Тронский И.М. Вопросы языкового развития в античном обществе Изд. стереотип.

Содержание

Из главы I

Греки I тысячелетия до н.э., начиная по крайней мере с VII в., признавали себя членами единой народности – эллинами.

Этноним этот – в применении к общегреческому единству – является сравнительно новым. Греки сами обращали внимание на то, что в древнейшем известном им литературном памятнике – в поэмах Гомера – термин этот еще не получил своего позднейшего содержания. "Илиада" повествует об общегреческом походе на Трою, и для этнического обозначения всей собравшейся рати употребляются в расширительном значении три просодически различных названия племен, позволяющие варьировать их место в стихе: "данайцы", "аргивяне" и "ахейцы", – наименование "эллины" такого расширительного значения не имеет. Гомеровские этнонимы – эпическая традиция; самый интересный из них "ахейцы" встречается значительно чаще других и представляет собой название одного из индоевропейских племен. Впоследствии все они были вытеснены этниконом "эллины": "данайцы" вообще вышли из живого употребления; "аргивяне" вернулись к своему областному значению; "ахейцы" тоже сузились до обозначения жителей отдельных областей в Пелопоннесе (Ахайя) и Фессалии.

Фукидид в начале своей "Истории" рассуждает о гомеровском словоупотреблении: "Гомер жил ведь гораздо позже Троянской войны и нигде не обозначает всех эллинов в их совокупности таким именем, а называет эллинами только тех, которые вместе с Ахиллом прибыли из Фтиотиды, – они-то и были первыми эллинами, – других же Гомер в своем эпосе называет данаями, аргивянами и ахейцами".

По отношению к этнониму "эллины" Фукидид совершенно прав; однако хоронимический термин "Эллада" уже у Гомера приобретает более широкое значение.

Генеалогический миф о родоначальниках греческих племен сжато формулирован в одном из фрагментов "Каталога" Гесиода: "...от войнолюбивого царя Эллина родились Дор и Ксуф и конный боец Эол". Более подробное изложение мы находим уже в позднейших источниках. Эллин, владыка племен между Пенеем (река в Фессалии) и Асопом (в Беотии), передал власть над ними своему старшему сыну Эолу, а остальных разослал в чужие земли. Один из них, Дор, возглавил дорийцев; другой, Ксуф, стал отцом Ахея и Иона. Генеалогический миф, таким образом, объединяет родоначальников основных греческих племен – ионян, эолийцев и дорийцев – как потомков Эллина и провозглашает новое, неизвестное эпической традиции, общеэллинское единство.

Это не древнее народное предание, а сознательная и притом политически тенденциозная конструкция. При создании ее были использованы древние, прежде самостоятельные образы. Об Эоле существуют многочисленные мифы, дающие ему различные генеалогии. Еще сложнее дело обстоит с явно древней фигурой Ксуфа, имя которого не связано ни с какими этнонимами. Пришлось нарушить симметрию и повести этнонимы от имен его сыновей. Последующие попытки ввести Ксуфа и Иона в родословную афинских царей не приводили к общепризнанным результатам: аттические генеалогии были прочно установлены независимо от мифа о сыновьях Эллина.

Миф этот предполагает этнографическую ситуацию Греции I тысячелетия до н.э., когда субмикенские передвижения племен уже отошли в прошлое, окончательно установились наименования греческих племенных объединений исторического времени и, более того, стало возникать сознание общегреческого единства. В истоках своих единство возводится к фессалийской Элладе и ее герою Эллину и утверждается примат эолийского начала над прочими, в том числе над дорийским: Эол – старший из сыновей Эллина.

Фессалия играла значительную роль в греческой культуре на рубеже II и I тысячелетий до н.э. После падения южных центров "микенской" культуры эпическое песнопение ушло на север, в эолийские земли. Эолийская ступень в развитии греческого эпоса оставила следы в гомеровском языке (см. ниже, стр.121 сл.). В позднейшей общегреческой религии и мифологии очень многое связано именно с Фессалией. Там находится гора богов – Олимп. С пелопоннесскими фигурами, наследием "микенского" прошлого (Агамемнон, Менелай, Елена, Нестор и т.п.), в "Илиаде" неразрывно спаяны фессалийские – Ахилл и его круг. В этой же области, по преданию, происходили страшные бои лапифов и кентавров, неиссякаемый материал для греческого изобразительного искусства. Мудрый кентавр Хирон, наставник Ахилла и многих других героев, – одна из любимых фигур греческого дидактического фольклора. Поэма "Назидания Хирона" приписывалась Гесиоду. Из Иолка, фессалийской гавани, отправилась в плавание к берегам далекой Колхиды общегреческая экспедиция аргонавтов.

