Книга включает начальные разделы, где в общем виде обрисован указанный в заглавии неизменный принцип орфоэпии и изложена структура книги (таких разделов два). Всего в книге более двадцати частей, в которых разъясняется полемика вокруг орфоэпических правил, поскольку у специалистов практически всегда существовали и существуют и другие мнения по поводу их нормализации. Начало орфоэпии в России относится ко времени возникновения фонетики, т. е. к осознанию того, что звучание не идентично графике и алфавиту, – к 1729–1731 гг., времени написания и издания "Начальных основ русского языка" В. Е. Адодурова (точнее, фонетико-графической их части), переведенных на немецкий язык (Anfangs-Grьnde der Russischen Sprache) и приложенных к Вейсманнову словарю (немецко-латинский словарь, переведенный на русский язык: Teutsch-Lateinisch- und Russischen Lexicon, 1731). Намного шире русская орфоэпия изложена позже, в лекционном курсе Адодурова 1738–1740 гг. для студентов академического университета в Санкт-Петербурге (Успенский, 1975). Во многом перекликается с указанными работами Адодурова более полный труд его коллеги В. К. Тредиаковского "Разговор между чужестранным человеком и российским об ортографии старинной и новой и о всем что принадлежит к сей материи" (1748). Орфоэпию отличала преемственность, поскольку это было связано с традициями в книжном произношении; каждый автор внимательно изучал прескрипции предшественников. Вслед за Тредиаковским здесь рассмотрена компромиссная концепция Ломоносова. (Кстати, о традиции изучения работ предшественников: Ломоносов нелестно отзывался о работе Адодурова 1731 г., а о курсе лекций последнего по русскому языку в академическом университете 1738–1740 гг. ему ничего не было известно – Успенский, 1975). С Тредиаковским у Ломоносова по вопросам орфоэпии и по многим проблемам филологии и поэзии были непримиримые споры; неприязненно относился к "разночинцам" в поэзии и в филологии (по вопросам нормы в языке), т. е. к Тредиаковскому, Ломоносову, А. П. Сумароков, потомственный дворянин, генеральский сын, выпускник престижного в 40–50-е гг. XVIII в. Пажеского корпуса в Санкт-Петербурге. В предлагаемой работе рассмотрены также и концепции учеников Тредиаковского и Ломоносова В. П. Светова и А. А. Барсова, также втянувшихся в орфоэпическую полемику. М. И. Сухомлинов, составивший обширную историю императорской Российской Академии наук, считал такую неприязнь и непримиримость в обсуждении концептуальных вопросов характерной особенностью именно XVIII в. Увы, споры, иногда в резком духе, сопровождали обсуждение орфоэпических вопросов и в XIX, и в XX, и даже в XXI в. Начиная с Писмовника Н. Г. Курганова 1769 г. до Русских грамматик А. Х. Востокова 1831 г. (Курганов, 1769; Востоков, 1831) пролегает полоса, где при обострении борьбы между "архаистами" (шишковистами) и "новаторами" (карамзинистами) обозначился перелом в русском произносительном стандарте: от постоянных ссылок на церковнославянский язык – к победе московского говора дворян (интеллигентов) в качестве общенациональной нормы. Но это не была безусловная победа. Когда говор в течение более чем полувека правомочно претендовал на положение общерусского литературного образца, имелось немало ученых, деятелей культуры, литературы, противившихся этому (среди них были и уроженцы Москвы). Определенный вклад в культуру публичного, общественного произношения (имея в виду в первую очередь технику речи, дикцию) внесли теоретики театра 2-й половины XIX – начала XX в. (в частности знатоки сценического произношения). Близость театроведов к орфоэпии была очевидна и в 30–50-е гг. XX в., когда консультантами лучших (ведущих) театров являлись Д. Н. Ушаков, С. И. Ожегов, К. И. Былинский. Полемический характер орфоэпии повлиял и на степень адекватности в описании современного русского нормативного произношения. Выдающуюся роль при отсутствии единства среди орфоэпистов сыграл в этом описании, без сомнения, Л. В. Щерба; настоящим "тезаурусом" (метафора: "сокровищница, полнообъемное издание") является и пособие Р. И. Аванесова "Русское литературное произношение" (1-е изд. 1950 г. – небольшое пособие для учительских институтов; 6-е изд. 1984 г. выросло более чем вдвое за счет очерка звуковой системы русского языка, схем профиля артикуляций звуков, а также обширного справочного отдела типа "От буквы к звуку" (Аванесов, 1986, 52–76, 246–377), что ощущается как перекличка с щербовским параграфом "Правила чтения букв и буквенных сочетаний" в академической "Грамматике русского языка" – Щерба, 1952, 90–97). Аванесовская книга была подвергнута критической оценке как у нас в стране, так и за рубежом. Очень интересный вклад в орфоэпию внес также ученик Аванесова М. В. Панов. Всех этих ученых уже нет с нами – и что же? Споры не прекращаются и не прекратятся. Ожесточенные нотки внес в отдельную проблему орфоэпии (произношение скучно, конечно и др.) в последние годы Р. Б. Тарковский, не ощущающий разницы между традициями стиха и орфоэпией "практической" речи (Тарковский, 2006). Словом, накал борьбы вокруг нормы в произношении не шел и не идет ни в какое сравнение ни с обсуждениями нормы в лексике (и фразеологии), ни в словообразовании и грамматике (см. Горбачевич, 2002, 3). На фонетических научных конференциях наибольший интерес постоянно вызывают доклады и сообщения, посвященные специальным проблемам орфоэпии. Каждый раз подбираются необходимые, более или менее убедительные критерии (ссылки на традиции, авторитетные мнения, на роль статистических данных, район употребления и т. д.), чтобы считать вариант орфоэпически предпочтительным или, наоборот, не считать его таковым. Каждый раз необходимо подкрепить свою точку зрения, как это делали классики орфоэпии. В своей базовой концепции автор предлагаемой работы придерживается традиций Московской фонологической школы. Автор выражает глубокую признательность рецензентам монографии доктору филологических наук, профессору, заместителю директора Института русского языка им. В. В. Виноградова РАН Каленчук Марии Леонидовне и доктору филологических наук, профессору Богомазову Геннадию Михайловичу за интересные соображения, ценные замечания и пожелания, высказанные ими при чтении рукописи. Орфоэпия – часть культуры речи, дисциплина теоретическая и практическая, которая, с одной стороны, исследует проблемы нормализации произношения, обосновывает сами нормы, а с другой призвана определять, насколько речь правильна (нормативна) и в какой мере соответствует общественным представлениям о мастерстве и выразительности. В последние десятилетия XVIII в. наряду с термином "орфоэпия" была предложена и русская калька "правопроизношение". В основе орфоэпии, как части культуры нации, функционирует понятие речевой нормы, то, что "правильно" или "неправильно"; в этом, а также в основе возможных (разрешенных) вариантов содержится аксиологическая (оценочная) составляющая. Очень многое в орфоэпии ускользает от внимания неспециалистов, поскольку произношение по сравнению с лексико-грамматическими уровнями речи слабо связано с сознанием, мышлением. Недаром один из учредителей Института живого слова в Петрограде (1918), ученик И. А. Бодуэна де Куртенэ и Л. В. Щербы проф. Л. П. Якубинский писал о тех, кто анализирует стихотворную речь или занимается орфоэпией, что у них звуки речи всплывают "в светлое поле сознания" и что внимание сосредоточено на них (Якубинский, 1919, 19). Это мнение связано с античным противопоставлением стихотворной и "практической" речи. В практическом языковом мышлении внимание говорящего не сосредоточивается на звуках, звуки не имеют самостоятельной ценности, служа лишь средством общения. Смысловая сторона слова (значение слова) играет в практическом языке большую роль, чем звуковая, что вполне понятно (см. Якубинский, 1919, 38). Орфоэпические оценки присутствуют в любых литературных языках, и в русском языке с начала возникновения орфоэпии в ней не утихают дискуссии. Специфика русского литературного языка состояла в том, что вплоть до первых десятилетий XIX в. у многих видных теоретиков гуманитарных дисциплин сохранилось мнение об уместности (частичной) в роли нашего нормативного языка балканского по происхождению церковнославянского языка. Что касается исконно русского ("нежного") языка, то ему многие отказывали в признании в качестве государственного, не считали достойным теоретического изучения его и кодификации. Связано это было с противопоставлением, как называли его, "мужицкого" просторечия (т. е. автохтонного языка) правильному "славянскому" или "славенскому" языку (диглоссия). С одной стороны, была книжная традиция, а с другой – в XVIII в., в связи с развитием светской культуры после указаний Петра Великого о замене церковнославянского языка на книжный исконно русский, против фактов живого языка ученому трудно было противостоять, если он не был закоренелым консерватором, придерживавшимся исторических традиций, если не руководствовался политическими мотивами в быстро меняющейся российской государственности (после кончины Екатерины I шесть дворцовых переворотов за три десятилетия). Такая непримиримость в отношении основы книжной речи (в том числе основы книжного произношения), непризнание других точек зрения, обстановка борьбы (отстаивание традиционных