Фриман Э. Методы изучения истории.
Пер. с англ. Изд. стереотип.

Оглавленiе

Отъ переводчика

Несмотря на громадную популярность Фримана во всехъ странахъ Англо-саксонской речи, несмотря на то, что большинство современныхъ англiйскихъ и американскихъ историковъ, притомъ наиболее знаменитыхъ, какъ напр. Гринъ или Фиске, признаютъ его своимъ учителемъ или, по крайней мере, руководителемъ въ деле изученiя исторiи, русскiе читатели знакомы съ Фриманомъ почти только по наслышке; а съ его историко-философскими воззренiями у насъ знакомы чутъ ли не одни спецiалисты историки. Изъ сочиненiй Фримана у насъ переведены очень немногiя.

Историческiе взгляды Фримана, его манера разсматривать событiя всемiрной исторiи съ исключительно политической точки зренiя, съ точки зренiя развитiя въ исторiи политическихъ формъ и ихъ преемственности, самое его определенiе исторiи, какъ науки о человеке, какъ существе политическомъ – могутъ быть признаны односторонними и даже прямо неверными; и темъ не менее глубина и оригинальность его историческихъ взглядовъ, громадная эрудицiя и блестящее изложенiе заставляютъ даже людей, несогласныхъ съ нимъ во взглядахъ на сущность историческаго процесса, признать его работы глубоко поучительными и делаютъ его произведенiя чрезвычайно интереснымъ чтенiемъ для всякаго интересующагося исторiей, какъ наукой общеобразовательной въ самомъ высшемъ смысле этого слова.

Я выбралъ для перевода Оксфордскiя лекцiи Фримана, какъ наиболее, по моему мненiю, характерное для его манеры изложенiя произведенiе. Фриманъ также, какъ и нашъ Грановскiй, былъ прежде всего професcоромъ и наибольшее влiянiе на умы имелъ именно, какъ профессоръ.

Ничемъ настолько нельзя почтить память истиннаго учеяаго, какъ ознакомленiемъ по возможности большаго количесгва лицъ съ его воззренiями; я имелъ въ виду познакомить русскаго читателя, ищущаго въ историческихъ сочиненiяхъ часто забвенiя и всегда поученiя, съ однимъ изъ характернейшихъ произведенiй одного изъ замечательнейшихъ историковъ нашего века, всегда бывшаго вернымъ идеаламъ науки и общечеловеческой правды и никогда не преклонявшагося, какъ преклонялись другiе, не менее знаменитые, историки, предъ торжествомъ грубой силы, никогда не забывавшаго, что единственное истинное призванiе человека въ его исторической жизни есть прогрессъ и свобода.

Предисловiе

Эти лекцiи съ присоединенiемъ къ нимъ вступительной лекцiи предназначены служить введенiемъ къ изученiю исторiи. После нихъ въ 1885-мъ году я читалъ лекцiи о "Главныхъ перiодахъ Европейской исторiи". После этихъ двухъ курсовъ въ октябре 1885-го года я началъ читать более подробный курсъ исторiи, начиная съ эпохи, укананной въ лекцiяхъ о "Методахъ изученiя исторiи" какъ начало спецiальнаго преподаванiя профессора такъ-называемой "новой" исторiи. Эта эпоха – эпоха нашествiя варваровъ въ Галлiю въ 407 году, эпоха Тевтонскихъ поселенiй въ западныхъ частяхъ Имперiи. Я хотелъ бы начать съ 776 года до Р. X., а не съ 407 года после Р. X.; но, думается мне, я избралъ самый удобный пунктъ отправленiя для своего преподаванiя, если ужъ такъ необходимо произвольное деленiе исторiи на перiоды. Но я долженъ сказать, что все более и более ясно сознаю совершенную непригодность не естественныхъ подразделенiй исторiи и филологiи на перiоды, между которыми не имеется какого-либо естественнаго отличiя. Старость имеетъ свои неудобства, но я съ каждымъ днемъ все живее и живее сознаю – и не одинъ я, а многiе изъ выдающихся людей, моихъ современниковъ – насколько я счастливъ, что провелъ свою молодость при старой системе преподаванiя. Реформы 1849–1850 годовъ были преждевременны. Старая система нуждалась въ расширенiи и приспособленiи ея къ уровню современныхъ знанiй; но принципы ея были здравыми. Экзамены по шестнадцати книгамъ въ конце четырехлетняго пребыванiя студента въ университете были действительной проверкой его сведенiй; они не давали ему возможности забыть одинъ предметъ до начала изученiя другаго. При старой системе преподаванiя не делалось попытокъ обучать исторiи или филологiи дальше известнаго пункта, но при ней студентъ получалъ умственныя навыки и привычки къ изученiю, при помощи которыхъ онъ могъ продолжать свои занятiя до какого угодно предела. Но вместо того, чтобы расщирить эту сиетему преподаванiя такъ, чтобы она обнимали изученiе позднейшихъ эпохъ, эти последнiя были выделены, какъ нечто особое отъ более древнихъ, почти какъ нечто имъ противоположное. Оксфордскому профессору исторiи приходится бороться противъ подобнаго положенiя делъ, не говоря уже о другихъ препятствiяхъ его деятельности. Я не могу быть судьей того, одержалъ ли я победу въ начале своей борьбы.