Тесные узы роднили Фессалию с оторванной от нее в результате племенных передвижений Додоной (около совр. Янины, на территории, в историческое время относящейся к Эпиру), местом древнейшего оракула Зевса, волю которого определяли по шелесту ветвей священного дуба. Додонский владыка Зевс – бог фессалийского героя Ахилла; именно к нему Ахилл обращается с мольбой в один из самых грозных моментов действия "Илиады", отправляя на бой с троянцами своего друга Патрокла. В интересующей нас связи это важно потому, что жрецы (толкователи оракула) Эллы, или Селлы, почти несомненно этимологически связаны с племенным наименованием "эллинов". Аристотель полагал, что "древняя Эллада" находилась в области Додоны и фессалийской реки Ахелоя. Очень возможно, что племя, уйдя на восток, в Фессалию, оставило толкователей оракула на священной территории.

Впоследствии к культурной роли Фессалии стало присоединяться ее растущее политическое значение. Довольно рано – точное время неизвестно, но, может быть, еще в VIII в. – здесь образовался союз, распространивший свое влияние на соседние области, а затем даже на дельфийскую амфиктионию. По своему значению он мог соперничать со Спартой. В этих условиях фессалийская тенденция генеалогического мифа не должна нас удивлять.

О факторах, определявших сознание общеэллинского единства, свидетельствует Геродот (VIII, 144). Согласно его рассказу, персидский полководец Мардоний, оставленный Ксерксом в Европе после Саламинского сражения, предложил афинянам вступить в союз с персами. Обеспокоенные этим спартанцы направили в Афины посольство и получили в ответ заверения, что афиняне не станут предателями эллинского единства, основанного "на единстве крови и единстве языка, на общих святилищах богов и общности культа, а также на одинаковости нравов". Антропологическое, социально-психологическое и культовое единство эллинов дополняется, таким образом, единством лингвистическим.

* * *

Осознание всеэллинской общности должно было обостриться со второй половины VIII в., когда начался интенсивный колонизационный процесс и греки заселяли местности, удаленные от их основной территории. Переселенцы зачастую собирались из разных областей Греции, а на новых местах встречались с самыми различными народностями. На грани VIII–VII вв., в поздних слоях эпоса и в "Каталоге" Гесиода, мы уже нашли расширенное употребление географического термина "Эллада" и родословную детей Эллина; в "Каталоге" встречалось также наименование "всеэллины". Тот же термин – в середине VII в. у Архилоха и как раз в связи с колонизационной экспедицией: "Горе всеэллинов стекалось в Фасос". Члены жюри на общегреческих играх в Олимпии уже в начале VI в. именовались "гелланодиками " – судьями эллинов. Когда при фараоне Амасисе девять греческих государств основали святилище в египетском Навкратисе, они назвали его Hellenion и адресовали там посвятительные надписи "богам эллинов".

Генеалогический миф, вероятно, не сразу отлился в ту форму, которую мы знаем из Гесиода; но было бы праздным делом строить догадки о конкретной истории его формирования. В нем зафиксировано возникновение общегреческого самосознания. Имплицитное противопоставление эллинов другим народам и языкам будет актуализовано лишь впоследствии, уже в развитом классовом обществе античного типа, при столкновении с политическим и идеологическим строем Персии, когда противоположным членом оппозиции окажутся "варвары". В период сложения генеалогического мифа "варваров" еще нет. В "Илиаде" военные противники ахейцев не имеют обобщенного наименования. Лишь в одном месте у Гомера (Илиада II, 867) говорится о "варвароязыких", т.е. "бормочущих" на непонятном языке карийцах. Впрочем, греки и на основной своей территории встречались с иноязычными племенами, со всевозможными "пеласгами", "тирренцами", "этеокритянами ", "финикийцами" и т.д.; языки эти засвидетельствованы также эпиграфически – на Лемносе, на Крите, на Кипре.

Следует обратить внимание еще на одну сторону генеалогического мифа. Он устанавливает не только этническую целостность эллинов, но и основные ее подразделения – эллинские племена. В сознании самих греков эти племенные единства – эолийское, ионийское и дорийское – имели этнолингвистический характер и были неразрывно связаны с группами диалектов. Если понимать эти группировки так, как это принято у современных диалектологов, необходимо будет признать, что они отнюдь не охватывают всего диалектного многообразия греческого языка. С этой точки зрения оказалось бы, что в мифе оставлены без внимания северо-западные говоры, составлявшие вместе с дорийскими обширную группу западногреческих диалектов, а также весьма архаичная аркадо-кипрская группа, о месте которой в диалектной системе греческого языка идут усиленные споры (см. ниже, стр.14). Весьма возможно, однако, что такая критика древнего мифа была бы несправедлива и что упоминаемые там племенные группы мыслились как более обширные. Заслуживает внимания в этом отношении традиция, сохраненная в географическом труде Страбона (VIII, 1, 2). Согласно Страбону, эолийцы занимали к северу от Пелопоннеса всю греческую территорию, кроме Аттики, Мегар и Дориды, а также весь Пелопоннес до прибытия туда дорийцев; тогда и аркадяне – Страбон их прямо называет – и северо-западные племена включаются в состав эолийцев. Духу генеалогического мифа, для которого Эол есть старший сын Эллина и, стало быть, главный его потомок, такое понимание вполне соответствует.

Об авторе