|
Оглавление
Примечание
Во всех прениях, имевших место в процессе прохождения на последней парламентской сессии законопроекта о рабочих союзах, большое внимание уделялось необходимости защиты капитала. Роль капитала является поэтому вопросом серьезного значения, рассмотрением которого автор вынужден был в силу этого заняться. В результате этого анализа автор пришел к выводу, что вся полезность, приписываемая капиталу, порождена сосуществующим и искусным трудом. Автор поэтому считает себя обязанным отказать капиталу в законности его притязаний на крупную долю национального продукта, которая ему уделяется в настоящее время. Эта значительная доля является, как автор пытался показать, причиной бедности рабочего, и он решается утверждать, что условия существования рабочего не смогут достигнуть крупного улучшения до тех пор, пока рабочий не сможет опровергнуть теорию и не восстанет против практики, предоставляющей почти весь продукт капиталу. Отрывок из работы "Защита труда против притязаний капитала"
В настоящее время во всей нашей стране происходит жестокая борьба между капиталом и трудом. Рабочие почти всех отраслей труда объединились в целях повышения заработной платы, а их работодатели обратились за защитой к законодательной власти. Это – борьба, где участвует не только физическая выносливость или выдержка обеих сторон, но также борьба аргументов и доводов. Возможно, что рабочие заставят своих хозяев пойти на уступки, но они должны убедить общество в справедливости своих требований. Современная печать оказывает большое влияние на общественную жизнь, но наибольшая часть этой печати и наиболее влиятельная ее часть находится на службе у капиталиста. Однако через печать и общественное мнение рабочие должны найти защиту у законодательной власти. Возможно, что они смогут терроризировать своих хозяев, но, лишь апеллируя к разуму, они добьются поддержки каких-нибудь влиятельных лиц. Основная причина, побудившая меня опубликовать настоящий памфлет, это обоснование нескольких аргументов в защиту труда и направленных против капитала. Как мне представляется, рабочие весьма несчастны потому, что они окружены народами, которые живут в худших политических условиях, чем мы, причем у некоторых из этих народов труд оплачивается еще хуже, чем у нас. Рабочие еще более несчастны потому, что они происходят от крепостных и рабов. Некогда Британия знала личное рабство или крепостное состояние, и все современные рабочие все еще страдают от закрепощения своих предков. Вследствие этого наши требования никогда не рассматриваются с точки зрения принципов справедливости. Законодатель и капиталист всегда сравнивают нашу заработную плату с заработной платой других рабочих. И не считаясь с тем, что мы производим, что казалось должно быть единственным критерием оплаты труда, нас всегда обзывают наглецами и неблагодарными, если мы требуем больше того, чем довольствовался раб прежних времен, или больше того, чем в настоящее время довольствуется полуголодный раб в других странах. В силу роста нашего умения и наших знаний труд в настоящее время, вероятно, в десять раз более производителен, чем двести лет тому назад, и мы, тем не менее, должны довольствоваться таким же вознаграждением, какое в свое время получал крепостной. Все выгоды нашего развития идут в пользу капиталиста и лендлорда. И когда, лишенные какой бы то ни было доли возросшего продукта нашей страны, мы объединяемся, чтобы добиться известной его доли, нам немедленно угрожают наказаниями. Обнародуются новые законы против нас, и если действие этих законов оказывается недостаточным, то нам угрожают еще более суровым законодательством. Объединение само по себе не является преступлением. Напротив, это – принцип, на основе которого образуются общества. Когда правительство считает, что его существование находится под угрозой или что страна в опасности, оно призывает всех нас объединиться в целях ее защиты. Однако устами г. Гескиссона оно говорит, что "объединения рабочих должны быть уничтожены". Правительство часто вступает в союзы с правительствами других государств или образует коалиции в целях ведения войны и в целях кровопролития. Часто оно призывает весь народ к объединению, когда речь идет о том, чтобы грабить и убивать безобидных подданных какого-нибудь соседнего государства, ж часто подобного рода объединения наделяются всеми эпитетами из лексикона славы. За исключением наших коалиций, добивающихся приличного вознаграждения за наш труд, всякие иного рода объединения не являются с точки зрения правительства несправедливыми или злонамеренными. Когда мы пытаемся какими-либо средствами добиться увеличения для нас самих и для более сносного существования членов наших семейств части нашего собственного продукта по сравнению с той частью, какую нашим хозяевам угодно нам предоставить, то в глазах законодательной власти, состоящей исключительно из капиталистов и лендлордов, представляющей исключительно их интересы, это является