Милонов К.К. Философия Фрэнсиса Бэкона:
Популярный очерк. Изд. 2

Оглавление

Введение

Еще не так давно небезызвестный историк естествознания Фридрих Даннеман писал: „было бы ошибочно считать Бэкона естествоиспытателем или даже, как часто бывает, истинным основателем новейшего естествознания". Просматривая руководства по истории философии, мы находим подобную , же оценку. Иберверг, один из серьезнейших историков, заканчивает свою характеристику Бэкона так: „В лице Бэкона одностороннее превознесение материальных средств культуры, простое подчинение исконным догматам, остающимся для него чем-то внешним, и честолюбивое стремление к власти, мало заботящееся о ценности средств, отомстило за себя недостатком в нравственной силе и достоинстве".

Добродетельных мещан от науки смущают два обстоятельства деятельности Бэкона. Смущает, во-первых, обвинение его во взяточничестве, во-вторых, неудачное и, с современной точки зрения, детски-наивное применение своего метода на практике. Есть и третья причина, побуждающая относиться к Бэкону свысока и не замечать тех ценных мыслей, которыми он обогатил науку. Эта причина — материализм Бэконовой философии.

Людям, презрительно относящимся к личности основателя научного метода, не хватает одного — марксистского понимания истории. Встав на эту точку зрения, они смогли бы более объективно разобраться в идеях и поступках „настоящего родоначальника английского материализма и всей опытной науки новейшего времени" (Маркс).

Бэкон начинает собою ту блестящую плеяду английских п французских философов, которые отчасти лишь закладывают фундамент, отчасти уже разрабатывают новейшую науку. Гоббс, Гассенди, Декарт, Леруа — вот имена наиболее видных из них. Все они с большей или меньшей последовательностью были материалистами.

Материализм Бэкона проистекает из двух основных источников. Время, в которое он жил, было эпохой великих географических и научных открытий или, по крайней мере, носило на себе их следы.

Открытие Америки, могучий переворот в науке, наступивший со времени открытия Коперника; исследование магнетизма Джильбертом и солнечных пятен Шейне-ром; новые данные в работах великого Галилео-Галилея> изобретение микроскопа и телескопа,—все это создавало обстановку, когда материализм становился неизбежным. И громадная заслуга Бэкона состоит в том, что он раньше других примкнул к этому движению научной мысли, освобождавшейся от пут религии и схоластики.

Другая причина, побудившая Бэкона к материализму, кроется, несомненно, в тех громадных общественных передвижках, которые характеризуют собою целых три столетия (XV—XVII). Наметившееся падение великой папской империи, проникновение денежного хозяйства почти во все уголки жизни, революция цен и пр. и пр., — все это, переоценивая ценности материальные, заставляло пересматривать и подвергать критике и ценности идейные. Если Бэкон сумел откликнуться и на этот зов, то обвинять его может только идеалист, считающий, ход и развитие человеческой мысли совершенно независимым от развития общественных отношений.

Лишь оценка, данная Марксом, позволяет правильно понять историческое место Бэкона.

Он — родоначальник современного материализма и опытной науки. Но в то же время, „у Бэкона, своего первого творца, материализм еще содержит в себе наивное соединение зародышей всестороннего развития". Уничтожающие (или желающие уничтожить) Бэкона своей критикой историки философии требуют от него невозможного: они хотят, чтобы Бэкон выпрыгнул из условий своего времени, хотят чтобы он не только показал никчемность схоластики и аристотелизма, но и открыл при помощи своего метода чуть ли не все законы современной науки.

Нечего доказывать вздорность такого требования: стоит вспомнить хотя бы Аристотеля, который дал детально разработанную теорию силлогизма, но не открыл при помощи его ни одного сколько-нибудь научного закона. Одного учения о методе, одной логики, конечно, недостаточно для открытия новых истин, — необходимы еще фактические данные.

Влияние астрологии, алхимии и схоластики сказывалось не только на Бэконе, но и на таких зрелых философах и ученых, как Декарт и Спиноза, Тихо-Браге и Кеплер и др., так же, как оно сказывается и по сейчас среди идеалистов. Поэтому особенно сильно нападать на непоследовательность Бэкона, на его наивность и проч. — было бы ненаучно. С точки зрения современных данных, конечно, не трудно разбить его в пух ж прах. Задача же заключается, очевидно, в том, чтобы указать на неправильные положения и объяснить их из состояния современной ему науки и общественной жизни.

