Кузнецов П.С. ИСТОРИЧЕСКАЯ ГРАММАТИКА русского языка:
МОРФОЛОГИЯ. Изд. стереотип.

Содержание

От автора

В основе настоящего курса, представляющего собой вторую (не считая вводной) часть курса исторической грамматики русского языка, читаемого на II и III курсах филологических факультетов университетов, лежат лекции, читавшиеся мною на протяжении ряда лет в Московском университете.

Со времени выхода литографированного курса истории русского языка академика А.А.Шахматова, давно уже ставшего библиографической редкостью, и "Очерка истории русского языка" Н.Н.Дурново, также являющегося очень редкой книгой, у нас не появлялось достаточно обстоятельных и полностью удовлетворяющих потребностям университетского образования курсов исторической грамматики, вследствие чего студентам главным образом приходится до сих пор готовиться по своим запискам. Вышедший на протяжении последних полутора десятков лет четырьмя изданиями "Исторический комментарий" члена-корреспондента А Н СССР и действительного члена Академии наук УССР Л.А.Булаховского и недавно вышедшая "Историческая грамматика " проф. П.Я.Черных не могут целиком восполнить указанного выше пробела в нашей учебной лингвистической литературе, первый вследствие того, что является в первую очередь не историей русского языка, а (как показывает и заглавие) лишь историческим комментарием к фактам современного русского языка, вторая вследствие излишней сжатости и элементарности изложения (следует иметь в виду, что эта книга предназначена как пособие для учительских институтов). Не может полностью удовлетворить задачам университетского преподавания и недавно вышедшая "История древнерусского языка" покойного проф. Л.П.Якубинского, слишком сжато излагающая именно вопросы исторической фонетики и морфологии, образующих фундамент курса исторической грамматики, а кое в чем и испытавшая на себе воздействие марровского учения о языке.

Это обстоятельство указывает на необходимость выпуска в свет уже теперь более или менее полного пособия по исторической грамматике, как бы далеко от совершенства оно ни было.

По не зависящим от автора обстоятельствам курс исторической морфологии выпускается, к сожалению, раньше общего введения и исторической фонетики, на положения которых он должен при изложении опираться.

Предлагаемый курс посвящен историческому развитию грамматических средств и основных грамматических категорий русского языка, выражающихся в структуре отдельного слова. Грамматические категории рассматриваются в порядке частей речи, которые ими характеризуются, причем затрагиваются лишь самостоятельные слова. Служебные слова, исследование которых связано больше с синтаксисом, остались за пределами настоящего курса.

Стремясь более полно представить основные процессы, имевшие место в историческом развитии грамматического строя русского языка, я счел целесообразным не ограничиваться изменениями, имевшими место в эпохи, засвидетельствованные письменными памятниками, но значительное внимание уделить также явлениям дописьменным, восстанавливаемым на основании сравнительно-исторического изучения различных славянских языков, а порой и индоевропейских в целом. Сравнительно-историческое исследование основных грамматических явлений имеет существенное значение и для истории русского языка, несмотря на то что ему уделяется внимание в других курсах, читаемых на филологических факультетах, а именно в курсах старославянского языка и сравнительной грамматики славянских языков. Сравнительно-историческое освещение грамматического строя русского языка должно найти себе место и в исторической морфологии русского языка, несмотря на то что в нашей учебной литературе последних лет появились такие пособия, посвященные сравнительно-историческому изучению строя славянских языков, как "Старославянский язык" моего незабвенного учителя проф. А.М.Селищева и русский перевод "Общеславянского языка" А.Мейе.

Следует сказать, что предлагаемый вниманию читателей курс характеризуется известной неравномерностью, разной степенью полноты в изложении различных разделов. Сам автор сознает этот недостаток, но не смог избежать его. Эта неравномерность отчасти объясняется тем, что не все области исторической морфологии русского языка разработаны в одинаковой мере, отчасти же является следствием личных склонностей автора.

В заключение считаю необходимым выразить глубокую благодарность всем тем, кто так или иначе способствовал завершению этого курса, моим друзьям, товарищам и ученикам: живое общение с ними способствовало уяснению тех или иных теоретических положений, а извлеченные ими из памятников материалы частью использованы как примеры. Особо благодарю моих друзей и товарищей по работе В.Н.Сидорова и С.С.Высотского; моих учеников А.Г.Волкова и А.И.Толкачева, некоторые материалы которых, первого по глаголу, второго по прилагательному я использовал; М.А.Прево, некоторые материалы которой по истории личных местоимений нашли отражение в настоящем курсе; моих товарищей по кафедре – проф. Т.П.Ломтева и В.К.Чичагова, бывших первыми читателями моего курса в рукописи и сделавших мне ряд ценных замечаний.