ужасным преступлением. Ввиду того, что мы настаиваем на своих требованиях, наши министры предсказывают появление всех бедствий нравственного характера, какие когда-либо поражали общество. Чтобы уничтожить рабочие коалиции, они отказываются от принципов, считавшихся у них священными в течение свыше двухсот лет. Они издали даже закон, согласно которому судебная власть приравнивает нас к бродягам и ворам, и мы можем быть осуждены даже без допроса и без соблюдения привилегий и формальностей гласного судебного разбирательства. Все то, изНза чего нас заставляют страдать, все то, изНза чего мы сами себя наказали, – все это делается в пользу капитала. "Капитал, – говорит г. Гескиссон, – будучи терроризован, уйдет из страны, и рабочие, введенные в заблуждение, если им заблаговременно не противодействовать, погубят как самих себя, так и нас". "Капитал, – говорит маркиз Ленсдаун, – должен быть охраняем. Если не предоставить капиталу свободу действий, если он будет контролироваться рабочими корпорациями, то он перейдет из нашей страны в какую-нибудь более благоприятную для него страну". Капитал, если верить этим политикам, улучшил положение Англии, и причина бедности и страданий Ирландии – это недостаток в капиталах. С точки зрения подобного рода идей, ни один закон в защиту капитала не должен казаться слишком строгим, и мало кто считает или почти никто, за исключением рабочих, не считает модную привычку презирать требования рабочих и осмеивать их бедствия неприличной или несправедливой. В действительности, законодательная власть, широкая публика и в особенности наши работодатели судят о наших требованиях исключительно с точки зрения положения рабочего в прошлом или его положения в других странах. Нам говорят, что мы должны быть довольны, потому что нам совсем не так плохо приходится, как покрытым лохмотьями ирландским крестьянам, у которых еще более жестокая система угнетения, чем даже та, от которой страдаем мы. ИзНза них мы также осуждены на мучения, ибо они ввозятся сюда толпами и снижают оплату нашего труда. Мы поэтому не можем питать никакой надежды на то, что нам удастся убедить общественное мнение или вызвать краску стыда на лицах тех людей, которые обогащаются нашим тяжелым трудом. Ссылаясь на обычаи какой-либо другой страны в прошлом или в настоящем, они издеваются над бедностью и страданиями, причиной которых они сами являются. Чтобы добиться лучшего положения, рабочие должны апеллировать не к практике, а к принципам. Мы должны оставить вопрос о том, каким образом труд оплачивался в прошлые времена и как он оплачивается теперь в других странах, а должны показать, как он должен оплачиваться. Я допускаю, что это трудная задача, однако, мы должны попытаться разрешить ее, ввиду того что положение рабочего в нашей стране в прошлом и положение рабочего в настоящее время в других странах не дает нам никакого критерия, которым мы можем или должны были бы руководствоваться. Я знаю, что требования капитала санкционируются обычаем, который пользуется почти всеобщим признанием, и, до тех пор, пока сам рабочий не почувствовал тяжести этих притязаний, бесполезно было против них возражать. Но теперь, когда положение вещей вызывает сопротивление, мы обязаны, если это возможно, опровергнуть теорию, на которой зиждется современная практика и которой она оправдывается. В соответствии с этим мои доводы будут направлены против этой теории. Впрочем, разрешив вопрос о требованиях капитала или труда, мы сделаем только первый шаг в направлении исследования вопроса об оплате труда. Другие части исследования будут, как я надеюсь, разработаны некоторыми из моих товарищей рабочих, а я ограничусь в настоящее время рассмотрением притязаний капиталистов, поскольку они поддерживаются теоретическими положениями политической экономии. Я допускаю, что этот вопрос несколько неясный; однако рабочие должны постигнуть общепринятые положения о природе и пользе капитала и должны уметь их опровергать. Заработная плата изменяется в противоположном направлении по отношению к прибыли, т.е. заработная плата растет, когда прибыль падает, а прибыль растет, когда заработная плата падает. Поэтому именно прибыль, или доля капиталиста в национальном продукте, противопоставляется заработной плате или доле рабочего. Теория, на основании которой предъявляется притязание на прибыль и в качестве основной движущей силы человеческого прогресса выдвигающая перед нашим правительством капитал и его накопление, – это и есть та теория, которую, как я утверждаю, рабочие должны постигнуть в своих Предисловие к "Популярной политической экономии"
