|
Оглавление
Из введения
Как возможна коммуникация знания, его увеличение и получение нового из уже имеющегося в условиях неравного распределения когнитивных возможностей между субъектами коммуникации и познания? Какое обоснование должно иметь знание, полученное в таких условиях, а именно теми, чей доступ к эпистемическому обоснованию существенно ограничен по сравнению с неким нормативным? Данное исследование будет посвящено преимущественно этим вопросам. Неравенство когнитивных возможностей, о котором дальше пойдет речь, состоит, прежде всего, в систематическом ограничении доступа к информации каких-либо видов у одних субъектов там, где этот доступ подобным образом не ограничен у других. Главным образом, это неравенство, вероятнее всего, имеет важное эпистемологическое значение, когда затрагивает доступ к некой группе типов свидетельств, принятых в качестве стандартных источников эпистемически ценной информации. Речь, конечно, пойдет о проблемах эпистемического обоснования, вытекающих не из частных или случайных затруднений индивидуального доступа к информации соответствующих видов, а из тех трудностей доступа, которые не могут быть преодолены на уровне индивидуальных интеллектуальных усилий (использующих процедуры, допускающие стандартизацию), т.е. отражают реальные различия в том, что можно назвать работоспособностью индивидуальных когнитивных систем. Относительно такой ситуации весьма правдоподобно предположить, что либо (1) субъект с так ограниченным доступом к стандартным источникам эпистемически ценной информации или, иначе, с менее работоспособной когнитивной системой по сравнению с другим, не имеющим подобных ограничений, не может даже потенциально знать все то, что этот другой способен знать из подобных источников, либо (2) относительно него должно выполняться какое-то условие, достаточное для приписывания ему такого знания, несмотря на "изъяны" его когнитивной системы относительно ее положения в мире. Если согласиться с первым результатом, то, видимо, придется согласиться и с тем, что, по меньшей мере, в случае, когда подобное положение вещей – "изъяны" работоспособности когнитивной системы – характерно для значительного числа взаимодействующих между собой субъектов и систематически воспроизводится в примерно таком же объеме, общая работоспособность такой сложной когнитивной системы, как социальная система, т.е. ее способность сохранять путем передачи от одних индивидов к другим и увеличивать знание, будет в основном определяться показателями работоспособности индивидуальных когнитивных систем, реализующих только ограниченный доступ к стандартным источникам эпистемически ценной информации. И она будет, следовательно, ниже той, которую она могла бы иметь, если бы определялась работоспособностью тех ее агентов, которые реализуют более полноценный доступ к такой информации. Если же ориентироваться на второй результат, то условие, необходимое и достаточное для знания при принципиально ограниченном когнитивном доступе к его надежному источнику, должно быть темой эпистемологического изыскания. Речь здесь идет не об ограниченности когнитивного доступа реального субъекта относительно того доступа к источникам информации, который мог бы иметь некий идеальный субъект познания, а о дифференциации когнитивных возможностей относительно систематического (и систематически воспроизводимого) неравенства такого доступа в реальных социальных системах, между реальными субъектами. В любом нашем характере доступа к информации можно усмотреть несовершенство и ограниченность относительно некоего идеального типа доступа: эпистемологическая теория может строиться на этом основании и предусматривать, что знание в строгом смысле есть только идеал, или выдвигать сверхсильные требования к познанию. Но обычно люди, размышляющиеся над подобными вопросами, хотят исходить и исходят из того, что и нашего, вероятно, несовершенного доступа к информации может быть достаточно для знания; тогда усилия эпистемолога направлены на описание условий, при которых возможность превращается в необходимость. Задача данного исследования более скромная: предполагая, что знание в принципе доступно реальным субъектам и что также доступно и его обоснование, изучить условия при которых оно, так сказать, широко доступно, т.е. доступно также и в случае еще более ограниченного доступа к информации, чем тот, который предусматривает наша стандартная концепция обоснования знания (какой бы она ни была). Обычно коммуникацию знания рассматривают как передачу и получение знания в социальном контексте; но коммуникативный и социальный контексты знания, строго говоря, не обязаны совпадать. Сопротивляющиеся интерпретации в терминах социальных свойств элементы коммуникации могут, вероятно, также играть определенную роль в формировании знания – например, если найдутся хорошие основания трактовать знание, полученное путем правильного вывода субъектом следствия из данных ему посылок, как результат своего рода интрасубъективного коммуникативного взаимодействия (своего рода "внутреннего диалога"). Однако, если исключить интрасубъективные формы коммуникации, которые в основном, если не полностью, подпадают, скорее, под категорию формирования знания собственными интеллектуальными усилиями, чем под категорию получения знания извне, уместно будет согласиться, что в нашем действительном мире именно социальная структура коммуникации обычно определяющим образом ответственна за такие интригующие результаты, как передача, получение и воспроизводство знания. Хотя, конечно, в том, что касается получения нового знания из воспроизведенного – полученного извне, – индивидуальные интеллектуальные усилия, а следовательно, и те их составляющие, которые, в принципе, могут претендовать на интрасубъективную коммуникативность, вероятнее всего, не могут не играть своей роли, по крайней мере, в том объеме, который предусматривает для них общая теория знания. Тем не менее предусматриваемая такого рода исследованием отсылка к социальному не обязательно должна иметь характер базирования на какой-то конкретной социальной теории и, соответственно, предполагать зависимость результатов исследования от всех или каких-то ее предпосылок, исключая, пожалуй, разве что те, без которых невозможен вообще осмысленный разговор о социальных условиях или характеристиках чего-либо. Таким образом, дальнейшее будет представлять собой не исследование в рамках социальной теории, а философский анализ проблемы. Об авторе
 Черняк Алексей Зиновьевич Кандидат философских наук, доцент кафедры социальной философии Российского университета дружбы народов. Автор ряда научных статей и монографий. Область научных интересов: философия языка, эпистемология, этика.
|
|||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||