|
Оглавление
 |
| Наша тема
Что мировая война была необходимым следствием капиталистического хозяйства, так часто утверждалось социалистами, что это положительно стало общим местом, по крайней мере, для тех, кто считает себя учеником и последователем Карла Маркса. Если это еще нужно доказывать в борьбе с буржуазными мыслителями и писателями (при чем даже они признают экономический характер мировой войны и, следовательно, признают, что война была вызвана экономическими причинами; только одного не желают они признать, — что причины эти коренились в самом существе капитализма), то среди марксистов это положение можно считать не только общепризнанным, но и почти само собою разумеющимся. Ведь именно социалистами разных стран, и притом как раз на основании анализа экономического развития, мировая война была предсказана за много лет до ее наступления. |
Но, критически исследуя многоразличные попытки экономически объяснить наступление мировой войны, я неизменно убеждаюсь в том, что все они построены не на одной только внутренней природе капитализма, но прибегают также к помощи причин внешнего порядка. Последний прием я всегда считал неудовлетворительным, так как благодаря ему в объяснение снова привносится нечто случайное. Инстинктивный до известной степени голос подсказывал мне, что задача, встающая здесь перед нами, заключается в том, чтобы на самом ходе экономического развития показать и доказать, что капиталистическое стремление к прибыли (и к прибыли непрерывно возрастающей) само по себе, без содействия каких бы то ни было посторонних причин, необходимо должно было привести к войне и действительно привело к ней.
При этом речь идет здесь не о разрешении исторической проблемы, не об объяснении интересного явления из области прошлого. Нет, здесь дело идет об актуальном вопросе величайшей важности и даже больше того: дело идет о центральной проблеме всей современной политики. Ибо проблема эта сводится к вопросу: достиг ли вообще капитализм конца своего существования или же ему суждено действовать и дальше?
От Маркса нам известно, что всякий способ производства «на известной стадии своего развития» вступает в противоречие с наличными производственными возможностями и даже с дальнейшим существованием человеческого общества. Что же касается специально капиталистического способа производства, то мы знаем слова того же К. Маркса о том, что «развитие производительных сил общественного труда является исторической задачей и оправданием капитала», но что именно благодаря этому капитал «бессознательно создает материальные условия более высокой формы производства». Мы знаем тот диалектический процесс, который рано или поздно превращает капитал из средства, способствующего дальнейшему развитию производительных сил, в средство, задерживающее это развитие и препятствующее ему. Нам поэтому заранее известно, что с течением времени должен наступить момент, когда капитал уже не в состоянии будет расширять и увеличивать производство, но превратится в препятствие такому расширению и увеличению.
Был ли достигнут этот момент с наступлением мировой войны? Я думаю, нет нужды подробно разъяснять необычайную, совершенно исключительную важность этого актуальнейшего вопроса современности. Вся наша текущая практическая политика, каждый отдельный шаг, предпринимаемый нами или нашими противниками, зависит от того, считаем ли мы капитализм способным к дальнейшему ведению хозяйства или нет.
Ведь в чем состоит основная проблема всей современной политики? В том, чтобы залечить раны, нанесенные мировой войной, или, как обычно выражаются, «снова восстановить хозяйство». Нет нужды доказывать, что ,и сегодня и в продолжение еще многих и многих лет все, решительно все до единого, вопросы как большой, так и малой политики вращаются и будут вращаться вокруг этой проблемы. Достаточно заглянуть в газеты, чтобы убедиться в том, что вся буржуазия, и вместе с ней социал-демократия всех стран, возможность восстановления хозяйства ставит в зависимость от восстановления прибыльности (рентабельности) предприятий. Первый шаг к оздоровлению они усматривают в том, что капитал снова, как и до войны, сможет извлекать регулярную прибыль из предприятий. Тогда, полагают они, капиталисты снова станут платить регулярную заработную плату рабочим («золотой заработной платой» называют ее в настоящий момент — в начале 1924 года в Германии), будут расширять из года в год свои предприятия и при этом возобновлять все те отрасли производства, которые постепенно приведут к полному восстановлению капиталистической хозяйственной жизни, как она была до войны.
Но тут-то и заключается та логическая ошибка, которую называют «circulus vitiosus» («порочным кругом»): для того чтобы сделать предприятия прибыльными, их сперва надо поставить в условия регулярного производства; но этого можно достигнуть лишь при том условии, если сперва обеспечить их прибыльность. Оставим, однакоже, это обстоятельство пока что в стороне и будем считаться только с тем, что обеспечение прибыльности предприятий рассматривается как общая предпосылка восстановления хозяйства и что, соответственно этому, вся экономическая политика направлена к восстановлению прибыльности предприятий.
