ложность их, как и всяких антинаучных взглядов. Иначе они будут снова возникать и распространяться. Словарь не книга для чтения, а справочник. Он предназначен не для того, чтобы читать его от Аа до Я я. Поэтому естественно, что, говоря и о топонимах Гамбург и Магдебург, и о названиях других немецких городов, содержащих burg, необходимо каждый раз объяснить этот повторяющийся элемент, а не переадресовывать к одному из названий. Если одно название известно в различных формах (Стамбул -- Истанбул) или объект имеет несколько названий (при переименовании обычно некоторое время в повседневной речи параллельно еще живет и старое название), в таких случаях интересы пользующихся словарем обязывают дать и то и другое название на их местах по алфавиту (например, и Торез, и Чистяково). Но весь текст в словаре сосредоточен только при названии, принятом у нас теперь, а при других названиях того же объекта сделана соответствующая ссылка. В словарь не включены названия объектов, ныне несуществующих, но вошли исторические названия, которые еще употребляются сегодня, например Прованс во Франции, Кампания в Италии и др. Чтобы не усугублять разнобоя, в словаре принято написание Отдела транскрипции Главного управления геодезии и картографии (по словарям М.Б.Волостновой), хотя и оно несовершенно. В ряде случаев внесены уточнения. Название на языке той страны, где находится называемый объект, приведено только в тех случаях, когда принятая у нас передача очень отличается от подлинника или когда написание помогает раскрыть этимологию. Кроме слепой привычки, нет никаких оснований передавать греческие, арабские, китайские примеры латинскими буквами. В словаре они переданы средствами русской графики; набор знаками подлинника на этих алфавитах для данного издания практически невозможен и сделал бы словарь недоступным для массы читателей. Сложнее с ударениями. В словарях М.Б.Волостновой оно подчас спорно; вероятно, многое спорно и в этом словаре, так как никаких надежных источников нет. Больше того, многие языки не имеют силового ударения в нашем смысле, русская передача устанавливает его искусственно, жертвуя, например, музыкальным ударением сербскохорватских топонимов, тонами китайских и т.д., -средствами русского языка нельзя передать их. В советском языкознании принято давать примеры курсивом, а их этимологические значения -- в кавычках: нос "мыс", то есть слово нос означает "мыс" (топоним Святой Нос). Это обязательное условие, чтобы избежать путаницы между словами-примерами и их значениями. Приводимые при названиях даты, если они не оговорены специально, означают самое раннее из дошедших до нас документальное упоминание названия. Топонимический словарь не может обойтись без лингвистических терминов, но большинству читателей они незнакомы. Поэтому приложен небольшой словарик лингвистических терминов, к которому необходимо обращаться, иначе неизбежно совершенно превратное понимание. Например, такой основной термин, как индоевропейские языки, вовсе не означает территориального понятия "языки Индии и Европы": венгерский, финский, чувашский и многие другие в Европе, дравидские в Индии -- не индоевропейские языки, и, наоборот, таджикский и курдский принадлежат к индоевропейской семье языков, Если при объяснении топонима русской территории приведено болгарское или польское слово, не надо думать, будто в этой местности обитали болгары или поляки; это лишь доказывает, что в славянских языках есть такая лексическая основа, значит, ее правомерно предположить и в древнерусском. Поэтому не следует удивляться, когда для объяснения топонима на территории Казахстана приведено осетинское слово, хотя осетин там никогда не было; параллель позволяет предположить, что там обитал народ, говоривший на одном из иранских языков, то есть родственном осетинскому, таджикскому, курдскому. Конечно, такие сравнения не могут быть полетом вольной фантазии, они допустимы лишь при опоре на законы исторической фонетики. Естественно, что различен масштаб при отборе географических объектов на территории нашей страны и зарубежных стран. В таком словаре отбор зачастую спорен. Сетуя на пропуски, нельзя