Введение

Задачей исторической морфологии русского языка является изучение развития морфологического строя русского языка с древнейших времен до настоящего времени.

По определению И.В.Сталина, "грамматика (морфология, синтаксис) является собранием правил об изменении слов и сочетании слов в предложении". Таким образом, объектом изучения морфологии является изменение слов. Изучаемые в морфологии изменения слов всегда нечто обозначают. Нам приходится иметь дело как с формой выражения какого-то значения, так и со значением этой формы. Но в то же время, и это необходимо подчеркнуть, мы не можем говорить о значении, никак не выраженном, о значении, которому не соответствует никакая форма. По пути исследования в первую очередь семантики шел основатель методологически порочного "нового учения о языке" – Н.Я.Марр; идя этим же путем, пришел к своим методологически порочным "понятийным категориям" его виднейший ученик – акад. И.И.Мещанинов.

Но, исследуя изменение форм, необходимо исследовать и изменение их значений. Характер этих значений ясно определен И.В.Сталиным, указавшим на абстрагирующий характер грамматики как на ее отличительную черту.

Согласно марксистскому учению о языке, "абстрагируясь от частного и конкретного, как в словах, так и в предложениях, грамматика берет то общее, что лежит в основе изменений слов и сочетании слов в предложениях, и строит из него грамматические правила, грамматические законы". Ср., например, "книга мальчик-а", "книга брат-а" и т.д. В этих сочетаниях слов выражается принадлежность какого-то предмета какому-то лицу. Обозначена эта принадлежность одинаково, независимо от того, кому конкретно принадлежит книга, формой родительного падежа, выраженной посредством окончания – а.

В языке мы всегда имеем дело с абстракцией, обобщением. Без этого не могло бы быть и языка как средства общения. Как могли бы люди общаться друг с другом, если бы для каждого нового единичного предмета, как бы он ни походил на другие, уже известные людям предметы, приходилось давать ему новое название?

"В языке есть только общее", – говорит В.И.Ленин. Любое слово нечто обобщает. Такие слова, как, например, стол, дом, являются обобщенными названиями бесчисленного ряда однородных предметов. Но в грамматике мы имеем дело с дальнейшей, более высокой ступенью обобщения, чем та, которая проявляется в слове. Грамматические формы, как видно уже из приведенного выше примера, представляют в обобщенном виде отношения между словами, которые сами в свою очередь представляют определенное обобщение.

Но обобщение, абстрагирование, которое проявляется и в изменении слов, изучаемом морфологией, и в сочетании слов в предложении, изучаемом синтаксисом, не является сразу, в готовом виде. Оно представляет собой результат длительного развития человеческого мышления.

Ярким примером этого все дальше идущего обобщения является осуществляющаяся на протяжении истории русского языка унификация различных типов склонения и отчасти спряжения. Древнерусский язык древнейшей эпохи располагал теми же типами склонения имен, какими располагал старославянский, т.е. заведомо пятью, а, по мнению некоторых лингвистов, – шестью. В результате постепенного преобразования системы нашего склонения устанавливаются три основные типа, характеризующие современный язык, во множественном же числе для части падежей устанавливается вообще единый тип склонения. Это преобразование приводит к тому, что для большего количества слов, а в части случаев и для всех слов языка одни и те же синтаксические отношения выражаются одними и теми же морфологическими средствами.

Яркие примеры все дальше идущего обобщения дает история различных грамматических категорий, характерных для русского языка, в частности, история вида и времени глагола. Для глагольной системы древнерусского языка древнейшей эпохи характерны были те же многочисленные времена, что и для старославянского языка. Постепенное разрушение этой системы и переход к системе трех времен, характерной для современного русского языка, позволяет в более обобщенном виде выразить отношение действия к моменту речи (различаются лишь действие, одновременное с моментом речи, действие, предшествующее этому моменту, и действие, последующее ему).

Ярким примером все дальше идущего обобщения является и история глагольного вида.

В процессе своего развития грамматический строй языка постепенно улучшается, совершенствуется. Это постепенное совершенствование грамматического строя проявляется во все дальше идущем обобщении, о котором было сказано выше, так как это обобщение дает возможность в более единообразной форме выразить подобные отношения. Постепенное совершенствование грамматического строя проявляется также и в развитии дифференцированных средств для выражения таких различных отношений, которые раньше выражались одними и теми же средствами. Примером такого развития может служить выработка особой формы, отличной от именительного падежа, для выражения прямого дополнения у существительных, обозначающих одушевленные предметы, ср. "Я вижу стол"-"Я вижу мальчика"; первоначально в русском языке такого различия не было.

