В настоящем пособии излагаются материалы спецкурса по теме, примыкающей к тому разделу общего курса лексикологии, который называют либо семантикой ("лексическая семантика"), либо семасиологией. Спецкурс предназначается для студентов филологических специальностей педагогических институтов и университетов. В течение ряда лет такой спецкурс читался студентам факультета иностранных языков Орловского государственного педагогического института. В существующих учебниках и пособиях по курсу лексикологии имеются разделы, где рассматриваются явления полисемии и омонимии в связи с описанием лексического состава языка. Об отражении этих явлений в речи, при функционировании языковой системы, обычно говорится очень бегло (в пределах одного абзаца, а то и одного предложения) и однозначно (утверждается, что языковая многозначность, как правило, снимается в речи, – см. об этом ниже). Автор пособия преследовал две цели: во-первых, более подробно, чем это позволяют рамки общего курса лексикологии, рассмотреть фактический материал и теоретические проблемы, связанные с многозначностью слова в речи; во-вторых (а с методической точки зрения, скорее, во-первых), показать возможность несколько иного подхода к уже известному явлению, напомнить студенту, что при научном изучении любого объекта – тем более такого сложного, как человеческий язык, – всегда следует учитывать возможность взглянуть на, казалось бы, знакомое явление с иной стороны и тем самым выявить новые свойства и качества этого явления; именно так происходит постепенное приближение к постижению сущности, к пониманию того, что не дано в непосредственном наблюдении, а требует абстрагирования, моделирования. Это особенно важно для начинающего лингвиста (в том числе и лингвиста – "прикладника"; а преподаватель иностранного языка – это самая распространенная разновидность "прикладного лингвиста"), поскольку при изучении языка редко бывает достаточно ограничиться непосредственным наблюдением, особенно если речь идет о "душе", языка, центральном в нем – значении. В результате принятого в данном случае подхода к явлению многозначности слова в речи оказывается возможным выявить такие стороны содержания слова, как единицы языка, которые могут остаться незамеченными при ином подходе. Рассмотрение многозначности в данном пособии основано на использовании материала на английском языке. В то же время обсуждаемая проблематика отнюдь не ограничивается англоязычной спецификой. Автор надеется, что пособие может оказаться интересным и полезным при изучении системы и функционирования любого другого языка. Речь идет не только о теоретическом изучении: в практике обучения языку, особенно при обучении работе с текстом, многозначность слова и возможности ее разрешения в тексте часто оказываются весьма существенными; материал пособия может быть использован и при практической работе над языком. Анализ материала в главах III–V фактически представляет собой интерпретацию отрывков из английских текстов, которая легко может быть "встроена" в общую интерретацию текста. Автор надеется, что кроме студента-филолога книга окажется полезной для преподавателя языка (русского и иностранного), аспиранта и научного работника-филолога. Автор выражает глубокую признательность доктору филологических наук профессору И.В.Арнольд и доктору филологических наук профессору Э.М.Медниковой за ценные замечания, сделанные при рецензировании пособия. Ф.А.Литвин
Одним из наиболее очевидных свойств слов естественного языка можно считать их неоднозначность. Принципиально все – а реально очень многие – слова имеют в языке более чем одно значение. Термин "многозначность" часто употребляют как эквивалентный термину "полисемия", т.е. "наличие у одного и того же слова (у данной единицы выражения...) нескольких связанных между собой значений" (СЛТ)!. При отсутствии таких общих элементов в значении принято говорить об омонимии, которая в этом смысле не включается в многозначность, а противопоставлена ей как наличие в языке двух разных единиц, в противоположность семантическому варьированию одной языковой единицы [2, с.183–185*]. В то же время такое противопоставление не всегда выдерживается, и тогда о многозначности говорят, имея в виду некоторое общее родовое понятие, по отношению к которому полисемия и омонимия оказываются видами [72, с.147]. Такое понимание многозначности очевидно требует теоретического обоснования: необходим определенный угол зрения, чтобы противопоставленность наличия двух единиц существованию вариантов одной единицы воспринималась как видовое различие внутри одного рода. В языке логическом, полностью формализованном, вопрос о многозначности в принципе снимается с самого начала, поскольку в "идеально логическом " языке многозначность вообще должна отсутствовать [41, с.118, 195–196]. Многозначность слова можно рассматривать как нарушение "закона знака", т.