представлений или оспаривание их со стороны тех, кто стремился развивать исконную, живую русскую речь) и составляет на этом этапе (с середины XVIII до начала XIX в.) борьбу вокруг нормы, характерную особенность орфоэпии. Данная работа не история литературного произношения, в ней нет описания, например поэтапного изменения русских произносительных систем за последние три века, а на передний план выступают борения концепций, а подчас и человеческих страстей, пробивающихся сквозь научно-фонетические изыскания. О многих специалистах по русской орфоэпии можно написать эмоциональные беллетризованные биографии, как это было сделано в отношении, например, ученых-генетиков Н. В. Тимофеева-Ресовского (роман Д. А. Гранина "Зубр"), Н. И. Вавилова и др., как, впрочем, известен созданый В. А. Кавериным роман с прототипом, близким к Е. Д. Поливанову. Невозможно научиться нормативному произношению, только читая (а не слушая!) тексты; так это было на Руси сотнями лет – учащиеся под руководством дьячков повторяли прочитанное вслух, овладевали традиционным книжным произношением, поскольку в основе русского правописания лежат не правила побуквенной передачи звуков языка, а иной принцип. В русской книжной культуре традиционное произношение играло более важную роль, чем усвоение основ правописания. Условны (конвенциональны) и нормы современного литературного произношения. Надо сказать, что роль литературы в выработке русских общенациональных норм произношения была иной, нежели в лексике, фразеологии, словообразовании, грамматике. Установление современных фонетических норм завершилось е, чем это было, например, с нормами в словоупотреблении и грамматике. Объяснение этому надо искать в истории политической и культурной жизни русского общества. Потребность в единых произносительных нормах проявилась с развитием в государстве публичной речи (театр, гласный суд с 1864 г., Государственная дума с 1906 г.). В выработке норм выдающуюся роль сыграл русский театр, ставший школой и хранителем общепринятого произношения и его традиций. С середины XVIII в. определенную манеру произношения вырабатывал императорский Александринский театр во главе с А. П. Сумароковым – отличную от живой речи, ближе к стиху в героическом и трагическом репертуаре; с середины XIX в. русские орфоэпические нормы стали формироваться главным образом в речи московской интеллигенции – у потомственных ученых императорского Московского университета, на сцене Малого театра, который возглавлял А. Н. Островский, а из ученых и театральных кругов Москвы эти нормы распространились в той или иной степени в других культурных центрах страны. Огромную роль в распространении общенациональных стандартов произношения с 20–50-х гг. XX в. сыграла общедоступность радио, звукового кинематографа, телевидения. Образцовое русское произношение называют литературным, однако употребление этого термина применительно к звучанию по существу условно и не очень точно; к произношению в общенациональной нормированной речи термин "литературное" по изложенным выше причинам может быть применен с известной оговоркой. Точнее общенациональное орфоэпическое произношение надо называть нормированным (или нормативным). В жизни встречаются случаи, когда чтение вслух или спонтанная речь в лексико-грамматическом отношении оформлены приемлемо, хорошо или даже безукоризненно, а звуковое оформление включает много ненормативных элементов, страдает диалектными отступлениями от нормы. Д. Н. Ушаков вспоминал, что у таких известных представителей русской интеллигенции, как писатель В. Г. Короленко и историк, лектор Московского университета В. О. Ключевский, писавших прекрасным общепринятым литературным языком, были явные диалектные отклонения в их русском произношении – южные у Короленко и севернорусские (оканье, например) у Ключевского (Ушаков, 1928, 6). Фонетические следы говоров слышны в устной речи многих наших современников, пишущих правильным литературным языком, – у политических и государственных деятелей, у журналистов, деятелей литературы, искусства, науки и т. д. Во многих странах с центростремительными политическими и экономическими процессами (при выдвижении столиц) нормированный национальный язык стал называться литературным несколько сотен лет назад – в знак признания роли национальной литературы в процессах формирования, развития, расцвета лексико-грамматических норм, стилистических и жанровых образцов в языке. Конечно, в пособиях нормированное произношение называли и будут называть литературным, это стало давней традицией, хотя адекватно понять сочетание "русское литературное произношение" после сказанного затруднительно, это