Заказчиков А.И. Живая материя:
Фундаментальная физика с литературными вставками

Введение

Введение,

Около 200 лет назад Р.Юнгом была сформулирована гипотеза неподвижного эфира, которая одновременно, надолго вперед расширила и укрепила наше устойчивое понимание наиболее фундаментального свойства материи. Это было представление о ее глубоко пассивной сущности, сформированное (как и представления о Создателе всего сущего) где-то в глубине веков. У Аристотеля пассивная суть материи проявилась в том, что тело двигалось до тех пор, пока его толкали. После Галилея тело надо было толкать не для движения, а для изменения скорости или направления движения,

Всякая материальная точка [тело] сохраняет состояние покоя или равномерного прямолинейного движения до тех пор, пока воздействие со стороны других тел не выведет ее из этого состояния.

но пассивная сущность материи от этого не изменилась. Юнгом же пассивная сущность материи перенесена (распространена) на эфир. Рождение "пассивной идеи" эфира было подготовлено законом всемирного тяготения, к тому времени хорошо проверенного, но подлинный триумф которого был еще впереди. Сам закон всемирного. тяготения, породивший представления о тяжелой и инертной массах, одинаково пассивных, ничего не сказал о свойствах эфира, но привел к понятию неподвижного абсолютного пространства, в котором и разместился неподвижный эфир Юнга.

Гипотезой неподвижного эфира была заложена одна из неизбежных на пути познания ошибок, определившей на целый век развитие физической мысли о материи, сбившейся затем на "пустотный" след. Полнейшая естественность мысли о пассивной сути материи, в которой, казалось бы, и обсуждать-то нечего, обеспечила долговременную устойчивость этой идеи, провела через богатый спектр эфирных гипотез. Долгоживущая ложная идея, как следствие, обеспечила такой набор экспериментального и наблюдательного материала, владея которым человек рано или поздно в полной мере оценит тупики своей переоцененной проницательности или прозреет от недомыслия.

Идея пассивной сути эфира роковым образом сказалась при попытке понять опыт Майкельсона. Уровень мировоззренческого кругозора науки того времени (если к такой формулировке можно свести непреодоленный тупик) уже позволял физике пойти другим путем, нежели тем, по которому ее направил Лоренц. Но необходимее оказались представления о неподвижном пространстве, восходящие к Ньютону, если не к Библии. Последующий ход событий все более определялся физиками, сильной стороной которых являлась математическая подготовка, философская позиция же позволяла им обходиться без материи. Идеальный творческий почерк благосклонно, даже с воодушевлением позволил в начале XX в. вынести здравый смысл за пределы самой физики. Последствия этого научного шага в настоящее время можно наблюдать в виде прогрессирующей болезни, уже приведшей к потере рационального видения мира и грозящей науке восстановлением первичности воли Создателя.

Идея противоположной, активной сущности материи была высказана автором ранее, но физика еще не настолько выдохлась в исследовании вакуума, чтобы вернуться к скомпрометированному эфиру, а заодно и к примитивным представлениям о трехмерном пространстве. Поэтому выбор стиля написания данной книги представил для автора (составившего себе представление о темах, которые придется обсуждать) одну из труднейших задач. Трудность состоит в том, что надо совместить должную оценку некоторых трудов, базирующихся на уровне испорченных воззрений о пространстве и времени и почти теологического понимания материи, с глубоким уважением их авторов, сохраняющим ясное, рациональное мышление по остальным научным и бытовым вопросам.

Всю жизнь я любил хорошо обдуманные, трезвые фразы и лаконичный стиль.

С одной стороны, согласно традиции,

В философском мире принято учтиво обходиться даже с очевидным вздором.

С другой стороны выдержанная в исключительно учтивой форме оценка некоторых научных трудов и оценка их оценок является тщательным сокрытием наиболее полезного мнения о них.

Иногда вместо того, чтобы громко крикнуть: "что же такое они несут!", мы думаем про себя: "что же они такое несут!".

То ли дело – свобода творческого стиля гуманитария.