Если нашей целью должно быть здравое изученiе, если мы должны пользоваться для университетскихъ занятiй великими современными открытiями, мы должны вместо безконечныхъ незначительныхъ преобразованiй въ системе преподаванiя приступить къ радикальной ея реформе. Нельзя жертновать интересами науки неразумиому увлеченiю безконечными экзаменами. Вместо болезненной погони за дипломами – бывшей слабой стороной старой системы и сделавшейся еще более усиленной при новой – намъ нужна такая проверка знанiй студентовъ, при посредстве ли экзаменовъ или какъ нибудь иначе, чтобы степень кандидата (баккалавра) была достойной уваженiя, и степень магистра почетной. Вместо теперешнихъ неестественныхъ подразделенiй, намъ необходима одна школа исторiи и одна школа филологiи – а еще лучше одна шкода исторiи и филологiи – въ которой можно бы было изучить оба эти предмета, не обращая вииманiя на искуственныя перегородки, только мешающiя глубине изученiя. Я наврядъ ли дождусь подобной реформы универеитетскаго преподаванiя; но я радъ, что среди переменъ къ худшему есть надежда на перемену къ лучшему, которая можетъ засыпать роковую пропасть и проложить дорогу для радикальнаго преобразованiя.

Я говорю только о техъ предметахъ преподаванiя, судить о которыхъ я считаю себя способнымъ. Что касается до всехъ остальныхъ предметовъ изученiя, кроме исторiи и филологiи, то о нихъ я не смею высказывать своего мненiя, потому что оно не имело бы значенiя. Универсятетъ долженъ воспринимать всякое настоящее знанiе и сделать для всякой изъ отраслей науки все, что для нея наиболее пригодно. Но общее образованiе и умственная дисциплина, составляющiя главную цель университетскаго образованiя, не должны приноситься въ жертву целямъ спецiализацiи. Целью всякой научной дисциплины должно быть знанiе ради самаго знанiя, знанiе, какъ умственная дисциплина. Наверное, не дело университета приготовлять студентовъ къ какой-либо профессiи; его дело учить ихъ тому, что нужно для всякой профессiи. При самой старой системе преподаваяiя нельзя было поступить на профессiональные факультеты: богословскiй, юридическiй или медицинскiй, иначе какъ после продолжительныхъ занятiй на общемъ факультете искусствъ. Степень баккалавра искуствъ, даваемая после экзаменовъ по юридическимъ или богословскимъ наукамъ, показалась бы тогда очевидною нелепостью. Какъ бы ни изменились въ наше время детали изученiя, принципъ этой старой системы былъ во всякомъ случае вернымъ.

Я не буду въ настоящее время распространяться объ отношенiяхъ профессоровъ къ другимъ университетскимъ преподавателямъ. Въ этихъ общихъ лекцiяхъ и при детальномъ изученiи текстовъ предъ немногочисленной аудиторiей, которую я хотелъ бы видеть более многочисленной, я старался показать, въ чемъ, по моему мненiю, состоитъ обязанность профессора. Другiе преподаватели должны исполнять то, что они считаютъ своей обязанностью. Я уверенъ, что обученiе въ коллегiяхъ, по крайней мере так'ое обученiе въ коллегiяхъ, какимъ она была сорокъ летъ тому назадъ т.е. чтенiе о конструкцiи текста избранныхъ книгъ – могло бы быть приведено въ известную связь съ профессорскимъ преподаванiемъ. Въ мое время профессорскiя лекцiи были редкостью – и это очень дурно. А теперь дурно то, что черезъ чуръ много преподаванiя, прцчемъ преподаватель (туторъ) и профессоръ не имеютъ никакихъ отношенiй другъ къ другу. Въ той небольшой аудиторiи, съ которой я читаю Григорiя и Павла, есть люди, получившiе разныя ученыя степени; есть люди, которые немного моложе меня; есть, наконецъ, знаменитые ученые, на которыхъ относительно некоторыхъ вопросахъ я могу смотреть, какъ на учителей; но среди этой аудиторiи всего меньше преподавателей исторiи. Я просто констатирую этотъ фактъ; объясняйте его, какъ вамъ будетъ угодно.

Надеюсь, что за этими лекцiями будутъ напечатаны лекцiи о "Главныхъ перiодахъ Европейской Исторiи". Лекцiи, следующiя за этими последними и те, которыя я буду читать после этихъ лекцiй, я не намеренъ издавать въ форме лекцiй; но надеюсь, что оне окажутся пригодными для изданiя въ другой форме, вроде той, какую я придалъ некоторымъ изъ нихъ въ статье въ N 1 "English Historical Review".

Об авторе

Фриман Эдуард

Известный английский историк, теоретик сравнительно-исторического метода. Родился в Харборне, графство Стаффордшир. В 1845 г. окончил Тринити-колледж Оксфордского университета со степенью бакалавра гуманитарных наук. Долгое время работал как независимый исследователь; с 1884 г. — профессор новой истории в Оксфордском университете. Автор работ по истории Греции и Италии, истории английского средневекового искусства, одной из первых в исторической литературе "Исторической географии Европы" (в 2 т.; 1881–1882, рус. пер. 1892).

Эдуард Фриман — один из ведущих представителей политического направления в английской историографии, сводившего задачи исторической науки главным образом к изучению политической истории. Свои методологические принципы он изложил в работах "Сравнительная политика и единство истории" (1874, рус. пер. 1880) и "Методы изучения истории" (1886, рус. пер. 1893). Наибольшую известность получили его работы по средневековой истории Англии, главная из которых — "История норманнского завоевания" (в 6 т.; 1867–1879). Модернизируя прошлое, Э. Фриман с позиций так называемой германистской теории пытался доказать, что все "свободные институты" английского общества возникли еще в англо-саксонскую эпоху, вследствие чего вся последующая история Англии вплоть до "Славной революции" 1688–1689 гг. предстает в его сочинениях как постепенное восстановление древних свобод, утраченных, по его мнению, в результате завоевания Англии норманнами.