|
От автора
 Въ этой книжке, заключающей въ себе содержанiе моихъ лекцiй. прочитанныхъ въ 1887 году въ "College libre des Sciences Sociales", я попытался не только дать краткое изложенiе сущности моихъ трехъ важнейшихъ трудовъ по общей соцiологiи: "Законовъ Подражанiя", "Всемiрнаго Противопоставленiя" и "Соцiальной Логики", но, главнымъ образомъ, указать еще и на ихъ внутреннюю связь. Эта связь, которая легко могла ускользнуть отъ вниманiя читателя, освещена здесь разсужденiями более общаго порядка, позволяющими, какъ мне кажется, обнять однимъ взглядомъ эти три разветвленiя одной и той-же мысли, эти membra disjecta одного и того-же тела. Быть можетъ, мне заметятъ, что я сделалъ -бы гораздо лучше, изложивъ прежде всего въ одномъ систематическомъ целомъ все то, что я наметилъ въ этихъ трехъ книгахъ. Но, не говоря уже о томъ, что многотомныя сочиненiя пугаютъ, и не безъ основанiя, современнаго читателя; зачемъ намъ утомлять себя этими огромными, объединяющими и полными сооруженiями и постройками? Не лучше-ли, въ виду того, что те, которые следуютъ за нами, спешатъ прежде всего развалить эти зданiя, чтобы воспользоваться ихъ матерiаломъ или прiобресть для себя какой-нибудь отдельный павильонъ,-не лучше-ли, спрашиваю я, облегчить ихъ трудъ и доставлять имъ свою мысль только въ виде отдельныхъ обломковъ. Во всякомъ случае, для техъ исключительныхъ умовъ, которымъ нравится возсоздавать то, что имъ дано въ разнообразномъ виде, какъ другимъ нравится разламывать то, что имъ представляется законченнымъ, быть можетъ, не безполезно будетъ присоединить къ разбросаннымъ частямъ своего труда общiй очеркъ м планъ целаго, который они могли-бы привести въ исполненiе, если найдутъ въ себе для этого достаточно силы и смелости. Въ этомъ все значенiе и весь смыслъ этой маленькой книжки. Г. Тардъ
Отрывок из книги
Посетивъ историческiй музей съ его рядомъ пестрыхъ и странныхъ картинъ, или совершивъ путешествiе среди столь непохожихъ другъ на друга и постоянно изменяющихся народовъ, поверхностный наблюдатель выноситъ впечатленiе, что явленiя общественной жизни не могутъ быть подведены ни подъ какую общую формулу, ни подъ какой научный законъ, и что попытка основать соцiологiю неосуществима. Но на первыхъ пастуховъ, наблюдавшихъ звездное небо, и первыхъ земледельцевъ, старавшихся проникнуть въ тайны жизни растенiй, такое-же впечатленiе должны были произвести сверкающiй безпорядокъ небеснаго свода, разнообразiе созвездiй и особенно чрезвычайное изобилiе различныхъ животныхъ и растительныхъ формъ, и если-бы мысль объяснить небо и лесъ посредствомъ небольшого числа положенiй, логически связанныхъ подъ именемъ астрономiи и бiологiи могла прiйти имъ въ голову, она показалась -бы имъ чемъ то въ высшей степени страннымъ и нелепымъ. Въ самомъ деле, въ мiре небесныхъ светилъ и въ чаще девственнаго леса не меньше действительно-существующихъ неправильностей и кажущагося произвола, чемъ въ извилинахъ исторiи человечества. Какимъ-же образомъ, несмотря на все непостоянство и разнообразiе въ состоянiяхъ неба и леса, достигли возможности зародить и мало-помалу развить зародышъ механики гi бiологiи? Для этого необходимо было выполнить три условiя, которыя надо ясно и точно различать, чтобы составить себе ясное ж полное понятiе о томъ, что следуетъ понимать подъ словами наука и научный: 1) Прежде всего стали подмечать некоторыя сходства среди разнообразiя и повторенiя среди измененiй: перiодическое возвращенiе одного и того-же расположенiя звездъ на небе, однихъ и техъ-же, правильно чередующихся, временъ года, последовательность возрастовъ: молодости, зрелости и старости живыхъ существъ, и свойства, общiя индивидуумамъ одного и того же рода. Нетъ науки индивидуальнаго, какъ такового, а есть только наука общаго, иначе говоря, индивиудума, разсматриваемаго, какъ нечто повторяющееся или способное повторяться неопределенное число разъ. Наука есть рядъ явленiй, разсматриваемыхъ съ точки зренiя ихъ повторяемости. Этимъ я, конечно, не думаю отрицать, что нахожденiе различiй составляетъ одинъ изъ существенныхъ процессовъ научнаго мышленiя. Наука должна находить какъ сходства, такъ и различiя, но только съ условiемъ, чтобы они встречались во многихъ экземплярахъ и неопределенное число разъ. Какое-нибудь особенное и характерное свойство, составляющее привилегiю одного отдельнаго индивидуума и не могущее передаваться потомству, можетъ остановить на себе вниманiе художника, но нисколько не интересно для ученаго. 2) Повторенiе есть однообразное воспроизведенiе, простое и элементарное вытеканiе одного изъ другого при полномъ отсутствiи творчества, когда следствiе тождественнымъ образомъ воспроизводитъ причину, подобно тому, какъ движенiе одного тела передается другому и жизнь живого существа передается его потомству. Но для науки важно не только воспроизведенiе явленiй, но и уничтоженiе ихъ явленiями противоположнаго характера, такъ что наука, какою-бы областью действительности она ни занималась, должна въ ней вследъ за повторенiями отыскивать противопоставленiя, которыя свойственны ей, такъ что она должна будетъ разсматривать какъ равновесiе силъ и симметрiю формъ, такъ и враждебное столкновенiе всего существующаго и борьбу живыхъ организмовъ. 3) Но это еще не все и даже не самое важное. Главнымъ образомъ она должна будетъ обратить вниманiе на приспособленiя явленiй другъ къ другу, на ихъ взаимное отношенiе въ деле истинно-творческаго совместнаго производства. Главнейшая задача ученаго состоитъ въ томъ, чтобы уловить, подметить п объяснить эту гармонiю. Только открывъ ее, онъ получаетъ возможность установить другую высшую гармонiю: гармонiю своей системы положенiй и формулъ съ внутреннимъ соответствiемъ действительности. Такимъ образомъ, вся наука состоитъ въ томъ, чтобы разсматривать существующее съ трехъ точекъ зренiя: повторенiя, противопоставленiя и приспособленiя, которыя находятся въ немъ, но которыхъ трудно заметить сразу, благодаря слишкомъ большому числу измененiй, диссиметрiй и дисгармонiй. Не одно только взаимное отношенiе причины и следствiя составляетъ элементъ, свойственный научному познанiю, такъ какъ въ такомъ случае наиболее совершеннымъ образцомъ науки была-бы прагматическая исторiя, представляющая всегда почти непрерывную цепь причинъ и следствiй и сообщающая намъ, что такая-то битва или такое-то возстанiе имели такiя-то и такiя-то последствiя. Но мы знаемъ, что исторiя становится наукой только по мере того, что, какъ ей удается свести причинную связь отдельныхъ событiй къ отношенiю между общей причиной и общимъ следствiемъ, способными повторяться и повторяющимися: на самомъ деле. Съ другой стороны, математика никогда не указываетъ намъ на фактически существующую причинную связь и, когда даетъ ее въ виде постулата или функцiи, то скрываетъ ее въ общемъ уравненiи; и темъ не менее, она прототипъ ж идеалъ всякой науки, потому что только она совершенно сглаживаетъ отличительную и индивидуальнунх сторону вещей и указываетъ въ нихъ на самыя определенныя и точныя повторенiя и самыя симметричныя противопоставленiя. Большой пробелъ въ математике