конвенциональное решение. И наконец, сопоставление определений рамок орфоэпии в XVIII в. и позже с тем, как они сформулированы в 1967 г. М. В. Пановым и другими, обнаруживает свою противоречивую сущность. Во времена господства диглоссии, а потом позднее, при описании московского произношения, вплоть до монографии Аванесова "Русское литературное произношение", пособий его учеников К. В. Горшковой, В. В. Иванова и др. в понятие орфоэпии входило описание всех особенностей русского вокализма и консонантизма. Такое изложение было рассчитано на учащихся, не вполне освоивших нормативное произношение (первое издание "Русского литературного произношения" Р. И. Аванесова, например, было предназначено не для вузов, а для учительских институтов, которых в СССР было не меньше сотни и в которых обучались десятки тысяч носителей диалектов). Позже, когда нормы произношения (в том числе под влиянием радио, кино, телевидения) укрепились, стало ясно, что в орфоэпии, в отличие от фонетики, необходимо обратить внимание главным образом на "трудности произношения" (как сформулировали круг явлений Панов, Розенталь, Теленкова, Каленчук, Касаткина, Касаткин, Горбачевич и др.), т. е. на уместность употребления вариантов. Фонетика в этих случаях описывала системные явления, практически не знающие исключений (система глухих-звонких согласных фонем при четком произношении, сильные и слабые позиции гласных фонем не в соседстве с сонорными и др. согласными и т. д.). Любая система, в соответствии с общеметодологическим положением, в своем функционировании допускает определенные колебания, зависящие от позиций в тексте (с учетом всех текстообразующих факторов), в фоноабзаце, во фразе, в синтагме и наконец не укладывающиеся в уже зафиксированные регулярности в словоформах. В соответствии с этим орфоэпия изучает не всю фонетическую систему с возможными флюктуациями, а только исключения из фонетической системы ("фонологические подсистемы" – см.: Развитие фонетики... 1971) и специальные позиционные колебания в тексте и т. д. Близкий к этому материал описывал в 70–80-е гг. XIX в. В. А. Богородицкий (см. его чтение текста "Ось и чека" по В. И. Далю). В отличие от массовых фонетических закономерностей (например, в четкой речи), внесистемные и специальные позиционные явления, которые изучает современная орфоэпия, носят единичный, дробный характер, касаются отдельных словоформ (например, реликты нормативного [г], гласный [ы^э] на месте <а> в 1-м предударном слоге после твердых шипящих, нулизация гласных и согласных звуков и т. д.) или отдельных участков текста, но эти случаи всё же важны для культуры нормированного произношения. Вызвано это тем, что слушатель склонен переносить, экстраполировать свое впечатление от звукового оформления речи на общий культурный уровень говорящего. Если, например, говорящий плохо разбирается в исключениях (подсистемах, например, в произношении заимствований или различении написания и произношения и т. д.) в нормированном звучании, то снижается впечатление о самом существе речи и затрудняется достижение ею поставленных целей, затрудняется её воздействие (ослабляется контакт). Такое разделение науки о звуковом уровне языка на регулярную фонетику и "выборочную" орфоэпию было подготовлено ещё 100 лет назад, недаром известная книга о нормированном (московском) звучании В. И. Чернышева называлась "Законы и правила русского произношения" (Чернышев, 1906), где первое слово означает фонетику, а слово "правила" относится к внесистемным явлениям в звучании. Так что перед нами не ритмизированная тавтология двух терминов, а то, что 60 лет спустя обернулось новым пониманием орфоэпии. Ни один из авторов пособий по русской орфоэпии, например в XX в., при формулировании рамок и задач науки не повторяет своих коллег "по цеху": достаточно сравнить работы Р. И. Аванесова, М. В. Панова, Л. А. Вербицкой, М. Л. Каленчук, Н. К. Пироговой, Р. Ф. Касаткиной и др. Намного экспрессивнее было несогласие между собой авторов пособий по орфоэпии в XVIII, XIX и в 1-й половине XX в. Главная причина полемики произрастала из природы, сути нормативного звучания – из её вариативности. Конечно, вариативны нормы и на лексико-грамматическом уровне, но там они осознаются говорящими успешнее (о связи сознания, мышления с единицами уровней языка см. выше). Ганиев Журат Валиевич Доктор филологических наук, профессор. Специалист в области русского литературного произношения, его истории и экспериментального изучения. Кроме этого, автор — специалист в области культуры русской речи, русской риторики, русского языка как неродного (РКН) и русского языка как иностранного (РКИ).