е. идеального одно-однозначного соответствия выражения и содержания [29, с.95]. В то же время это нарушение закономерно и, не лишая естественный язык качества знаковой системы, является одним из проявлений специфики этой системы, отличающей ее от всякой иной, конституирующей ее своеобразие в ряду семиотических систем и делающей ее предметом отдельной науки – лингвистики [58, с.22–25, 46–47]. Не вызывает сомнения, что многозначность слов естественного языка не случайна. Одно-однозначное соответствие выражения и содержания в естественном языке было бы крайне неэкономным, т.е. привело бы к резкому увеличению количества единиц языкового кода, а это затруднило бы для носителей языка пользование им. Не менее важно, что такое устройство противоречило бы природе языка как инструмента познания, естественному стремлению отразить многообразие явлений окружающего человека мира хотя бы в грубо классифицированном виде, с учетом тех связей и отношений, которые фиксируются с помощью языка человеческим сознанием при отражении действительности мышлением [10, с.102; 30, с.13–14]. Поэтому многозначность большого количества слов можно считать лингвистической универсалией [10, с.99; 62, с.267–274; 68, с.131–133]. В то же время, если мы рассматриваем язык как систему знаков, а слова – как знаковые единицы языка (а такое понимание сущности языка – если не единственное, то преобладающее в современном языкознании2), то многозначность слова требует теоретического обоснования и в этом плане. Вполне очевидно, поэтому, что теоретическое рассмотрение многозначности слова не может не быть связано с качествами слова как знаковой единицы языка. Многозначность слов естественного языка, результат "асимметричного дуализма языкового знака", "неустойчивого равновесия" между обозначающим и обозначаемым [28], очевидно усложняет задачи лингвиста, но именно этот сложный объект исследуется наукой о языке3. В процессе коммуникации, т.е. при функционировании языковой системы, многозначность слова потенциально создает определенные затруднения. Адресат высказывания, т.е. слушающий (читающий), при восприятии многозначного слова всегда имеет дело с выбором, поскольку слово как отдельная единица содержит неоднозначное указание на тот сегмент смысла высказывания, который представлен в тексте этим словом, закодирован с его помощью адресантом (отправителем). При опоре только на языковой код адресат получает указание на ряд смыслов, из которых он должен выбрать для понимания (декодирования) текста (о важности разграничения в этом плане говорящего и слушающего см., например: [25, с.21, 45; 69, с.400–402]). Хорошо известно, однако, что наличие в языке многозначных слов, более того – многозначность наиболее частотных и "фундаментальных" слов каждого конкретного языка не представляет опасности для эффективного использования языка как средства общения: нежелательная в конкретном акте общения многозначность слова разрешается в речи, адресат получает указания для осуществления выбора, необходимого для понимания смысла высказывания. Выбор осуществляется на основе указаний, содержащихся либо в самом тексте, в речевом произведении (лингвистический контекст), либо вне текста, в реальной ситуации (внелингвистический контекст). Потенциальная (виртуальная) многозначность слова в языке регулярно ("как правило") получает разрешение при актуальном функционировании слова в тексте (см., например: [41, с.129; 42, с.404; 56, с.138; 60, с.16; 64, с.53]). Если представить себе, что снятие многозначности слова в речи есть снятие качеств языкового знака, противоречащих коммуникативной направленности речевого высказывания, в составе которого функционирует слово, то можно сказать, что в речи восстанавливается "закон знака", необходимый для надежности осуществления коммуникации при функционировании языковой знаковой системы. При таком подходе снятие многозначности слова в языке можно представить как вытекающее из знакового характера слова. В то же время наблюдения над текстами (устными и письменными) обнаруживают наличие случаев сохранения многозначности слова в речи. Речевая многозначность бывает случайной, непреднамеренной или может быть обусловлена нарочитым, сознательным, преднамеренным использованием многозначности слова. В последнем случае многозначность слова сознательно сохраняется и используется в речи, и ее сохранение (так же, как в "обычных" случаях ее снятие) обеспечивается соответствующим контекстом4. Если исходить из изложенных выше соображений, то речевая многозначность слова предстает как явление, противоречащее знаковому характеру слова. Такое видимое противоречие, несомненно, требует более детального рассмотрения вопроса. Многозначность слова в языке давно исследуется лингвистами. Литература о полисемии и связанных с нею языковых явлениях весьма обширна. В ней представлены самые разнообразные концепции, вплоть до отрицания полисемии, в русском языкознании восходящего к А.