Настоящая книга не является точной копией лекций, прочитанных автором в Лондонском институте механики в 1826 г.? поэтому автор полагает нужным указать, в каких отношениях она сходна или отличается от них. Первая лекция "Влияние знания" состоит из второй и части третьей главы настоящей книги с одной или двумя выдержками из "Вступления". Вторая лекция "Разделение труда" превращена здесь в четвертую, пятую и шестую главы. Седьмая глава "Торговля" составляет третью лекцию, а главы "Деньги" и "Цены" составляют сущность четвертой лекции. Большая часть "Вступления" и третьей главы, а также первая и десятая главы не входили в состав лекций. Отдельные места книги, имеющие отношения к событиям, связанным с институтом, были исключены автором с некоторым сожалением, так как сохранение их являлось бы уместным лишь для лиц, могущих судить об их правильности. Также многие места были добавлены даже в тех главах, которые являются почти буквальными копиями лекций. Для тех, кто их не прослушал, взгляд, изложенный здесь на производство, покажется несколько новым, если же те, кто присутствовал на лекциях, заглянут в книгу в надежде найти в ней несколько больше того, нежели они слышали, они не будут разочарованы. Некоторые из добавленных отрывков могут показаться неподходящими для смешанной общедоступной аудитории, которой читались эти лекции; поэтому лица, которые взяли на себя опеку над просвещением парода, тщательно охраняя его от заразы философии и приучая его к рабскому послушанию созданным людьми установлениям, единственным, по их мнению, пригодным для поклонения и почитания объектам, – лица эти склонны будут осудить руководство института за допущение лекций. Автор, будучи готов принять на себя все обвинения, которые могут относиться к упомянутым добавлениям, и стремясь охранить институт от возможности искаженного их понимания, чрезвычайно сожалеет о том, что он не в состоянии их указать: настолько они слились при пересмотре с первичным материалом. Он считал бы своей обязанностью в отношении этих господ отметить путем ссылок в нижеследующих страницах места, опущенные при чтении лекций. Обозначение "популярная" в заголовке книги употреблено не потому, что трудные для понимания рассуждения политической экономии сделаны занимательными или что ее отвлеченные положения сведены к легкому чтению, но в силу того соображения, что изложенные здесь принципы в большей степени соответствуют народным предрассудкам, нежели те, которые, оставаясь все же непопулярными, стали преобладать благодаря писаниям г. Мальтуса. Его теория враждебна нашим чувствам. Не претендуя оспаривать ее, автор пытался показать, что истинные принципы производства благ оправдывают предрассудки рода человеческого и укрепляют ту веру, с которой наиболее просвещенные из наших собратьев до злополучной славы, приобретенной "Опытом закона о народонаселении", относились к мудрости и благости силы, поддерживающей, просвещающей и регулирующей моральный мир наравне с материальным. Будучи популярной в этом смысле слова, книга не претендует быть тем, что называется практическим руководством. Автор опасается даже, что его принципы могут рассматриваться как более отвлеченные от дел житейских, нежели большинство работ по политической экономии. Он не ставит на обсуждение ни одного из положений, по поводу которых народ обычно обращается в парламент. Поскольку же речь идет о законодательстве, книга не содержит каких бы то ни было указаний к практическому его применению. Но если приводимый здесь взгляд на науку является правильным, то уже существует "кодекс" естественных законов, которые определяют и регулируют производство благ. Хотя законы эти оказывают, влияние на поведение отдельных личностей, с государственной точки зрения они доступны для познавания. Познать их – значит применять их. Хотя законы эти не диктуют немедленных и действенных предписаний, они могут тем не менее оказаться столь же достойными внимания рода человеческого, как пустые, порожденные невежеством проекты людских законов. Более того, при ближайшем рассмотрении оказывается, что законы лишь пытаются оказать влияние на производство благ путем изменения способов их распределения. Например, причиной, выставленной в пользу наших хлебных законов, является поощрение земледелия и увеличение производства зерна, но они способствуют этому путем подъема цен для потребителя, вынуждая его отдавать производителям хлеба большую долю своей собственной продукции, чем при других условиях. Аналогичным образом премии, монополии, торговые запрещения, колебания цен и, коротко, множество всех тех социальных мероприятий, которые влияют на производство (способствуют ли они его развитию или, наоборот, тормозят его), действуют прежде всего путем изменения системы распределения. Вместе с тем все законодательные мероприятия, относящиеся к производству благ, все петиции различных классов общества, подобно петициям землевладельцев в пользу продления хлебных законов или ходатайствам промышленников об упразднении таковых, – не преследуют иной непосредственной цели, как взять у одного класса и дать другому, или, иными словами, изменить систему распределения благ. Коль скоро настоящий труд строго ограничен рассмотрением развития тех естественных законов, которые регулируют лишь производство, и автор умышленно избегает обсуждения законодательных мероприятий, читатель