забывать, что словарь полностью зависит от современного состояния научных исследований. Несравнима степень топонимической изученности Западной Европы и, например, Центральной Африки. По топонимии многих территорий нет ничего, кроме "бабушкиных сказок". Может быть, словарь своими пробелами просигнализирует специалистам о больших и малых "белых пятнах" на топонимической карте. В список сокращенных указаний литературы отнесены только те работы, на которые в словаре сделано не меньше трех ссылок. Все остальные источники указаны прямо в тексте и не повторены в списке. Неразумно давать их шифром с отсылками к списку, который чудовищно разросся бы, неимоверно затруднив пользование словарем. Прилагаемый список источников никоим образом не служит библиографическим указателем. Это лишь пристатейные ссылки, которые не имеют никакого самостоятельного значения. Их единственная задача -- помочь найти то, на что в статье сделана ссылка. Этому в каждом случае подчинена и форма: нет нужды непременно загромождать каждую ссылку, лишне даже заглавие работы, если оно ничего не говорит, а нужное место легче найти без него. Полные перечни напечатанного о рассматриваемых топонимах потребовали бы десятка томов. Предпочтение отдано работам более поздним, содержащим сводку предшествующих исследований; по ним пользующийся словарем сможет охватить и более раннюю литературу, опущенную в ссылках. Составление и появление словаря не было бы возможно без поддержки Э.М.Мурзаева, требовательных замечаний О.Н.Трубачева, а также помощи М.И.Бубновой при работе над картотекой, Ю.А.Анциса, В.Д.Беленькой, И.М.Владер, Л.И.Калининой, И.М.Крейн, Л.С.Матвеевой, В.Б.Соколовской при переводах источников. На отдельных статьях отразились беседы и споры с Н.А.Баскаковым, Б.В.Горнунгом, В.Ф.Дамбе, А.Б.Долгопольским, А.П.Дульзоном, Ф.Т.Жилко, Ю.А.Карпенко, А.К.Матвеевым, 3. П.Никулиной, Е.М.Поспеловым, А.А.Реформатским, М.Ф.Семеновой, В.Н.Топоровым. Материалы германских, кельтских и романских языков консультировала М.И.Перпер. Топонимической работе автора содействовали и топонимисты других стран в личном общении, переписке, присылке материалов: В.И.Георгиев, И.В.Дуриданов, Й.Займов (Болгария), П.Зволинский, С.Роспонд, М.Карась, А.Заремба, П.Смочинский (Польша), Я.Свобода, В.Шмилауэр (Чехословакия), В.Штейниц, Р.Фишер, Э.Эйхлер, В.Шпербер, Т.Витковский (ГДР), Б.Г.Унбегаун (Англия). Ценны указания рецензентов А.Б.Беленького, С.А.Копорского, И.В.Сергеева, С.В.Узина. Работа московской Топонимической комиссии, подняв и сплотив многие десятки топонимистов, дала "чувство локтя", которое помогло довести до конца нелегкую и адски трудоемкую работу над словарем. Об авторе
 Никонов Владимир Андреевич Один из выдающихся отечественных исследователей ономастики — «науки об именах». Его многочисленные научные труды — книги «Введение в топонимику» (М.: URSS), «Краткий топонимический словарь» (М.: URSS), «Имя и общество», «Ищем имя» (М.: URSS), «География фамилий» (М.: URSS), «Словарь русских фамилий», статьи, заметки — были посвящены различным направлениям ономастики. За заслуги в развитии советской ономастической науки в 1972 г. был избран почетным членом Международного комитета ономастических наук при ЮНЕСКО.
Одним из направлений ономастики, которому В. А. Никонов посвятил многие годы жизни, было изучение фамилий. Им исследовались русские фамилии, формы славянских фамилий, хорватские, мордовские, среднеазиатские и грузинские фамилии. Разработанный В. А. Никоновым географический подход в изучении фамилий привел его к научному открытию. Среди русского населения европейской части России он впервые выделил четыре основных района, в каждом из которых господствует одна фамилия. Так, на севере преобладает Попов, в Северном Поволжье — Смирнов, в огромной полосе южнее и восточнее Москвы — Кузнецов, а на северо-западе европейской части России — Иванов. По мнению автора, эти четыре массива, каждый из которых охватывает миллионы людей, представляют собой четыре историко-географических слагаемых России: земли суздальско-владимирские, псковско-новгородские, северные и, наконец, земли нового освоения. |