А.Потебне [45]. Существенно отметить, что при любой теоретической установке и любой терминологии исследователь не может пройти мимо многочисленных фактов наличия в языке разных слов с одинаковым звучанием, даже если он отказывает им в лингвистическом тождестве. Многозначность слова в речи реже попадает в поле зрения лингвистов. Она нередко рассматривается как своего рода аномалия, нарушение закономерностей, не заслуживающее теоретического рассмотрения. При этом исходят из того, что "нормальным" случаем является снятие языковой многозначности слова контекстом, а отклонения от этой нормы либо слишком редки, чтобы заслуживать специального рассмотрения, либо объясняются особыми, необщими, специальными причинами и потому не могут рассматриваться как закономерность. Подобный подход вполне согласуется с представлением о "нормальности" снятия многозначности слова в речи, в. частности, в силу знакового характера слова. Так ставится вопрос в работах лингвистов очень разных направлений. Например, С.Д.Кацнельсон, ссылаясь на Г.Пауля, утверждает: "В речи, как правило, слово актуализирует только одно из своих значений и, следовательно, перестает быть многозначным. Исключением являются лишь случаи нарочитой двусмысленности, допускаемой ради шутки или с целью обмана" [29, с.51]. Частотно-вероятностная закономерность ("как правило ") невольно ведет к выведению "исключений" из теоретического рассмотрения, постулированию отсутствия закономерностей в механизме таких "исключений". Кроме того, при этом не учитывается возможность случайной, непреднамеренной речевой многозначности слова. Аналогичные утверждения можно найти и в рамках совсем иного подхода к изучению языка как в ставшей уже классической для трансформационно-порождающей теории языка модели Катца и Фодора: в ней рассматривается лишь такая многозначность, которая восходит к различию семантических маркеров, т.е. своего рода лексических категорий, а эта многозначность разрешается в речи с помощью селекции. На этот аспект теории Катца и Фодора обращал внимание У.Вейнрейх: отмечая, что идея контекстуального снятия многозначности является традиционной, идущей еще от неограмматиков, он считал одним из недостатков модели Катца и Фодора то, что "она не пытается и не смогла бы объяснить предложения, которые говорящий намеренно делает неоднозначными... Таким образом, теория КФ оказывается слишком слабой для объяснения метафорического употребления тех или иных фигур (кроме наиболее избитых оборотов) и многих шуток. Представляется весьма сомнительным, чтобы семантическая теория, способная объяснить лишь некоторую, весьма частную разновидность речи, а именно лишенную юмора, сухую и банальную прозу, имела научный смысл" [12, с.56]. С.Ульман, упоминая возможность одновременной реализации разных значений слова в одном контексте, рассматривает это как "патологическую ситуацию", хотя в дальнейшем рассмотрении объединяет эту неоднозначность с каламбурами, основанными на омонимии, и отмечает, что они являются источником шуток и игры слов как в разговорной речи, так и в литературе [78, с.125]. При рассмотрении речевой многозначности как аномалии она естественно воспринимается как сугубо поверхностное явление, подлежащее снятию, и именно снятие многозначности оказывается основной целью лингвистического анализа. Такая постановка вопроса весьма характерна-и оправдана – для работ, так или иначе связанных с автоматической обработкой текстов, поскольку для машинной обработки текста многозначность является нежелательной издержкой. В то же время нельзя не отметить, что при этом мы имеем дело с вынужденной – и оправданной четко очерченными суженными задачами – разновидностью редукционализма: мы приводим текст к удобной для нас форме (в данном случае к такой, которую может обрабатывать машина). В лингвистической литературе – особенно в последнее время – встречается и иное понимание речевой многозначности, а именно, многозначность рассматривается как лингвистическое явление, входящее в систему речевой деятельности и тем самым являющееся "законным" лингвистическим объектом [2; 38]. Наибольшее внимание уделяется речевой многозначности в работах, посвященных тому разделу лингвистики, который можно назвать литературной семантикой5, т.