убедится, что он не касается вопросов, относящихся к практическому применению науки. Он намерен, однако, если его усилия встретят какую-либо поддержку, рассмотреть в последующем томе естественные законы, управляющие распределением благ. Но если даже он успешно раскроет эти законы, он все же сможет подвергнуться упреку в том, что является не практическим человеком. Ибо в полном согласии с его взглядами на социальные явления ему подобает не предписывать или советовать какие-либо законодательные мероприятия, но оставить человечество на свободе, чтобы оно, не стесненное какими-либо определенными установлениями, свободное от искаженных этими установлениями взглядов, могло открыть предписанные природой законы и следовать им. В намерение автора входило также отметить некоторые заблуждения великих деятелей науки. Это позволило бы ему – так как моральное сознание и научная истина должны всегда гармонично сочетаться – открыть источник отвращения, проявляющегося в настоящее время к некоторым учениям политической экономии. Люди отворачиваются о разочарованием не от истины, но от заблуждений, догматически им навязанных. Будучи вынужден, однако, в интересах издания произвести выбор между показом ошибок и изложением истины, автор избрал последнее, удовольствовавшись в целях опровержения других взглядов, изложением того, что, по его мнению, являлось правильным взглядом на производство. В этой отрасли знаний сочинения последователей доктора Смита являются в основном ошибочными, они заблуждаются главным образом в вопросе о распределении. Этот великий человек бережно отличал естественное распределение богатств от распределения, вытекающего из искусственно созданного права собственности. Последователи его, наоборот, не делали такого различия, и в их сочинениях последствия, вытекающие из этого права, рассматриваются в качестве законов природы. Ложность их учений относилась главным образом к распределению. Поэтому автор имел еще меньше причин сожалеть о том, что он вынужден был изменить свой первоначально задуманный план. Если бы его книга встретила лишь малую долю той благосклонности, которая была проявлена в отношении его лекций, он мог бы иметь в будущем возможность объяснить причины всеобщего отвращения к этой весьма важной и не столь уже непривлекательной науке. Знание естественных законов, которые управляют производством благ, а следовательно и прогрессом цивилизации, в равной степени, если не больше, необходимо для процветания человека как познание любой другой частицы мироздания. Все прочие науки и любые искусства являются лишь вспомогательными частями того громадного целого, основные принципы которого, являясь предметом политической экономии, должны быть ею найдены и описаны. Повсеместно принято, что наука эта не завершена и находится еще в младенческом возрасте, так как те, кто занимается ею, расходятся между собой в определении начальных ее принципов. Предполагая, что это имеет большое значение для нашего благосостояния, автор заключает, что выпуск в свет любой работы, которая помогает усвоить имеющиеся уже познания или хотя бы незначительно увеличивает их, не нуждается в апологии. Его книга может не достичь ни одной из этих целей, но, поскольку им преследовались обе, он передает свой труд на суждение читателя, не оправдываясь в том, что прибавляет еще одну книгу к ряду уже опубликованных трудов на тему, которую обычно считают слишком трудной. Об авторе
Известный английский экономист и публицист социалистической направленности, один из основоположников политической экономии. Родился в Четхэме, графство Кент, в семье служащего морского интендантства. Поступил на службу в военный флот, где быстро дослужился до звания лейтенанта в годы морского противоборства Британии с Францией, но в 1812 г. уволился из-за конфликтов с начальством. Учился в Эдинбургском университете; жил в Лондоне, где познакомился с известными мыслителями, в том числе Иеремией Бентамом и Джеймсом Миллем. С 1823 г. до конца жизни работал журналистом; сотрудничал в основанном им "Журнале механики", затем, вместе с молодым Гербертом Спенсером, в газете "Экономист". Продолжая лучшие традиции буржуазной классической политической экономии, Томас Годскин доказывал, что единственный источник стоимости - труд и что капиталист присваивает часть труда рабочего. Капитал Годскин понимал не как вещь, а как общественное отношение производителей, как средство приобретения власти над трудом. Карл Маркс отметил, что у Годскина "правильно схвачена природа капитала". Работы "Защита труда против притязаний капитала" (1825) и "Популярная политическая экономия" (1827) выдвинули Годскина на первое место среди английских социалистов того времени. Годскин также был сторонником свободной торговли и ранних профсоюзов; он выдвинул утопический проект свободной федерации независимых производителей, способной, по его мнению, приостановить развитие капитализма. |
|||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||