По названным научным и методическим направлениям автором опубликовано свыше 150 работ, основными среди которых являются «Русский язык: Фонетика и орфоэпия» (М., 1990), «Современный русский язык: фонетика, графика, орфография, орфоэпия» (М., 2012), «Контрастивная фонетика русского языка в сопоставлении с узбекским и таджикским языками» (М., 2015), «Цели риторики в классической публицистике и художественной литературе» (М., 2018), «Выдающиеся ораторы современности на телеэкране» (Владимир, 2019). За заслуги в преподавательской деятельности награжден знаками «За заслуги в области высшего образования», «За отличные успехи в работе» (1984), а также медалями «За трудовое отличие» (1981), «В память 850-летия Москвы» (1997), бронзовой медалью ВДНХ (1985). C 2000 г. — почетный работник высшего профессионального образования. |
2023. 720 с. Твердый переплет. 16.9 EUR
Книга «Зияющие высоты» – первый, главный, социологический роман, созданный интеллектуальной легендой нашего времени – Александром Александровичем Зиновьевым (1922-2006), единственным российским лауреатом Премии Алексиса де Токвиля, членом многочисленных международных академий, автором десятков логических... (Подробнее) URSS. 2024. 800 с. Мягкая обложка. 37.9 EUR
ВЕРСАЛЬ: ЖЕЛАННЫЙ МИР ИЛИ ПЛАН БУДУЩЕЙ ВОЙНЫ?. 224 стр. (ТВЁРДЫЙ ПЕРЕПЛЁТ) 11 ноября 1918 года в старом вагоне неподалеку от Компьеня было подписано перемирие, которое означало окончание Первой мировой войны. Через полгода, 28 июня 1919 года, был подписан Версальский договор — вердикт, возлагавший... (Подробнее) 2023. 696 с. Твердый переплет в суперобложке. 119.9 EUR
Опираясь на новейшие исследования, историк Кристофер Кларк предлагает свежий взгляд на Первую мировую войну, сосредотачивая внимание не на полях сражений и кровопролитии, а на сложных событиях и отношениях, которые привели группу благонамеренных лидеров к жестокому конфликту. Кларк прослеживает... (Подробнее) URSS. 2024. 704 с. Твердый переплет. 26.9 EUR
В новой книге профессора В.Н.Лексина подведены итоги многолетних исследований одной из фундаментальных проблем бытия — дихотомии естественной неминуемости и широчайшего присутствия смерти в пространстве жизни и инстинктивного неприятия всего связанного со смертью в обыденном сознании. Впервые... (Подробнее) URSS. 2024. 344 с. Мягкая обложка. 18.9 EUR
Мы очень часто сталкиваемся с чудом самоорганизации. Оно воспринимается как само собой разумеющееся, не требующее внимания, радости и удивления. Из случайно брошенного замечания на семинаре странным образом возникает новая задача. Размышления над ней вовлекают коллег, появляются новые идеи, надежды,... (Подробнее) URSS. 2023. 272 с. Мягкая обложка. 15.9 EUR
Настоящая книга посвящена рассмотрению базовых понятий и техник психологического консультирования. В ней детально представлены структура процесса консультирования, описаны основные его этапы, содержание деятельности психолога и приемы, которые могут быть использованы на каждом из них. В книге... (Подробнее) URSS. 2024. 576 с. Мягкая обложка. 23.9 EUR
Эта книга — самоучитель по военной стратегии. Прочитав её, вы получите представление о принципах военной стратегии и сможете применять их на практике — в стратегических компьютерных играх и реальном мире. Книга состоит из пяти частей. Первая вводит читателя в мир игр: что в играх... (Подробнее) URSS. 2024. 248 с. Мягкая обложка. 14.9 EUR
В книге изложены вопросы новой области современной медицины — «Anti-Ageing Medicine» (Медицина антистарения, или Антивозрастная медицина), которая совмещает глубокие фундаментальные исследования в биомедицине и широкие профилактические возможности практической медицины, а также современные общеоздоровительные... (Подробнее) URSS. 2024. 240 с. Твердый переплет. 23.9 EUR
Предлагаемая вниманию читателей книга, написанная крупным биологом и государственным деятелем Н.Н.Воронцовым, посвящена жизни и творчеству выдающегося ученого-математика, обогатившего советскую науку в области теории множеств, кибернетики и программирования — Алексея Андреевича Ляпунова. Книга написана... (Подробнее) 2023. 416 с. Твердый переплет. 19.9 EUR
Вам кажется, что экономика — это очень скучно? Тогда мы идем к вам! Вам даже не понадобится «стоп-слово», чтобы разобраться в заумных формулах — их в книге нет! Все проще, чем кажется. Автор подаст вам экономику под таким дерзким соусом, что вы проглотите ее не жуя! Вы получите необходимые... (Подробнее) |