е. изучению языка литературных произведений. Это, в первую очередь, работы теоретического плана, стремящиеся к выявлению лингвистической специфики единиц языка в разных условиях его функционирования. Особо следует отметить в этом плане работу Р.Якобсона, на которую неизменно ссылается почти каждый исследователь и в которой речевая многозначность рассматривается как одно из центральных явлений: "Двусмысленность есть неотъемлемое внутреннее свойство всякого сообщения, сосредоточенного на себе самом... Не только само сообщение, но и его адресант и адресат становятся двусмысленными" [73, с.370–371]. Такую же центральную роль отводит речевой многозначности С. jVlapкус, считая ее одной из основных особенностей "поэтического языка", противопоставленного "научному языку". Эти два языка являются конструктами, представляющими две полярные формы естественного человеческого языка6. Само понятие "поэтического" ("поэтический язык", "поэтическая функция") получает у разных авторов разное толкование, предполагая разную степень вычленения из "обычного", "стандартного" языка (подробнее об этом будет сказано ниже, в главе II), но работы именно этого направления содержат большое количество наблюдений и соображений, связанных с изучением речевой многозначности. В такого рода работах изучаются и отдельные стилистические приемы, ведущие к речевой многозначности (каламбур, игра слов), и особенности языка в творчестве отдельных авторов – поэтов или прозаиков. В интересующем нас смысле с этим направлением смыкаются и замечания авторов, которые не ставят своей целью изучение языка художественной литературы (и вообще не занимаются литературными текстами специально), но считают, что именно при таком изучении анализ факторов, связанных с речевой многозначностью, является существенным. Так, У.Вейнрейх отмечает возможность речевой многозначности, связанной с полисемией и омонимией, но считает объяснение такой многозначности выходящим за пределы семантической теории, в силу малой формализуемости этого явления, "хотя соответствующие неоднозначности могут быть намеренными" [12, с.86–87]. С.Ульман посвящает многозначности отдельную главу своей книги Semantics [77, Chapter 7. Ambiguity], но речевую многозначность также рассматривает, в основном, с точки зрения достижения с ее помощью определенных стилистических эффектов. Такого же рода замечания можно найти и у Г.Глинца, который, говоря, например, о "субсемантических феноменах" (явлениях влияния на содержательную сторону близости или тождества плана выражения), отмечает их связь с "поэтическим словом" и необходимостью специального воздействия на адресата7. Вопрос о речевой многозначности затрагивается и в работах, хотя и связанных с литературной семантикой, явно не лингвистических, в которых наблюдения над языком используются для чисто литературоведческого анализа8. В данном пособии предметом нашего исследования является речевая многозначность слова. Этот предмет строится на реальном, данном в наблюдении объекте, представляющем собой множество речевых высказываний, многозначных (имеющих более чем одну семантическую интерпретацию) вследствие многозначности одного или нескольких слов, входящих в состав этих высказываний (о разграничении объекта и предмета исследования см. например: [39, с.57–63]). То, что проявляется в речи, мы рассматриваем как манифестацию свойств единиц языка. Дело, разумеется, не в том, что было раньше, а что возникло позже: мы исходим из общепринятого понимания соотношения языка и речи. Точнее, видимо, было бы говорить об общепринятом в понимании этого соотношения, поскольку единства мнений по этому вопросу в лингвистической литературе нет. Следует, однако, отметить, что достаточно часто разногласия касаются не столько самого противопоставления языка и речи, сколько осмысления этого противопоставления, описания его характера9. Нередко к расхождениям в осмыслении добавляются и разногласия терминологического характера. Если исходить из положения о том, что следует различать некоторую систему единиц, их упорядоченный набор, "инвентарь", с одной стороны, и реально данное в наблюдении проявление, функционирование этой системы (из которого мы в целях изучения и извлекаем, абстрагируем самоё эту систему) – с другой, то это означает, что актуальное слово в речи есть реализация потенций виртуального слова – знака языковой системы, которая существует в речи, через речь. Это отнюдь не означает существования какого-то изначально заданного жесткого набора признаков, который раз и навсегда ограничивал бы возможности реального функционирования лексической единицы. Более того, системе