Форлендер К. История философии:
Античность. Средние века. Пер. с нем. Изд. стереотип.

Содержанiе

Предисловiе къ первому изданiю

Въ настоящее время нетъ недостатка въ работахъ, посвященныхъ исторiи философiи; поэтому писатель, выступающiй съ новой исторiей философiи, долженъ иметь для этого какое-либо спецiальное основанiе. Предлагаемая книга стремится и въ самомъ деле удовлетворить несомненно существующей въ обществе потребности; она хочетъ заполнить пробелъ, который замечается теперь между большими работами Ибервегъ-Гейнце, I. Э.Эрдмана, Эдуарда Целлера, Куно Фишера съ одной стороны, и краткими учебниками и очерками Швеглера, Кирхнера e tutti quanti съ другой. Какъ разъ столь распространенный Швеглеръ, представлявшiй въ свое время весьма почтенную работу и засвидетельствовавшiй свою практическую пригодность многочисленными изданiями, которыя выпали ему на долю, теперь, черезъ 45 летъ после смерти своего составителя, совершенно устарелъ; въ этомъ отношенiи не меняютъ дела и сравнительно незначительныя добавленiя, сделанныя Штерномъ. Встречая теперь со стороны спецiалистовъ лишь презрительную усмешку, онъ долженъ былъ бы постепенно совершенно исчезнуть изъ библiотекъ нашихъ студентовъ и другихъ любителей философiи. Работы средняго размера, какъ наша, дающей въ связномъ изложенiи всю исторiю философiи, насколько мы знаемъ, еще не существуетъ. Весьма ценные "Очерки" Э.Целлера и Р.Фалькенберга охватываютъ лишь отдельныя части общаго философскаго развитiя, а прекрасная Исторiя философии Виндельбанда представляетъ собою не учебникъ въ обычномъ смысле слова, а исторiю философскихъ проблемъ и понятiй.

Когда я летъ пять тому назадъ началъ эту книгу, то имелъ въ виду конечно значительно меньшiй размеръ: изъ предполагавшихся тогда 400 стр. вышло почти вдвое больше. Но чемъ дальше я подвигался въ своей работе, темъ все меньше удовлетворяло меня чисто суммарное изложенiе. Греческая философiя, разсматривающая уже все основныя философскiя проблемы и понятiя, только въ упрощенной форме, всегда будетъ представлять собой для начинающаго лучшее введенiе въ философiю; она поэтому не могла быть изложена сжатее, чемъ это сделано. Но и средневековая философiя, которую я, какъ это делаетъ въ своихъ лекцiяхъ большинство некатолическихъ профессоровъ, предполагалъ было въ начале совершенно обойти молчанiемъ, – содержитъ такъ много интересныхъ философскихъ мыслей, что и ей я посвятилъ особый, хотя и меньшiй, отделъ въ своей книге (8о стр.). Почему наконецъ я счелъ необходимымъ подвергнуть более обстоятельному разсмотренiю современную философiю (1840–1900 г.), объяснено во второмъ томе.

Издавая эту книгу, я имею въ виду главнымъ образомъ учащихся и техъ представителей интеллигенцiи, которые хотятъ посвятить себя более серьезному изученiю философiи; я стремился поэтому писать если и не легкимъ, то во всякомъ случае яснымъ, доступнымъ каждому образованному человеку языкомъ. Такъ какъ я не хотелъ еще более увеличивать размера книги (свыше двухъ томовъ), то въ некоторыхъ местахъ изложенiе должно конечно показаться слишкомъ краткимъ и сжатымъ. Что я наконецъ многимъ обязанъ своимъ многочисленнымъ предшественникамъ въ области историческаго изложенiя философiи, равно какъ всемъ спецiальнымъ изследованiямъ и монографiямъ, которыя я цитирую въ начале соответствующихъ §§, – говорить объ этомъ нетъ нужды. Но мне думается, что моя книга носитъ все же свою собственную окраску. Правда, уже въ дидактическихъ целяхъ, которыя я прежде всего имелъ въ виду, я стремился къ возможной объективности и, надеюсь, приблизительно достигъ ея въ изложенiи фактовъ. Я хотелъ дать книгу, которая носила бы вполне н а у ч н ы й характеръ. Но совершенн а я свобода отъ субъективныхъ предпосылокъ невозможна для историка, темъ более для историка философiи, она даже и не желательна, ибо привела бы къ бледной безцветности, а совершенное воздержанiе отъ собственнаго (хотя бы и имманентнаго) сужденiя повело бы за собой неопределенность собственной позицiи. Что всюду приняты по возможности во вниманiе новейшiя ученыя изследованiя, это, надеюсь, признаютъ спецiалисты.