На аэродромной полосе стремительно сближаются крупный самолет и автомобиль. Взрыв, огонь во весь телевизионный экран. Из машины вываливается человек в военной форме. Сгоряча он вскакивает и с автоматом в руке бежит в сторону. На экране мелькает его "окровавленное" лицо. Видимо, захватывающий американский боевик. Человек прыгает в траву на обочине, крови уже нет.

– Как он только остался жив? – одна из зрительниц переживает как реальность вдохновенный замысел писателя.

Произведения такого типа создаются в стремительном творческом порыве, пока перед одухотворенным взором писателя витает прелестный образ легковерного зрителя. Здесь все полезно, и писатель выжимает из своего воображения максимум того, что по его гуманитарному уровню образования (если оно с ним) привлечет внимание многомиллионной аудитории. Эмоциональные окраски героев только украшают произведение, а о его содержании никакой критик не может написать что-нибудь вроде "так не бывает!", или еще прямее – "макулатура!". Иное дело – научные работы, читатель которых предполагается более проницательным, а свободный полет околонаучной фантазии в творческом процессе должен жестко прерываться обдумыванием фактов, сопоставлением сведений и источников сведений и опираться на широкий спектр знаний. При таком подходе и накопленном объеме знаний наука, казалось бы, не должна выходить на уровень кино-литературных шедевров.

Но именно научные представления о мироздании, начавшиеся с ложной интерпретации фактов физики, переросли в столь необузданную фантазию, перед которой художественный вымысел смотрится убого. Относительность одновременности, зависимость массы тела от скорости, искривленность пространства – это только начало – привели далее к расширению Вселенной (т.е. к расширению самого пространства за счет пространства), Большому взрыву, энергосодержательности времени, черным дырам, кротовым норам, путешествиям во времени, следствию ранее причины, параллельным Вселенным, что даже на академическом (по определению – предельно корректном, выдержанном) уровне сравнивают, простите, с "бредом сивой кобылы". Свободной убогости художественной фантазии уже не преодолеть сдержанной дерзновенности научного вымысла. Научная дерзость по достоинству оценена, что по последствиям существенно важнее, более консервативными теологами, полет фантазии которых сдерживается канонами Библии, ну и, разумеется – эта беда более общая – недостаточностью математической подготовки.

Творческим истоком такого развития физики является, без сомнения, Теория относительности (ТО), специальная (СТО) и общая (ОТО), сломавшая хребет здравомыслия в науке. Именно с ней вполне заслуженно философия связывает вторую (после Коперника) революцию в естествознании. Революцию, уведшую за собой массы физиков, поверивших своему существованию в мироздании без материального заполнения пространства, а, следовательно, с теологическими представлениями о нем.

Что же произошло в теоретической физике XX в? Ответ на этот вопрос дал еще в XIX в. один из "классиков материализма", для оценки творческих достижении которых никогда не жалели ярких слов, а ныне их стало модно пинать ногами, не поднесшими еще студенческое тело к полке с их трудами.

Философия мстит за себя задним числом естествознанию за то, что последнее покинуло ее.

Философия оказалась ненужной в руках математиков, размышляющих об устройстве нашего мира и пытающихся разрешить видящиеся им проблемы сугубо профессиональными средствами. В наше образованное время возникла постановка "теории всего", и на этом поприще математик занимает выгодную позицию. В таких условиях логика развития науки позволит ему вложить в описание мира математическое понятие рациональности. Если он свободно говорит о нашем 4-х, 5-и, 8-мерном мире (размерность может быть и большей), тогда роковые последствия неизбежны.

Математика... вкусила от яблока познания, и это открыло ей путь к гигантским успехам, но вместе с тем и к заблуждениям.

Формализованная теория не вскроет причин провала физики в мировоззренческую пропасть, называемую теорией относительности. Причина эта скрыта длинной цепочкой экспериментальных фактов, которая будет здесь прослежена. Вряд ли математик в рамках своих средств может найти причину такого провала, но будет хорошо, если он осознает, что этот провал произошел. Сказанное не в коей мере не следует расценивать как упрек математике, шагающей впереди и в направлении, куда ведет ее абстрактное "чутье". Если, разумеется, сам математик знает, о чем говорит.