языка (лексической системе, в первую очередь) свойственна нечеткость, неопределенность, размытость границ. Совершенно ясно и то, что эта система не остается неизменной, постоянно развивается, в том числе и за счет обогащения теми регулярно используемыми возможностями, которые выявились при ее функционировании. Однако при этом на каждом данном этапе развития этой системы полезно различать самоё систему, "инвентарь", и ее реальное функционирование – иначе нам придется иметь дело лишь с множеством фактов, которые, как известно, описания предмета исследования сами по себе не составляют. Возвращаясь к интересующему нас аспекту соотношения слова в языке и слова в речи, можно сказать, что неоднозначность слова в речи сопоставима с многозначностью слова как единицы системы языка и, более того, опирается на нее [10, с.102]. В то же время актуальная неоднозначность слова в речи есть результат взаимодействия структуры содержания слова с реальным контекстом, окружением, способствующим или препятствующим (с точки зрения адресата) реализации разных языковых потенций слова. Выявление тех особенностей структуры содержания слова, которые обеспечивают возможность неоднозначного функционирования слова в речи, изучение взаимодействия этих особенностей с характеристикой речевых высказываний, с учетом различных функций речевого акта и разных типов контекста, представляют собой важную сторону исследования естественного языка как лингвистического объекта высокой степени сложности,. Наше рассмотрение должно привести к выявлению природы, механизма и условий речевой многозначности слова. Исходя из сказанного выше, мы стремимся к выяснению тех особенностей содержания слова как единицы языка, которые связаны с речевой многозначностью, делают ее возможной. Поскольку, как уже говорилось, многозначность естественно связана с самой "значностью", т.е. знаковым характером слова как единицы языковой системы, представляется существенным рассмотрение знакового содержания слова и, в частности, неоднородности этого содержания. Необходимо выяснить соотношение разных аспектов знакового содержания слова и релевантность сложности содержания словесного знака при рассмотрении его многозначности. Поставленная нами задача ведет также к рассмотрению взаимодействия разных аспектов содержания слова с содержанием других элементов речевого высказывания, в котором проявляется многозначность слова, – как с содержанием лексических единиц, так и с семантически релевантными синтаксическими построениями. В связи с рассмотрением знаковых аспектов содержания слова необходимо рассмотреть и вопрос о вариантности слова, в частности, в отмеченном выше плане сопоставления полисемии и омонимии, поскольку это сопоставление оказывается непосредственно связанным с речевой многозначностью лексических единиц, которую можно возводить как к языковой полисемии, так и к омонимии. Наконец, если речевая многозначность слова преимущественно проявляется в связи с теми или иными общими характеристиками текста (ср., например, шкалу С.Маркуса – см. выше), необходимо выяснить, связано ли это с природой самой многозначности слова, существует ли зависимость факторов, обусловливающих речевую многозначность, от общих характеристик текста, что в общем виде связано с проблематикой различных функций речевого высказывания. Все сказанное достаточно убедительно свидетельствует о том, что рассмотрение речевой многозначности слова есть изучение существенных свойств этой основной единицы языка, что оно связано с ее сущностными характеристиками. Едва ли правомерно без детального выяснения перечисленных вопросов выводить речевую многозначность за пределы теоретического рассмотрения как "исключение" или "аномалию". Малоубедительными при этом представляются аргументы о стилевой ограниченности речевой многозначности – более того, сама эта избирательность требует объяснения на основе изучения природы и специфики проявления речевой многозначности. Так же малоосновательны возражения против изучения речевой многозначности как явления относительно низкой частотности. Во-первых, эта частотность явно неодинакова в разных подъязыках естественного языка. Во-вторых, рассмотрение явлений с относительно низкой частотностью может привести к теоретически важным выводам о сущности рассматриваемого языкового явления. Наконец, рассмотрение речевой многозначности связано с речевым функционированием единиц языка, самих по себе весьма высокочастотных. Более того, поскольку наиболее частотные слова языка многозначны в большей степени, чем слова редкие, при изучении речевой многозначности именно об их многозначности чаще всего и идет речь. Изучение этой стороны их актуализации