|
Содержанiе
Изъ предисловiя ко второму изданiю
На Философiю, въ виду зависимости ея отъ настроенiя различныхъ эпохъ и народовъ, стали (въ последнее время) смотреть какъ на преходящiй только элементъ образованiя, какъ на отголосокъ изменчивыхъ со-дня-на-день ощущенiй, и изъ исторiи наукъ стали отсылать ее въ исторiю быторазвитiя, или, наравне съ поэзiей, въ нацiональную литературу. Но философiя призвана соединять все народы и времена въ одномъ общечеловеческомъ созерцанiи и въ разрешенiи необходимой задачи всехъ наукъ, она призвана служить живою связью западному и восточному сознанiю, какъ делали некогда Платонъ и Аристотель; а потому ей надо выйдти изъ того низменнаго положенiя, въ какое хотятъ ее загнать. Вотъ чему желали содействовать "Логическiя Изследованiя". Философiя тогда только достигнетъ прежней силы, когда прiобрететъ прочную состоятельность; а этого не добиться ей до техъ поръ, пока она не станетъ рости и крепнуть такимъ же способомъ, какъ ростутъ другiя науки; пока не будетъ развиваться въ непрерывной постепенности, а не начинаться и обрываться всегда съизнова въ любой мыслящей голове; ей должно исторически принимать въ себя задачи и преемственно вести ихъ далее. Что будто каждый философъ обязанъ вновь начинать дело на свой собственный ладъ, что каждый долженъ иметь свое исключительное начало, каждый долженъ запастись особо вышлифованнымъ зеркаломъ, чтобы уловлять въ немъ мiроотраженiе по своему, – все это ведь одинъ немецкiй предразсудокъ. Оттого философiя наша страждетъ ложной оригинальностью, гоняющейся даже и за парадоксомъ; стремясь у каждаго къ личному своеобычiю, она темъ более теряетъ въ самостоятельности, величавости, всеобщности. Донельзя пресытясь Гегелемъ и находя Гербарта черезчуръ ужь трезвымъ, а въ Метафизике слишкомъ искусственнымъ, да притомъ и скуднымъ, у насъ хватаются за Шопенгауэра, который, правда, долго оставался въ тени, и будучи более строгимъ Кантiанцемъ, нежели самъ Кантъ, горделиво и безцеремонно превознесся надъ толпою школьныхъ философовъ. "Логическiя Изследованiя", держась своего разъ избраннаго пути, стараются проверить коренную основу его ученiя въ главе: "Цель и воля", такъ какъ по этому именно вопросу они всего сильнее сталкиваются съ Шопенгауэромъ. Немцамъ надо отделаться отъ предразсудка, будто для грядущей философiи необходимо еще отыскать какое-то новозданное начало. Начало уже найдено: оно лежитъ въ томъ органическомъ мiровоззренiи, которое, обосновавшись у Платона и Аристотеля, шло поступательно дальше, и которое должно вырабатываться и завершаться все более глубокимъ изследованiемъ основныхъ понятiй и ихъ различныхъ сторонъ, да вместе и живейшимъ взаимнодействiемъ съ реальными науками. Еслибъ такой мощный умъ, какъ Шеллингъ, началъ съ Платона и Аристотеля те философскiя изученiя, какiя совершилъ онъ "передъ публикой" вь длинной череде своихъ трудовъ, вместо того чтобы, обратнымъ порядкомъ, идти отъ Фихте и Канта къ аналогiямъ Гердера, потомъ къ Спинозе, далее къ Платону и Джордано Бруно, затемъ къ Якову Бёму и подъ-конецъ шагнуть вдругъ къ Аристотелю въ такую уже пору, когда, не смотря на тщательнейшее углубленiи въ этого философа, онъ смогъ воспользоваться имъ, въ своей рацiональной философiи, только какъ упругою подножкой для того, чтобы стремглавъ ринуться самому и ринуть своихъ читателей въ чудовищностранное ученiе о потенцiяхъ: еслибъ, говоримъ, онъ поступилъ наоборотъ, то целый отделъ немецкой философiи выработался бы совсемъ иначе, – вышелъ бы величавее, долговечнее и плодотворней. Вотъ до какой степени важно идти обруку съ исторiей, вследъ за историческимъ развитiемъ великихъ помысловъ человечества. Удалось ли "Логическимъ Изследованiямъ" уклониться отъ оригинальныхъ и затейливыхъ окольныхъ дорогъ, и содействовать дружному ходу науки въ общемъ и связномъ ея развитiи, – это иной вопросъ. Верно, что они по крайней мере стремились къ такой цели. При данныхъ обстоятельствахъ необходимо было расчистить себе путь предпосылаемою где нужно критикой. Темъ не менее планъ нашихъ "Изследованiй таковъ, что и сквозь критику идутъ они себе своей дорогой. Стоитъ лишь опустить критическiя части, что вовсе не затруднительно, – и передъ читателемъ выступитъ сплошная связь положительныхъ разысканiй. Берлинъ, 31 марта 1862.
А. ТРЕНДЕЛЕНБУРГЪ. Об авторе
Тренделенбург Фридрих Адольф Известный немецкий философ, логик и филолог. С 1822 г. учился в университете Киля, позже — в университетах Лейпцига и Берлина.
В 1826 г. защитил диссертацию о Платоне и Аристотеле. С 1833 г. — профессор в Берлинском университете, с 1846 г. — член Берлинской академии наук, в 1847–1871 гг. — секретарь ее филолого-исторического отделения. В 1849–1851 гг. занимался политической деятельностью, был сторонником консервативных кругов. Будучи глубокомысленным критиком системы и метода Гегеля, Тренделенбург в то же время в своем учении примыкал к философии Аристотеля. Его работы, посвященные Аристотелю, оказали влияние на Ф. Брентано и всю немецкую философскую традицию (в том числе на неокантианство). Метафизика Тренделенбурга представляет попытку обновить аристотелизм на почве философских учений Канта, Шопенгауэра и др. Философию он считал наукой, поступательно развивающейся в истории, продвигающейся от части к целому, от частного к общему. Центральным для его теории является понятие «конструктивного движения» как связующего звена между мышлением и бытием. Этика Тренделенбурга представляет собой один из вариантов естественного права; он считал, что существует «справедливое как таковое», которое возвышается над всеми предпосылками и которое не следует путать с условно справедливым. Автор многих работ, в числе которых: «Элементы аристотелевской логики» (1836), «Логические исследования» (1840), «Исторический вклад философии» (в трех томах, 1846–1867), «Естественное право на основе этики» (1860), а также ряд работ историко-культурного содержания: «Афинская школа Рафаэля», «Ниоба», «Кельнский собор» и др. |
|||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||