Изучая историческое развитие грамматического строя, необходимо учитывать взаимную связь различных сторон языка.

Эта связь и, в частности, связь фонетики и словаря с грамматическим строем в историческом развитии проявляется в том, как явления, сложившиеся в пределах одной стороны языка, переходят затем в другую, становясь одним из ее определяющих элементов. Так, отношения, сложившиеся на фонетической почве, затем переходят в морфологию, становятся морфологическим средством, что наблюдаем мы в развитии чередований гласных и согласных, имеющих морфологическое значение (см. раздел "История чередования ").

В морфологию же переходят на протяжении исторического развития языка явления, сложившиеся на почве лексики, характеризовавшие первоначально словарный состав языка, а не его грамматический строй. Яркий пример этому дает развитие категории вида глагола (см. ниже).

В пределах самого грамматического строя теснейшим образом связаны в их развитии морфология и синтаксис. Так, например, утрата склонения именными прилагательными, представляющая по существу явление морфологическое, не может быть понята иначе, как на основе синтаксических отношений, и т.д.

Важнейшие явления, имеющие место в истории других сторон языка, имеют существенное значение и для исторического развития грамматического строя. Так, важнейшие изменения, происходящие в фонетике, имеют существенное значение для морфологии. Например, утрата конечных согласных еще на почве общеславянского языка-основы имела следствием совпадение некоторых грамматических форм, ранее различавшихся (например, совпадение им.и вин. п. ед. ч. в склонениях с основой-о, на – ? и на-?, а это создало в свою очередь предпосылку для развития в позднейшее время новых средств различения этих форм в тех случаях, когда это необходимо.

Падение редуцированных, коренным образом изменившее весь звуковой строй русского языка, отразилось и на морфологии. Не говоря уже о развитии в результате падения редуцированных некоторых новых чередований, имеющих морфологическое значение (см. стр.26), утрата редуцированных имела следствием изменение облика многих морфологических элементов: все аффиксы раньше обязательно содержали в своем составе гласный, теперь же появляются и аффиксы, состоящие из одних согласных (ср., например, окончание 3-го л. настоящего времени глагола, которое до падения редуцированных имело форму-tь, а после падения-t', по говорам-t).

Рассматривая историческое развитие языка, мы должны обратить внимание на устойчивость его основы, на медленность ее развития вообще, в особенности грамматического строя.

Развитие языка осуществляется не взрывами, как думали Н.Я.Марр и его ученики, а медленно, постепенно, "не путем уничтожения существующего языка и построения нового, а путем развертывания и совершенствования основных элементов существующего языка". Даже словарный состав языка, который подвержен изменениям в наибольшей степени, в своей основеосновном словарном фонде – изменяется медленно.

Еще медленнее, чем основной словарный фонд, изменяется грамматический строй. Прекрасным подтверждением этого является русский язык, который в морфологическом отношении уже в XIII веке, т.е. семьсот лет тому назад, был, как увидим, чрезвычайно близок к современному состоянию.

И тем не менее, несмотря на устойчивость, грамматический строй постепенно изменяется, преобразуется в качественном отношении. Исследуя историческое развитие грамматического строя, необходимо обратить внимание на характер этого развития, состоящий в постепенном накоплении элементов нового качества и отмирании элементов старого качества.

Изучение исторического развития грамматического строя русского языка, как яркий образец закономерного исторического развития, дает основу для решения общей проблемы внутренних законов развития языка, изучение которых является глав: ной задачей языкознания.

Проблема внутренних законов развития языка до сих пор еще советским языкознанием полностью не разрешена. Но несомненно, что никакие стороны языка не могут быть исключены из сферы действия этих внутренних законов развития. К области действия внутренних законов развития языка относится все то, что обусловлено спецификой самой языковой материи, что обусловлено тем, что язык есть средство общения людей друг с другом. Не следует исключать из этой области различные отдельные изменения на том основании, что они являются мелкими, частными, поскольку, с одной стороны, все самые единичные и частные изменения представляют собой проявления некоторых более общих закономерностей, а, с другой стороны, сами эти более общие закономерности представляют собой во многих случаях результат различных частных изменений. Марксистское понимание законов, как отражения объективных процессов в природе и обществе, изложено И.В.Сталиным в его труде "Экономические проблемы социализма в СССР". "Марксизм понимает законы науки, – все равно идет ли речь о законах естествознания или о законах политической экономии, – как отражение объективных процессов, происходящих независимо от воли людей. Люди могут открыть эти законы, познать их, изучить их, учитывать их в своих действиях, использовать их в интересах общества, но они не могут изменить или отменить их".