Первые прорывы в видении мироздания были во многом обязаны математике. Стройность, которая обнаружилась в гелиоцентрической системе мира Коперника в ее сравнении с древними картинками, определила дальнейшую судьбу этого свершения. Черты правильности теории по существу, скрывавшие ее некоторые ошибки, привлекли к ней горячее внимание уже тех, кто жил с Н.Коперником в одно время. Даже церковь с запозданием осознала разрушительную для "вечных истин" силу учения польского астронома. Однако стройность системы мира Коперника не означает ее завершенности. Создана и утвердилась всего лишь кинематическая картина планетного механизма, о движущей силе которого пока можно было сказать только нечто божественное. Лишь через сто лет Декарт, пытаясь объяснить действие небесной кинематики, ввел в научный оборот понятие эфира и тем вдохнул в кинематический механизм первое материальное содержание. Увы, не выдержавшее проверку временем. Еще через полвека появились законы Ньютона, формально объяснившие действие этого механизма, вплоть до тонких деталей его уточненной кинематики. Ньютон не смог опереться на эфир, свойства которого ему не удалось "нащупать" в дерзких по замыслу, но наивных в исполнении экспериментах с маятниками. Вместе с опытами Галилея по определению скорости света это были пока далекие подходы к прощупыванию дистанции, которую предстояло преодолеть. В XIX в. физика много сделала для понимания (в исторической перспективе) свойств эфира, но идея неподвижного эфира Юнга, сомкнувшаяся с абсолютным пространством Ньютона, привела к краху теории эфира. Отказ от Птолемеевской кинематики околозвездного механизма потребовал почти полторы тысячи лет, но оказался более легким делом, чем признание очевидной необходимости постоянно действующей движущей силы этого механизма и материального исполнения ее. Надо было еще четыре с лишним века, чтобы узнать весьма много о структуре и взаимодействии материальных образований, развить технику эксперимента, столкнуться с так и не понятыми электромагнитными, ядерными, наконец – "вакуумными " проявлениями материи, и выбраться пока на уровень довольно путаных представлений о ее существе.

Теперь неимоверно выросшие в своем образовании земляне не замечают присутствие материи в окружающем нас пространстве, где без нее не обойтись, и ищут признаки материи там, где ее нет (в самих понятиях пространства и времени). В век электричества и космических полетов мы не знаем природы признанных электрических, магнитных, гравитационных взаимодействии, и не можем аргументированно подтвердить или опровергнуть теоретические догадки, а может быть необоснованные домыслы, о необычных свойствах множества декларируемых (особых, к примеру – торсионных) полей (вкладывая, кстати, в понятие "поля" некое особое материальное содержание, а не описание состояния материи). И не то что во многих случаях, а в целом сегодня стал "достаточным" уровень формализованного объяснения многих явлений, достаточным для того, чтобы обсчитывать эффекты, не понимая их суть.

Сегодняшнее мироздание выстроено без осознания каких-то важных свойств ее величества материи, и даже без самого строительного материала. И если ранее признанию реальности материи мешали замшелые религиозные представления о ней, то сегодня если не тормозом, то затемняющим остроту проблемы фактором стал высокий уровень образования, заменивший материю полем.

