Борботько В.Г. Принципы формирования дискурса:
От психолингвистики к лингвосинергетике. Изд. стереотип.

Оглавление

Введение

Понятие дискурса возникло в связи с выходом лингвистических исследований за пределы предложения – в область сверхфразового синтаксиса. Поэтому с точки зрения лингвистики дискурс – это прежде всего комплексная единица, состоящая из последовательности предложений, находящихся в смысловой связи.

Поиски типовых структур дискурса, сопоставимых с типовыми структурами предложения, пока не привели к существенным теоретическим обобщениям в виду крайней сложности и исключительной многоаспектности явления, стоящего за данным термином. Но термин "дискурс" достаточно прочно зафиксировался в лингвистике, почти вытеснив синонимичное понятие "текст связной речи", и даже перешагнул ее границы, широко употребляясь, например, в философии, социологии и политологии, в культурологии, в работах по психоанализу и т. д.

Исследуя дискурс, лингвистика вовсе не уходит от своего главного объекта – языка. По выражению Ю. С. Степанова [1996, 71], "дискурс – это новая черта в облике Языка, каким он предстал перед нами к концу XX века". В образе дискурса язык повернулся к лингвисту своей необычайно сложной динамической стороной, что требует поиска новых подходов и методов, отличных от традиционных.

Для современного гуманитарного мышления характерно повышенное внимание к роли языка в формировании культурно-семиотического компонента общественного сознания и в межкультурном социальном взаимодействии, что влечет за собой и соответствующее расширение сферы лингвистических исследований. Интересы лингвистики в настоящее время существенно сместились со структурного описания языка на тот исторический контекст, в котором язык развивается и функционирует. В каком бы плане ни проводилось исследование, в русле лингвофилософии, семиотики, риторики, поэтики, интерпретации текста, и т. д., везде объединяющим началом служит, как правило, понятие дискурса, трактуемое различными направлениями по-разному. Дискурс существует как процесс общения и научного рассуждения, как политическая речь и как художественное произведение.

Форма и смысл дискурса, разумеется, зависят от социального и индивидуального образа мышления. Но и дискурс своей формой и смыслом воздействует на сознание людей. Нередко дискурс образует самостоятельную единицу, которой оперирует языковое сознание, воспроизводя ее полностью или частично. Даже не будучи зафиксированными в виде текста, дискурсы как целые произведения передаются из уст в уста, от поколения к поколению.

По сути каждая область человеческой деятельности обладает собственным характерным для нее дискурсом, в котором реализуются способности человека к рефлексии и коммуникации. Именно коммуникативные характеристики дискурса и его функции в общественной практике сделались предметом многочисленных научных рассуждений и дискуссий. Что же касается внутренней организации дискурса, принципов формирования его структуры и смысла, то до настоящего времени прогресс в решении этих проблем оставляет желать лучшего.

Одна из причин трудностей, возникающих на пути лингвистического исследования, кроется в динамическом характере дискурса. Методы, применяемые при анализе слова, словосочетания, предложения лишь как статических сущностей, стабильных элементов системы, оказываются в целом непригодными в применении к дискурсу. Да и сами указанные единицы, попав в дискурс, вдруг оказываются далеко не стабильными, обнаруживают семантическую и формальную вариативность, многозначность и т. п.

Дискурс представляет собой речемыслительный процесс, приводящий к образованию лингвистической структуры. Предполагается, что в дальнейшем эта структура, будучи зафиксированной в памяти или в письменном виде, несет в себе следы основных этапов своего формирования. Только эти этапы крайне нелегко дифференцировать. Ведь при создании дискурса приходит в активное состояние вся языковая система как средство речевого моделирования образа, порождаемого человеческим сознанием. В этом процессе одновременно участвуют единицы разных уровней языка – от фонетического до сверхфразового.

Заметим, что научное представление сложных динамических объектов относится к компетенции физико-математических теорий, аппарат которых в недавнее время взят на вооружение синергетикой, описывающей процессы взаимодействия систем самой различной природы, их самоорганизации и саморазвития [Хакен, 1985; 2003].

В основе синергетики лежат новейшие достижения в области математики и естественных наук: математическая теория катастроф с ее "особенностями", "странными" аттракторами, и бифуркациями фазового пространства [Арнольд, 1983], неравновесная термодинамика, описывающая самопроизвольное рождение порядка из хаоса [Пригожин, 2000], физика резонансных явлений и фрактальная геометрия, исследующая самоподобие в организации мира [Шредер, 2001], а также другие теории, приводящие к нетривиальным философским обобщениям.

Методология синергетики нашла философское осмысление и применение в самых различных науках, причем первый камень в основание новой методологии был заложен почти сто лет назад русским мыслителем П. А. Флоренским [1990], который сделал это как раз в сфере лингвистики – представил слово как "синергию", особенное явление, порожденное со-деятельностью различных сил.