Но положение о внутренних законах развития никоим образом не означает того, что язык развивается как нечто имманентное, самодовлеющее, ни с чем не связанное. Это положение теснейшим образом связано с другим положением марксистской теории языка-с положением о неразрывной связи развития языка с развитием общества. Из этого положения вытекает необходимость изучения истории любого языка в неразрывной связи с историей общества, с историей народа, творца и носителя данного языка.

Связь языка с развитием общества отражается прежде всего в развитии словаря. И это понятно. Язык непосредственно связан с производственной, а также и со всякой иной деятельностью человека. Любые предметы и явления, с которыми сталкивается данное общество на протяжении своей истории, изменения социального строя, развитие производства, развитие культуры, науки и т.п., отражаются на развитии словарного состава, который непрерывно пополняется новыми словами. Но даже это пополнение словаря осуществляется всегда в строгом соответствии с законами внутреннего развития соответствующего языка, которые регулируют и по которым оформляется это пополнение. Новые слова для выражения новых понятий не образуются из ничего. В некотором количестве используются слова, заимствованные из других языков. Главным же образом обычно используются средства, заложенные в самом данном языке – словообразование и переосмысление уже существующих в языке слов.

Но в данном случае идет речь о развитии словарного состава. А как связано с историей общества, с историей народа, творца и носителя данного языка, развитие грамматического строя?

Н.Я.Марр, исходя из методологически порочного понимания языка как надстройки, пытался связать любые изменения в грамматических категориях с изменениями в общественной жизни и в производстве, считал, что свои закономерности свойственны грамматическому строю каждой общественной формации и что переход от одной общественной формации к другой сопровождается коренной перестройкой грамматического строя. Для подкрепления своей "теории" Н.Я.Марр обращался и к фактам русского языка, совершая при этом грубейшие ошибки, а порой обнаруживая и полное незнание основных явлений истории русского языка. "Ученики" же его, работавшие в области истории русского языка, эклектически сочетали общие положения своего "учителя" с некритически воспринятыми положениями различных дореволюционных русских лингвистов. Анализ ошибок Н.Я.Марра и его "учеников" в области исторического изучения грамматического строя русского языка не входит в задачу данного пособия. Методологическая порочность "теории" Н.Я.Марра с предельной ясностью была вскрыта И.В.Сталиным.

Согласно марксистскому учению о языке грамматический строй любого языка, как и основной словарный фонд, нельзя рассматривать как продукт одной какой-нибудь эпохи. Они представляют собой продукт ряда эпох. При этом основы грамматического строя любого языка, заложенные в глубокой древности, сохраняются в течение очень долгого времени. Следовательно, грамматический строй языка, сохраняясь в своих основных чертах, проходя через ряд эпох, через ряд общественных формаций, не может не характеризоваться некоторыми общими закономерностями, действующими на протяжении ряда эпох, и независимыми непосредственно от смены общественных формаций, от различных событий в истории данного общества. В развитии грамматического строя любого языка на протяжении ряда эпох действуют одни и те же тенденции (для каждого языка свои), корни которых уходят в глубокую древность. Тем не менее и развитие грамматического строя определенным образом связано с историей общества, с историей народа, говорящего на данном языке.

Развитие грамматических категорий обусловлено все дальше идущей абстракцией человеческой мысли. Но человек не может ни мыслить, ни говорить вне общества. Поэтому развитие все дальше идущей абстракции мысли неразрывно связано с развитием общества.

Говоря о развитии языка, И.В.Сталин в труде "Марксизм и вопросы языкознания" указывает на различные явления в истории общества, вызывающие изменения в языке. К ним относятся дальнейшее развитие производства, появление классов, появление письменности, зарождение государства, развитие торговли, появление печатного станка, развитие литературы. Все эти явления не могут не отражаться и специально на развитии грамматического строя. Развитие различных жанров письменной речи приводит к усложнению синтаксического строя, что не может не отразиться и на морфологии. Так, например, с усложнением синтаксиса связано распространение причастных оборотов. Причастия сложились еще в далекие дописьменные времена, но повышение их удельного веса в языке, несомненно, связано с усложнением синтаксиса.

В некоторых случаях может показаться, что развитие отдельных грамматических категорий отражает осознание людьми определенных общественных отношений. Но это наблюдается лишь в тех случаях, когда структурные возможности языка, сложившиеся в глубокой древности, дают почву для соответствующих изменений (ср. ниже, то, что говорится по поводу развития категории одушевленности).