Относительно указанiя литературы я, думается, соблюдалъ правильную меру. Хронологическая таблица главнейшихъ произведенiй новой философiи въ конце второго тома встретитъ по всей вероятности одобренiе читателей; равнымъ образомъ и разделенiе указателя на перечень 1) философовъ и 2) бiографовъ, комментаторовъ, издателей, историковъ философiи и т.д. Для последнихъ указаны намерено все, для первыхъ – лишь важнейшiя места, где о нихъ упоминается въ книге.

Въ заключенiе мне остается еще прiятная обязанность выразить искреннейшую благодарность моимъ друзьямъ: профессору П.Наторну въ Марбурге и проф. Ф.Штаудингеру въ Дармштадте за многочисленные дружескiе советы, а этому последнему, кроме того, равно какъ и д-ру О.А.Эллиссену въ Эйнбеке и Д-ру В. Iезингаузу за постоянную готовность помочь мне въ корректуре, и наконецъ издателю Iог. Фридр. Дюрру за неизменно внимательное отношенiе къ моимъ желанiямъ.

Предисловiе ко второму изданiю

Въ общемъ плане книги я не счелъ нужнымъ делать какихъ-либо измененiй. То обстоятельство, что переходный перiодъ отъ средневековой къ новой философiи отнесенъ теперь къ I-му тому, вызвано исключительно внешней несоразмерностью въ объеме обоихъ томовъ, изъ которыхъ иначе второй сделался бы вдвое больше перваго. Если не разбивать сочиненiя на три тома, – а издательство считало это неудобнымъ, – нельзя было поступить иначе.

Но и внутреннiй характеръ книги могъ также остаться безъ измененiя. Темъ более, что, насколько я могу судить, свое главное распространенiе она действительно нашла въ техъ кругахъ, которыя я по преимуществу и представлялъ себе въ качестве читателей, – прежде всего среди учащихся нашихъ высшихъ учебныхъ заведенiй. Но для техъ изъ этихъ читателей, которые и дальше намерены заниматься философiей, едва ли было бы удобно, если бы я ограничился, напримеръ, какъ того некоторые желали, лишь главными представителями философiи. Равнымъ образомъ я не считалъ полезнымъ пойти навстречу и другому пожеланiю – еще более популяризировать изложенiе, выбросивъ, напр., греческiя слова или, по крайней мере, греческiй шрифтъ. Я конечно бываю радъ – и даже вдвойне, – если кто-либо, не принадлежащiй къ академическимъ кругамъ, беретъ мою книгу для серьезнаго изученiя; но такого читателя не остановятъ иностранныя выраженiя, почти всегда при томъ прибавленныя въ скобкахъ къ немецкому выраженiю.