В повседневной жизни человек сталкивается с инертной, пассивнои сутью материи, которую нужно поднимать, тащить, переносить, гнуть, копать, пилить – все это с большой или малой затратой сил, присущих животному миру. "Материю" (груз) можно сбросить, но и тогда она останется лежать, "молча" выказывая все ту же свою пассивную суть. Существование таких явлений, как ветер, или появление водяных, ветряных и даже тепловых двигателей не изменило понимания пассивной сущности материи, ибо объяснение этих движущих сил прекрасно вписалось в инертные представления о материи. Обнаружение у материи необыкновенных магнитных, затем не менее чудесных электрических свойств также не изменило этого главного представления, но уже по другой причине. Практика еще не создала подсказок для понимания столь необычных проявлений природы, и проницательный ум человека в условиях уже рождающегося понятия единства материальной основы мира изобрел, что мог – понятие "особой материи". Мысль человека может быть только сейчас подошла к осознанию сущности материи. Подошла не потому, что техника эксперимента подготовилась к "вылавливанию" из пространства и исследованию "живого" эфира, но уже позволяет отмечать его проявления. Накопились факты для соответствующего осмысления. Да и теория вычерпала из пассивного эфира все, что можно было из него вычерпать, и выбросила его из своего поля зрения. Но безматериальные представления о мироздании исчерпали себя еще быстрее. Изложение новых представлений о материи будет неспешным, начать надо издалека, ибо современная научная мысль сумела испортить самые фундаментальные, казалось бы незыблемые контуры мироздания, искривив само пространство, в котором нечему гнуться, и заставив течь с переменной скоростью не наполненное плотью время. Данная книга добавит к работам автора несколько новых фактов. Путеводной нитью этой книги будет попытка привлечь внимание к активному эфиру, но неизбежная ее антирелятивистская направленность сыграет, возможно, двойную роль. Для широкого класса любителей физики, воспитанников технических ВУЗов, например, и некоторых преподавателей ВУЗов – это наконец-то наметившееся возвращение здравого смысла. Для тех, кто воспитан на "Теоретической физике" (но не отгородился от эфира), хорошо, если книга послужит "материалом к размышлению". Что касается академической науки, то на ее внимание рассчитывать рано. Антирелятивистские выпады она встречает, в лучшем случае, с пониманием слабости теоретической подготовки критиков ТО, если вообще замечает. Показательно в этом смысле отношение к сборнику статей "Эфирный ветер" под редакцией В.Ацюковского. Понятно, что концепция "его эфира" уязвима (возможны и более суровые оценки), и имеющаяся критика вполне уместна, но чтобы уже более 10 лет не замечать, что "абсолютно нулевой результат" опыта Майкельсона (по меньшей мере – в исполнении Д.Миллера) является научной легендой – это слишком. Сегодня можно быть уверенным, что каждый российский физик знает об этой работе, но, тем не менее, на научных конференциях звучат утверждения о верности СТО. Поразительное отрицание простых, легкодоступных для понимания явлений, отрицание фактов, похоже на поражение высокой науки догматом о непогрешимости. Поразительное, как и в теологическом случае, затянувшейся защитой невыносимого в своей ясности абсурда. Это же явление содержит признаки отторжения "серьезной" наукой мнения ученых-прикладников (в целом менее склонных к мистификации действительности, хотя тоже не без исключений).

Концепцией активного эфира автор не претендует на объяснение всех накопленных наукой явлений, но ключевые факты, доведшие сегодняшнюю физическую мысль до исступления, здесь не обойдены. Объяснением опыта Майкельсона, формализованным доказательством иррафизичности преобразований Лоренца, показом любопытных взаимосвязей физических констант, и интерпретацией широкого спектра фактов здесь показывается, что нет препятствий возврата к тому, что называлось классической физикой. СТО оказалась без теоретической базы и без экспериментального обоснования, даже без своего основополагающего опыта. Таким образом, можно говорить о целостном опровержении релятивистской идеологии. А это широкое приглашение материи в мир физики.

Читатель может не беспокоиться, что родился слишком поздно, чтобы совершать открытия в физике.

Настоящая книга должна представить интерес для физиков, философов, а также для лиц, занятых осмыслением мироустройства.

По выпуску книги "Возвращение эфира" достаточно многие читатели стали моими добровольными информаторами по "эфирным и околоэфирным" публикациям в различных изданиях, передавали или присылали собственные статьи, брошюры, книги, в различной мере оказавшиеся полезными при написании данной книги. Автор глубоко благодарен всем таковым добровольным помощникам, среди которых хотел бы назвать Иванова М.Я.Зубкова В.А.Кирпичникова А.П.Колесникова Б.Е.Корсуна Н.Н.Морюшко П.Г.Отченашенко С.М.Парфенова А.И.Пещевицкого Б.И.Рогальского Е.И.Свистова В.М.Учаева Ю.Ф.Федулаева Л.Е.Чабанова В.К.Чикина П.С. за признание по факту полезности проделанной работы, за сопутствующую моральную поддержку и за конкретную помощь.