В наше время человек может стать одиноким, но ему уже никогда не оказаться наедине с самим собой. Сколь бы порочными ни были его связи, лишь они одни позволяют ему сохранить минимум человеческого достоинства в глазах других. Что заставляет нас понимать самих себя именно таким способом? В ответ обычно ссылаются на требования "информационной эпохи", но разве это что-либо объясняет? Разве нет иного способа быть личностью, кроме как оставаться на связи с другим человеком? Нелегко избавиться от впечатления, что изощренные технические средства связи, которые самозабвенно осваивает индивид в XXI веке, – не более чем шаткие протезы, плохо маскирующие его неспособность обрести себя и искренне сделать шаг навстречу Другому. По мере разрастания первоначально фрагментарных дискурсов о коммуникации в современном мире и особенностях личности информационной эпохи открываются новые области тесных и подчас довольно спутанных смысловых переплетений между понятиями "общение", "субъект" и "личность". Чем богаче выявляемые между ними взаимосвязи, тем – увы – более сложной предстает задача понять себя и Другого.
Посвящается Е. В. Шевцову
Смыслы разделены между разными голосами.
М. М. Бахтин
Феномен языка, коммуникации, проблема взаимопонимания между ее субъектами стали одними из центральных тем философской рефлексии в XX веке. В актуальности этих вопросов мы убеждаемся всякий раз, как только задумываемся, что же собственно имеется в виду, когда говорят о языке, общении и взаимопонимании, а говорить об этом продолжают и сейчас. Не кроется ли причина все возрастающего интереса к данной проблематике в том, что понимание себя и Другого по прошествии десятилетних дискуссий о коммуникации отнюдь не стало легче? Если это так, то для нас это верный знак того, что и наступивший XXI век открыт для дальнейшего усугубления тех проблем, которые были поставлены еще в минувшем столетии. Известно, что язык для современной философии выступает не только одним из главных предметов исследования, но и основным инструментом осмысления философских проблем. Решение фундаментальных онтологических и гносеологических вопросов все чаще связывают с работой по прояснению значений слов и анализу логических отношений между ними. Более того, оказавшись в центре внимания философии, язык постепенно приобрел статус онтологического и гносеологического горизонта, очерчивающего границу между бытием и небытием и определяющего пределы того, что может быть помыслено человеком. В свою очередь сам язык, по словам Х.-Г. Гадамера, обретает свое подлинное бытие лишь в разговоре, то есть при осуществлении взаимопонимания. Обращение к языку немыслимо без обращения к тому, для чего он выступает необходимым средством – к феномену человеческого общения, и если структура языка есть структура мира, то мир приводится к актуальному существованию в процессе коммуникации, высшей точкой которой является момент возникновения взаимопонимания между ее субъектами. Фундаментальный философский вопрос об условиях возможности мира – это вопрос об условиях возможности общения и консенсуса и, соответственно, проблема сознательного человеческого бытия в мире, личностного самоопределения индивида – это проблема его самопонимания (понимания им самого себя) в качестве субъекта коммуникации, субъекта не просто способного, но призванного на основе взаимопонимания устанавливать свою общность с другими субъектами. С другой стороны, само современное "общество всеобщей коммуникации" ставит перед нами ряд проблем, к которым приходится обращаться, оставляя в стороне чистую философскую спекуляцию. Бурное развитие средств массовой коммуникации, оказывающих все большее, если даже не решающее, воздействие на социальные процессы во всем мире, вызывает противоречивые и подчас диаметрально противоположные оценки со стороны крупнейших теоретиков современности. Стоит ли видеть в изобретении электронных массмедиа решительный прорыв к построению целостного, прозрачного и разумного мира? Казалось бы, благодаря усовершенствованию массмедиа, преодолевающих пространственные, временные и культурные барьеры, люди становятся ближе друг к другу, им легче прийти к взаимопониманию, новые электронные средства общения обогащают представления людей о реальности, делая каждого человека разносторонне развитой личностью. Или же, напротив, современные массмедиа лишают нас даже надежды на возможное взаимопонимание, дереализуя реальность, манипулируя сознанием, разрушая человеческую личность, которая превращается в частичного, разорванного субъекта, более не стремящегося к самосовершенствованию, но к своей бесконечной репродукции во множестве образов. Превращаясь в "интерактивного субъекта", человек становится простым безразличным ретранслятором сообщений, что означает утрату субъектности как таковой. Недостатка в литературе, посвященной как коммуникации, так и особенностям современного социокоммуникативного пространства, нет. При этом вопрос о том, что для человека означает быть личностью, отделяется от вопроса о том, каким образом один человек определяет себя по отношению к другим людям. Дискурс раздваивается: с одной стороны, речь идет непосредственно о коммуникации в современном мире, а с другой – об особенностях личности постмодернистской эпохи. Между ними, безусловно, имеются соответствия, но непосредственная связь этих двух тем не раскрывается в явном виде. Может быть, поэтому-то и взаимопонимание как исход человеческого общения так и остается по большей части недостижимым идеалом. Возможности для общения в современном мире стали гораздо шире, но понимание и себя, и других от этого, пожалуй, только усложнилось. Не претендуя внести ясность в столь запутанное дело, я возьму на себя смелость запутать эту проблему еще больше, завязав еще несколько узлов: 1) бытие и коммуникация; 2) субъект коммуникации и личность; 3) связь субъекта и процесса коммуникации с ее средствами. |