Распределенiе матерiала къ моему удовольствiю также почти нигде не встретило принципiальныхъ возраженiй. Единственное предложенiе этого рода было сделано П.Дейссеномъ. Согласно ему целую шестую часть своей книги я долженъ былъ бы посвятить восточной философiи, другую шестую – средневековой, и лишь одну треть – всей новейшей философiи. Но не смотря на высокое уваженiе, съ какимъ я отношусь къ личности автора этого предложенiя, я не счелъ возможнымъ последовать его совету, какъ въ виду запросовъ, которые предъявляетъ къ книге громадное большинство моихъ читателей, такъ и потому, что мой собственный взглядъ совершенно иной. То обстоятельство, что Платона я разсматриваю съ большею любовью, чемъ Аристотеля, Канта обстоятельнее, чемъ Шеллинга или Гегеля, или что Герману Когену я посвящаю почти столько же страницъ, какъ и Вильгельму Вундту, вытекаетъ изъ всего моего философскаго мiровоззренiя, отказаться отъ котораго, при всемъ своемъ стремленiи къ объективности, не можетъ – да и не долженъ – ни одинъ историкъ философiи. Напротивъ, я колебался, не будетъ ли лучше последовать мне высказывавшемуся съ различныхъ сторонъ пожеланiю и вычеркнуть последнюю главу или по крайней мере последнiй параграфъ второго тома ("Прочiя философскiя явленiя нашего времени"). И для меня разрывъ въ конце книги связнаго изложенiя длиннымъ перечнемъ именъ философовъ и названiй сочиненiй представляется чемъ-то нарушающимъ художественную цельность изложенiя. Но такъ какъ съ другой стороны для некоторыхъ лицъ такой обзоръ какъ разъ и является особенно ценнымъ и такъ какъ читатель легко можетъ устранить эту погрешность противъ красоты, пропустивъ соответственныя страницы, то въ конце-концовъ я воздержался отъ вычеркиванiя этого отдела, который конечно и по моей мысли долженъ иметь лишь справочное значенiе.

Напротивъ, въ частностяхъ были сделаны многочисленныя измененiя, исправленiя недосмотровъ и главнымъ образомъ дополненiя. Менее всего эти поправки коснулись древней и средневековой философiи. Здесь я могъ, если оставить въ стороне мелкiя измененiя (напр., въ изложенiи Демокрита), ограничиться почти исключительно обновленiемъ или дополненiемъ литературныхъ указанiй. Иначе обстоитъ дело съ философiей новаго времени. Здесь не осталось почти ни одного параграфа безъ измененiй или вставокъ, а изложенiе философiи Лейбница было даже совершенно переработано. Для времени отъ начала философiи Возрожденiя до Канта я особенно многимъ обязанъ изученiю прекрасной двухтомной работы Эрнста Кассирера (Ernst Kassirer, Das Erkenntnisproblem in der Philosophie und Wissenschaft der neueren Zeit. Berlin, 1906), которая разсматриваетъ исторiю философiи этого перiода, правда, только съ одной определенной точки зренiя, но за то темъ точнее и обстоятельнее трактуетъ ее съ этой стороны и вводитъ въ сферу изученiя целый рядъ до сихъ поръ неизвестныхъ мыслителей, известныхъ же излагаетъ въ новомъ освещенiи. Но и вообще я тщательно использовалъ всю доступную мне литературу, равно какъ, насколько это мне казалось полезнымъ, следовалъ отдельнымъ указанiямъ со стороны рецензентовъ, и въ будущемъ всегда буду благодаренъ за пожеланiя и советы изъ круга читателей. Пусть и въ новомъ виде книга прiобрететъ къ старымъ друзьямъ новыхъ изъ среды техъ, "сердцу" которыхъ, говоря словами Канта, "близка философiя".

Об авторе

Немецкий философ, представитель марбургской школы неокантианства. В 1919–1928 гг. – профессор университета в Мюнстере. Известен как теоретик "этического социализма" и исследователь этики И.Канта. Согласно Форлендеру, социализм основан на моральных предпосылках, наиболее четко выраженных в этике Канта, рассматривающей человека как самоцель. Анализируя взаимоотношение учений Канта и К.Маркса, Форлендер утверждал, что в экономических работах Маркса заключается глубокая этическая точка зрения. При этом, противопоставляя познание и оценку, знание и этику, он истолковывал социализм как этическое по своей сути учение, которое якобы не может претендовать на объективность, постижение причинных связей и законов общественного развития. Помимо работ, посвященных жизни и творчеству Канта (биография последнего, написанная Форлендером, стала классической), известность получила фундаментальная "История философии", второе издание которой вышло в Германии в 1908 г.