образуется отъ того, что она или не разсматриваетъ вовсе, или, если разсматриваетъ, то слишкомъ мало, взаимныя приспособленiя явленiй. Въ этомъ ея крупный недостатокъ, такъ сильно дающiй себя чувствовать философамъ, особенно темъ, которые въ то-же время изучали и геометрiю, какъ Декартъ, Контъ и Курно. Повторенiе, противопоставленiе и приспособленiе-это три ключа, которые употребляетъ наука, чтобы раскрыть тайники вселенной. Она ищетъ прежде всего не причины явленiй, а законы ихъ повторенiя, противопоставленiя и приспособленiя. Необходимо не смешивать этихъ трехъ родовъ законовъ, хотя они тесно связаны другъ съ другомъ. Такъ, напримеръ, въ бiологiи стремленiе видовъ умножаться въ геометрической прогрессiи (законъ повторенiя) служитъ основанiемъ борьбы за существованiе (законъ противопоставленiя); для которой необходимо известное соотношенiе въ росте отдельныхъ видовъ (законъ приспособленiя). Изъ этихъ трехъ ключей первый и третiй несравненно важнее второго: первый-большая отмычка отъ всехъ дверей; третiй, более тонкой работы, даетъ доступъ къ наиболее скрытымъ и драгоценнымъ сокровищамъ; второй-же находящiйся въ зависимости отъ двухъ другихъ и служащiй какъ бы посредникомъ между ними, раскрываетъ предъ наiеiи только временно полезныя столкновенiя и борьбу, представляющiя собой нечто въ роде переходнаго состоянiя, которому суждено мало-по-малу исчезнуть, но не всецело, а по частямъ, и только после многочисленныхъ преобразованiй и измененiй. Эти замечанiя необходимо было сделать для того, чтобы показать, чемъ должна стать соцiологiя, и по какому пути соцiологи должны направить ее, чтобы она могла занять надлежащее место среди другихъ наукъ. Она достигнетъ этого, только завладевъ сознательно особою областью повторенiй, противопоставленiй и приспособленiй, всецело принадлежащихъ ей. Она, какъ и всякая другая наука, будетъ развиваться и прогрессировать только по мере того, какъ будетъ находить действительно существующiя повторенiя, противопоставленiя и приспособленiя, подставляя ихъ на место кажущихся, ж выяснять те изъ нихъ, которыя не были раньше подмечены точно и определенно. Теперь будемъ становиться последовательно на каждую изъ этихъ трехъ точекъ зренiя, во-первыхъ для того, чтобы убедиться, что развитiе наукъ совершалось и совершается действительно въ томъ самомъ направленiи, которое я только что наметилъ, и которое впоследствiи постараюсь охарактеризовать точнее, а затемъ, чтобы найти законы соцiальной эволюцiи, съ каждой изъ этихъ точекъ зренiя. Об авторе
 Тард Габриэль Известный французский социолог и криминалист, один из основоположников социальной психологии и психологического направления в социологии. Занимал должность судьи в провинции, затем был главой отдела криминальной статистики в Министерстве юстиции, профессором в Свободном колледже социальных наук и в Коллеж де Франс.
Г. Тард сравнивал общество с мозгом, клеткой которого является сознание отдельного человека. Он поставил своей целью создать науку — социальную (коллективную) психологию, которая должна изучать взаимодействие индивидуальных сознаний и тем самым выступать в роли фундамента социологии, науки об обществе. С этой точки зрения Тард исследовал проблемы общественного мнения, психологии толпы, механизмы психологического заряжения и внушения. При жизни идеи Тарда не получили широкого одобрения со стороны научного сообщества, но в наши дни он считается одним из родоначальников социальной психологии, внесшим значительный вклад в развитие науки о межличностных отношениях и их механизмах. |