в речи не может не представлять интереса для выяснения особенностей их семантической структуры. Таким образом, нашу задачу можно сформулировать как построение такой модели структуры содержания слова, которая позволила бы объяснить многозначность слова в речи, манифестируемую в объекте исследования, исходя из языковых качеств слова, с учетом специфики речевого акта, в котором слово актуализируется. В работе использован фактический материал английского языка. Выбор языка не является принципиальным: аналогичные рассуждения можно было построить и на материале любого другого языка. Феликс Абрамович Литвин Доктор филологических наук, профессор, заслуженный деятель науки Российской Федерации. Заведующий кафедрой английской филологии Орловского государственного университета. Сферы научных интересов: проблемы лексической многозначности; проблемы, связанные с цитированием как лингвистическим явлением; проблема предикативности и полипредикативности в синтаксической теории. По этим проблемам опубликованы многочисленные статьи в журналах и сборниках. |
2023. 720 с. Твердый переплет. 16.9 EUR
Книга «Зияющие высоты» – первый, главный, социологический роман, созданный интеллектуальной легендой нашего времени – Александром Александровичем Зиновьевым (1922-2006), единственным российским лауреатом Премии Алексиса де Токвиля, членом многочисленных международных академий, автором десятков логических... (Подробнее) URSS. 2024. 800 с. Мягкая обложка. 37.9 EUR
ВЕРСАЛЬ: ЖЕЛАННЫЙ МИР ИЛИ ПЛАН БУДУЩЕЙ ВОЙНЫ?. 224 стр. (ТВЁРДЫЙ ПЕРЕПЛЁТ) 11 ноября 1918 года в старом вагоне неподалеку от Компьеня было подписано перемирие, которое означало окончание Первой мировой войны. Через полгода, 28 июня 1919 года, был подписан Версальский договор — вердикт, возлагавший... (Подробнее) 2023. 696 с. Твердый переплет в суперобложке. 119.9 EUR
Опираясь на новейшие исследования, историк Кристофер Кларк предлагает свежий взгляд на Первую мировую войну, сосредотачивая внимание не на полях сражений и кровопролитии, а на сложных событиях и отношениях, которые привели группу благонамеренных лидеров к жестокому конфликту. Кларк прослеживает... (Подробнее) URSS. 2024. 704 с. Твердый переплет. 26.9 EUR
В новой книге профессора В.Н.Лексина подведены итоги многолетних исследований одной из фундаментальных проблем бытия — дихотомии естественной неминуемости и широчайшего присутствия смерти в пространстве жизни и инстинктивного неприятия всего связанного со смертью в обыденном сознании. Впервые... (Подробнее) URSS. 2024. 344 с. Мягкая обложка. 18.9 EUR
Мы очень часто сталкиваемся с чудом самоорганизации. Оно воспринимается как само собой разумеющееся, не требующее внимания, радости и удивления. Из случайно брошенного замечания на семинаре странным образом возникает новая задача. Размышления над ней вовлекают коллег, появляются новые идеи, надежды,... (Подробнее) URSS. 2023. 272 с. Мягкая обложка. 15.9 EUR
Настоящая книга посвящена рассмотрению базовых понятий и техник психологического консультирования. В ней детально представлены структура процесса консультирования, описаны основные его этапы, содержание деятельности психолога и приемы, которые могут быть использованы на каждом из них. В книге... (Подробнее) URSS. 2024. 576 с. Мягкая обложка. 23.9 EUR
Эта книга — самоучитель по военной стратегии. Прочитав её, вы получите представление о принципах военной стратегии и сможете применять их на практике — в стратегических компьютерных играх и реальном мире. Книга состоит из пяти частей. Первая вводит читателя в мир игр: что в играх... (Подробнее) URSS. 2024. 248 с. Мягкая обложка. 14.9 EUR
В книге изложены вопросы новой области современной медицины — «Anti-Ageing Medicine» (Медицина антистарения, или Антивозрастная медицина), которая совмещает глубокие фундаментальные исследования в биомедицине и широкие профилактические возможности практической медицины, а также современные общеоздоровительные... (Подробнее) URSS. 2024. 240 с. Твердый переплет. 23.9 EUR
Предлагаемая вниманию читателей книга, написанная крупным биологом и государственным деятелем Н.Н.Воронцовым, посвящена жизни и творчеству выдающегося ученого-математика, обогатившего советскую науку в области теории множеств, кибернетики и программирования — Алексея Андреевича Ляпунова. Книга написана... (Подробнее) 2023. 416 с. Твердый переплет. 19.9 EUR
Вам кажется, что экономика — это очень скучно? Тогда мы идем к вам! Вам даже не понадобится «стоп-слово», чтобы разобраться в заумных формулах — их в книге нет! Все проще, чем кажется. Автор подаст вам экономику под таким дерзким соусом, что вы проглотите ее не жуя! Вы получите необходимые... (Подробнее) |