Но что в грамматическом строе несомненно указывает на связь развития языка с историей общества, с историей народа, говорящего на соответствующем языке, это распространение тех или иных грамматических (в нашем случае-морфологических) явлений. Так, распространение какой-либо морфологической черты в известную эпоху по тем или иным диалектам (насколько мы можем судить по памятникам) обычно отражает определенные исторические события, указывает на взаимные связи населения, говорящего на этих диалектах в соответствующую эпоху, на разобщение его в ту же эпоху с населением других областей.

Так, например, все наши памятники уже с древнейших времен представляют колебания в именном склонении между формами с основой на-о и формами с основой на-ъ (?). Но особенно широко распространены формы, унаследованные от склонения с основой на-ъ (дат. п. ед. ч. на-ови, им.п. мн. ч. на-ове и т.п.), в юго-западных памятниках и, в частности, в Волынской части Ипатьевской летописи. Много остатков старых форм с основой на-ъ, как мы знаем, сохранилось и в современном украинском языке. Значительные следы склонения на-ъ мы находим и в западных памятниках, т.е. в памятниках тех земель, где формировался белорусский язык. Мы знаем, что никогда не прерывались связи между землями в дальнейшем украинскими и землями в дальнейшем белорусскими. Связи же между русскими в дальнейшем землями и украинскими в эпоху феодальной раздробленности были нарушены.

Множественное число на-а от имен несреднего рода (города, леса и т.п.) начинает распространяться в памятниках с XV века, и притом только в памятниках русских (в нашем смысле слова), но не в украинских и белорусских. В эту эпоху уже шло формированиеРусского централизованного государства с центром в Москве, и наречия на территории этого государства уже обособлялись от восточнославянских наречий украинских и белорусских земель. Здесь шло формирование русского языка в его современном виде, т.е. языка великорусской народности, впоследствии русской нации. И эта форма на-а, как мы знаем, чужда украинскому и белорусскому языкам и т.д.

Полная перестройка курса истории русского языка в целом и исторической морфологии в частности на основе марксистского учения о языке является делом будущего. Она потребует привлечения нового и пересмотра всего имеющегося материала под новым углом зрения и может быть осуществлена лишь коллективными усилиями многих советских лингвистов. Настоящее пособие представляет собой лишь первую весьма несовершенную попытку в этом направлении.

Основным источником наших сведений по исторической морфологии, как и вообще по истории русского языка, являются письменные памятники различных эпох и данные живых диалектов. Древнейшие дошедшие до нас памятники относятся к XI веку.

Письменность на Руси, несомненно, существовала и раньше, но единичные сохранившиеся до нашего времени надписи X века очень кратки и почти ничего не дают для морфологии. Данные, извлекаемые из письменных памятников, мы дополняем данными, извлекаемыми из различных современных говоров, некоторые из которых представляют более архаические формы, чем литературный язык, другие же, напротив, представляют более поздние формы и дают возможность лучше понять, в каком направлении развивались те или иные морфологические процессы, чем это можно было бы сделать на основе материала лишь литературного языка. Для понимания многих процессов, отражающихся уже в древнейших наших памятниках, для полного понимания того, как сложился тот грам матический строй, который отражают древнейшие дошедшие до нас памятники, необходимо в некоторых случаях заглядывать и в эпохи, более отдаленные. Проникнуть в глубь прошлого нам помогает сравнительно-исторический метод исследования, т.е. изучение фактов русского языка в сравнении с фактами других, родственных русскому, языков, а именно других славянских языков, а в некоторых случаях языков других групп индоевропейской семьи.

Об авторе

Кузнецов Петр Саввич

Известный отечественный лингвист, специалист по общему и русскому языкознанию. Окончил Московский государственный университет имени М. В. Ломоносова. В 1931–1933 гг. работал в Научно-исследовательском институте языкознания. Вел педагогическую работу, в том числе с 1943 г. — в МГУ. Доктор филологических наук (1947), профессор кафедры русского языка МГУ (1948). Один из основателей московской фонологической школы. Автор фундаментальных трудов по исторической морфологии русского языка и русской диалектологии, славистике, финно-угорским языкам, африканистике, индоевропеистике, структурной и прикладной лингвистике. Широкое признание получили его работы: «Историческая грамматика русского языка. Морфология» (1953); «О принципах изучения грамматики» (1961); «Очерки по морфологии праславянского языка» (1961; все — переизд. в URSS).