На международной конференции, подводящей итоги достижений лингвистики XX века, заявила о себе идея о синергетическом характере языка, выразившаяся в постановке ряда новых и нетривиальных проблем: язык как адаптивная, самоорганизующаяся система, язык как динамическая неравновесная система, синергетика речи и ситуации, языковая суггестия, и др. Р. Г. Пиотровский выделил синергетику в качестве одного из магистральных направлений лингвистики будущего: "Как устроены синергетические механизмы, управляющие как развитием, так и устойчивым обращением системы языка в социуме, так и функционированием речемыслительной деятельности отдельного индивида? Ответ на этот вопрос мы пока не имеем. Можно ожидать, что проблема синергетики языка и речи станет одной из центральных проблем языкознания XXI века" [Пиотровский, 1995, 418].

Перспектива исследовать язык как синергетическую сущность несомненно заманчива и может оказаться плодотворной. Р. Г. Баранцев [2002, 461] предостерегает, однако, от сведения идей синергетики к выхолощенным широкомасштабным формулировкам и от неоправданных экстраполяций некоторых аспектов физического мира на социальные и информационные процессы, поскольку поле синергетики не ограничивается "диссипативными системами, слабыми флуктуациями частиц и рождением порядка из хаоса". Синергетический подход к языку и дискурсу требует глубокого осмысления их динамических аспектов и основательной проработки языкового материала, иначе все может ограничиться голыми декларациями.

Взгляд на язык как на саморазвивающуюся систему, восходящий в своих истоках к учению В. Гумбольдта, контрастирует с прочно укоренившимся положением, согласно которому язык изобретен человеком, а отношения между формами и значениями имеют чисто условную природу. Действительно, множество слов современного языка оказываются изобретенными, нередко вопреки грамматическим правилам. И все же, исследование глубинной динамики речемыслительной деятельности говорит в пользу того, что язык сформировался стихийно, независимо от воли человека; человек волен сознательно лишь нормировать язык, но не в состоянии изменить в нем ни фонетику, ни грамматику. Что же касается лексики, то новые слова всегда строятся на основе уже существующих языковых элементов.

Язык возник спонтанно как результат саморазвития высших психических функций человека. Гумбольдт указывал на тесную связь возникновения и развития языка со становлением человеческой рефлексии. Исследуя дискурсивные процессы, мы тем самым исследуем язык как орудие рефлексии, которое, по-видимому, и сформировано самой рефлексией. А это означает, что при описании дискурсивных структур невозможно оставить в стороне вопросы происхождения и развития языка как системы, обеспечивающей их формирование.

Основная гипотеза работы основана на двух парадоксальных моментах из числа тех, которыми изобилует лингвистическое поле.

Парадокс "наивного" носителя языка состоит в том, что, не зная правил построения комплексных лингвистических структур, он справляется с этой задачей, несмотря на сложные взаимоотношения между единицами всех языковых уровней, над описанием форм и функций которых трудились многие поколения лингвистов. Практически любой "средний" носитель языка способен, если не строить, то с легкостью понимать и воспроизводить многие дискурсы, независимо от уровня их сложности.

Второй парадокс относится к области поэтического творчества: автор, создавая свое произведение, не задумывается над правилами выражения смысла, а потом целые поколения филологов отыскивают в тексте те приемы, которые он якобы применял. Автор интуитивно строит нетривиальный текст, руководствуясь каким-то неведомым поэтическим "чутьем".

Можно предположить, что любой носитель языка неосознанно владеет неким ключевым принципом, позволяющим ему молниеносно отслеживать смысловые взаимодействия единиц на всех уровнях дискурса. Этот глубинный принцип пронизывает своим действием все уровни языковой системы (от фонетического до сверхфразового), что обеспечивает: а) автоматическое развертывание дискурсивных структур с традиционной семантикой, б) неосознанный контроль за композицией структур при порождении нетрадиционных смыслов. Вероятно, что основополагающие принципы, связанные с неосознаваемой деятельностью языковой рефлексии, немногочисленны и могут быть обнаружены в результате исследования внутренней организации дискурса.

Поскольку генератором смысла является именно композиция, синтаксическое сопряжение языковых единиц, необходимо подвергнуть рассмотрению синтагматику дискурса на всех уровнях и выявить в деятельности языкового сознания те принципы, которые управляют построением дискурсивных структур и их смысловым наполнением.

В первой части работы критически анализируются результаты предшествующих исследований дискурса, строятся общенаучные основания описания и исследуется система дискурсивных операторов. Особое внимание уделяется глаголу как носителю ядерной семантики языка и важнейшему оператору в формировании дискурса.

Во второй части рассматриваются принципы деятельности дискурсивной рефлексии и синергетические процессы, приводящие к построению различных видов и типов дискурсивных моделей.

Исследование выполнено главным образом на материале французских и русских текстов. В качестве материала для сопоставления привлекаются также примеры, в частности, лексические единицы, из других индоевропейских языков.

В библиографическом разделе приводятся наименования научных трудов, ссылки на которые имеются в тексте, а также текстовые источники языкового материала. В нем указаны и некоторые работы автора [Борботько, 1981, 1996, 1997, 2001, 2003], содержащие принципиальные положения подхода, принятого в данном исследовании.

Текст работы снабжен терминологическим словарем-указателем.

Об авторе