Желая понять Бэкона во всем его своеобразии и отдать себе отчет в его ошибках, необходимо постоянно иметь в виду, что философия Бэкона была выражением целого ряда противоречий, красной нитью проходящих через XV, XVI и XVII столетия. Эти противоречия не всегда выступают в том обнаженном виде, в каком мы имеем их в эпоху создания Марксом и Энгельсом подлинно-научного метода. Чаще они скрываются под формой внешне - одинаковых явлений, иногда даже только намечаются, еле-еле дают себя чувствовать. Эпоха великих потрясений, в которую жил Бэкон, была вместе с тем и эпохой компромиссов, почти всегда вынужденных господствующими общественными отношениями и взглядами. В сложном сцеплении противоречий и связей, войны, переходящей в мир, и мира, состоящего из беспрерывных войн, в сцеплении взаимно-противоречивых идей — трудно современнику найти то, что объединяет эти противоречия, выяснить закон их развития. Чтобы понять происходящее во всей его сложности, Бэкон должен был бы сначала наблюдать столетнее развитие науки ігпотом только писать о ее методе. Но практика жизни настоятельно требовала иного — немедленного противопоставления нового научного метода методу схоластическому, отживающему. Бэкон ответил на это требование жизни и тем покрыл себя славой борца за опытную науку, за материализм. Надо думать, что и сам великий Кант, этот божок идеализма, попал бы в весьма неприятное положение, живя во времена Бэкона и решая гигантскую задачу „усовершенствования наук" и создания „нового органа" знания.

Предвзятая критика Бэконовой философии покоится на том основании, что в истории человеческой мысли Бэкон сыграл роль только разрушителя старого, но никак не созидателя нового. Достаточно одной небольшой ссылки, чтобы вскрыть всю неосновательность подобного утверждения. Чарльз Дарвин, ученый равный только Марксу, писал в своей автобиографии: „я работал в истинно Бэконовском духе, без всякой предвзятой теории, собирая на широкую ногу факты"... Эта трезвая оценка, избегающая восклицательных знаков восторга и ядовитых улыбок чрезмерной критики, оценка, может быть, слишком холодная, дает возможность понять место, занятое Бэконом в истории науки. Ведь учение первого сознательного эмпирика нового времени сводится к требованию всестороннего собирания фактов, их классификации, постановки опытов и применения единого научного метода. Сводится, следовательно, к требованию того, чем практически пользуется наука на протяжении столетий.

Объективное отношение к философии Бэкона необходимо по трем основным причинам: во-первых, потому, что автор ее полнее, чем кто бы то ни было выразил настроение и потребности молодой английской буржуазии; во-вторых, так как она—Бэконова философия—дает предоставление об исходных пунктах и ходе развития науки до самого последнего времени, и в третьих, ибо в ней находится многое, что может и должен использовать марксист для борьбы с современным идеализмом.

Но для правильного понимания Бэкона, для объективного к нему отношения нужно постоянно помнить его собственные слова:

„Истина есть дочь времени, а не авторитета".

Об авторе

Милонов Константин Константинович

Советский философ, профессор, заведующий кафедрой марксизма-ленинизма Московского педагогического института. Родился в Архангельске, в семье банковского служащего — потомственного дворянина, сосланного в Архангельск на поселение. В 1916–1917 гг. учился на медицинском факультете Саратовского университета. В августе 1917 г. вступил в ВКП(б). Участвовал в Гражданской войне; в июне 1918 г. добровольно вступил в отряд Самарского губкома партии; позже занимал различные посты в Красной Армии. В 1922–1925 гг. учился на философском отделении Института красной профессуры. Преподавал во 2-м Московском государственном университете, в Сведловском и Нижегородском университетах. С 1930 г. работал в Москве, сначала в аспирантуре Института экономики Коммунистической академии в качестве профессора, а затем заведовал там же кафедрой философии. В 1931–1934 гг. работал в Институте красной профессуры; также был заместителем директора Научно-исследовательского кинофотоинститута, заместителем руководителя группы труда, кадров и культуры ЦКК Народного комиссариата рабоче-крестьянской инспекции СССР, заместителем ректора Института востоковедения.

В декабре 1935 г. К. К. Милонов постановлением квалификационной комиссии Ученого комитета был утвержден в ученой степени кандидата философских наук и профессора философии. Преподавал философию в Московском электромеханическом институте инженеров железнодорожного транспорта и в Марксистско-ленинском университете Московского совета научных работников. Автор нескольких работ по философии, в том числе неоднократно переиздававшейся книги "Основные вопросы ленинизма: Рабочая книга для слушателей марксистско-ленинских кружков, вечерних совпартшкол и для самообразования" (в соавт. с В. Матусевичем) и книги "Философия Фрэнсиса Бэкона: Популярный очерк".