Но как быть в том случае, если на основании тщательнейших исследований мы придем к результату, что именно «прибыльность», т.-е. стремление капиталиста к прибыли, как раз и является препятствием для восстановления хозяйства; что именно в этом и заключается причина, почему 5 лет спустя после окончания мировой войны восстановление хозяйства во всех капиталистических государствах все еще не пошло дальше первых своих шагов?
Ведь это же в самом деле факт симптоматического значения, которого просто нельзя не заметить. Мир пережил много ужасных войн. Но никогда еще после войны мир так долго не мог придти к здоровым условиям жизни, как теперь. Мы признаем, что, делая это сравнение, нельзя упускать из виду многочисленных различий между сравниваемыми явлениями; что, в особенности, нельзя не принимать во внимание различия в культурном уровне, так как, несомненно, восстановить примитивную культуру давних времен гораздо легче, чем утонченную культуру современной эпохи. Но даже признавая это различие и оставляя ввиду этого вне рамок сравнения 30-летнюю войну с ее колоссальными опустошениями, мы этим, однако же, еще ярче оттеняем ту разницу, какая имеет место в данном случае. Вспомним только о войнах за промежуток времени между 1866 и 1914 г.г.: вспомним о войне 1870 года, 1877—1878 г.г., о японо-китайской войне, о войне американо-испанской, о бурской войне, о войне русско-японской. Есть ли среди всех этих войн хоть одна, которая бы не была, 5 лет спустя после ее окончания, если не забыта почти, то, во всяком случае, в экономических своих последствиях почти совершенно преодолена? А что наблюдаем мы теперь? Теперь мы все еще, можно сказать, живем на военном положении. Раны, нанесенные мировой войной, не только не залечены, но они все глубже въедаются в организм народов, все больше разрушают и отравляют нашу жизнь, все еще питая, к сожалению,—и даже, может быть, еще в большей степени, чем в годы войны,—пламя национальной ненависти и шовинистической травли. Может быть, достаточное объяснение всего этого, действительно, дают нам более крупные размеры, большая продолжительность и, следовательно, большая разрушительность мировой войны? Исследуем этот вопрос. Но повторяем еще раз: а что если в результате нашего исследования окажется, что именно эта погоня за прибыльностью предприятий и сводила на-нет, что именно она-то и душила в корне все попытки восстановления хозяйства? Что тогда? Тогда мы должны будем сказать, что вся наша повседневная политика сплошь была неверной, ложной, и что нужно прибегнуть к совсем иного рода мерам: до такой степени неразрывно связан исследуемый нами вопрос с непосредственной задачей нашей деятельности.
Если, таким образом, мы предпринимаем попытку доказать, что внутренняя природа самого капитализма является причиной мировой войны и бесплодия всех попыток послевоенного восстановления хозяйства, или, выражаясь более точно, если мы хотим исследовать, связаны ли с внутренней природой капитализма как разразившаяся мировая война, так и бесплодность всех капиталистических попыток возрождения хозяйства после войны, то мы прежде всего должны установить, в чем состоит внутренняя природа капитализма.
При этом мы должны будем начать с таких положений, которые всякому марксисту, основательно прошедшему школу марксизма, давно и хорошо известны. Всякий иной метод был бы, однако же, неприемлем, так как, во-первых, эта книга имеет в виду не только лиц, прошедших марксистскую школу, но и надеется найти читателей именно в тех широких слоях социалистических рабочих, которым предстоит решающая роль в определении политики будущего, и от которых мы не вправе требовать близкого знакомства со всеми деталями марксистской теории. Во-вторых же, — и это самое главное, — те результаты, к которым мы придем, могут иметь практическую ценность лишь при том условии, если прочность их теоретического обоснования не вызывает никаких сомнений. А для этого необходимо с самого начала избегать всякой неясности и давать каждому понятию самое полное и четкое определение.
В чем же, следовательно, состоит внутренняя природа капитализма? О погоне за прибылью мы уже говорили выше. Но этого недостаточно. Углубимся ненадолго в изучение глубочайших основ марксистского учения о сущности капитала.
Юлиан Борхардт — яркий представитель такого направления в мировой исторической мысли, как социал-демократическая историография. Методологической основой этого направления является материалистическое понимание истории, рассматривающее хозяйственное развитие как основу материального и духовного развития личности, общества и государства. С этих позиций была написана его «Экономическая история Германии» и другие работы по экономической истории. Широкую известность Ю. Борхардту принес выход в свет общедоступного издания «Капитала» К. Маркса, три тома которого были сведены им в сравнительно небольшой объем. Книга пользовалась такой популярностью, что в течение трех лет после своего появления в Германии в тяжелые послевоенные годы она успешно выдержала четыре издания.