Фалькенберг Р. История новой философии:
От Канта до Вундта. Пер. с нем. Кн.2. Изд. стереотип.

Оглавленiе

Часть вторая. Глава девятая. Отъ Канта до нашего времени (отрывок)

КАНТЪ

Въ продолженiе многихъ столетiй длился споръ за право преобладанiя между эмпиризмомъ и рацiонализмомъ, все еще не приводя къ окончательному решенiю. Прiобретены ли все наши представленiя изъ опыта или же (все они или частью) изначала присущи нашему духу? Получаются ли они пассивно извне (чрезъ воспрiятiе) или же образуются изъ внутренней сущности духа (путемъ самодеятельности)? Есть ли познанiе продуктъ ощущенiя или чистаго мышленiя? Кто до сихъ поръ возвышалъ свой голосъ въ этомъ споре, походилъ скорее на сторонника определенной партiи или адвоката, чемъ на безпристрастнаго судью. Онъ скорее защищалъ традицiонный тезисъ своей школы, чемъ изследовалъ; онъ стремился не къ новому результату, но къ обоснованiю уже установленнаго прежде; при этомъ на ряду съ аргументами по существу не пренебрегали популярнымъ красноречiемъ. Каждая изъ борющихся школъ предлагала варiацiи на данную тему, и если и делались трезвыя попытки контрапунктически соединить обе мелодiи, то оне не встречали никакого сочувствiя.

Изъ того, какъ протекалъ этотъ споръ до сихъ поръ, для безпристрастныхъ слушателей его становилось яснымъ, что каждая изъ партiй предъявляетъ преувеличенныя притязанiя и въ конце-концовъ впадаетъ въ противоречiе съ самой собою. Если верно утвержденiе эмпиризма, что все наши понятiя происходятъ изъ воспрiятiя, то невозможно не только научное познанiе сверхчувственнаго мiра, отвергаемое эмпиризмомъ, но невозможно и научное познанiе предметовъ опыта, къ которому онъ стремится. Воспрiятiе поучаетъ насъ лишь относительно единичныхъ случаевъ, оно никогда не можетъ обнять все случаи, оно не даетъ намъ необходимаго и всеобщаго познанiя, но знанiе, не имеющее аподиктической силы для каждаго судящаго человека и для всехъ случаевъ, совсемъ не можетъ быть названо знанiемъ. Изъ техъ самыхъ основанiй, которыми должна доказываться возможность знанiя, вытекаетъ именно его невозможность. Эмпирическая философiя уничтожаетъ сама себя и, въ лице Юма, кончаетъ скептицизмомъ и пробабилизмомъ. – Рацiонализмъ постигаетъ хотя и противоположная, но все-таки сродная участь: онъ растворяется въ эклектическую популярную философiю. Рацiонализмъ надеется, что въ ясности и отчетливости представленiй ему удалось найти несомненный критерiй истины, а въ математическомъ методе – надежный образецъ для философскаго. Въ обоихъ пунктахъ рацiонализмъ заблуждается. Критерiй ясности и отчетливости представленiй недостаточенъ, такъ какъ Спиноза и Лейбницъ построили свои противоположныя теорiи на основанiи одинаково ясныхъ и отчетливыхъ понятiй, первый – ученiе о всеединстве, второй – монадологiю: если мерить этимъ масштабомъ, то индивидуализмъ окажется столь же вернымъ, какъ и пантеизмъ. Что же касается математики, то она обязана своимъ безспорнымъ значенiемъ и силою своихъ доказательствъ не ясности и отчетливости своихъ понятiй, но тому обстоятельству, что понятiя эти можно конструировать въ созерцанiи. Упускалось изъ виду различiе, существующее между математикой и метафизикой и заключающееся въ томъ, что математическое мышленiе можетъ претворять свои понятiя въ созерцанiя, можетъ сама создавать свои объекты или представлять ихъ въ чувственномъ созерцанiи, философское же мышленiе къ этому не способно. Объекты философскаго мышленiя должны быть даны ему, человеческому же уму они не могутъ быть даны иначе, какъ путемъ чувственнаго созерцанiя. Метафизика хочетъ быть наукою о действительно сущемъ; между темъ изъ мышленiя нельзя "выковырять" никакого бытiя. Действительность нельзя доказывать изъ понятiй, ее можно лишь ощущать. Объявивъ истиннымъ объектомъ философiи неподлежащее ощущенiю и сверхчувственное (истинную сущность вещей, мiровое целое, божество, безсмертiе), рацiонализмъ усмотрелъ въ разсудке особую способность познанiя, благодаря которой становится возможнымъ то, что предметы намъ даны. Въ действительности предметы никогда не могутъ быть намъ даны чрезъ понятiя: въ понятiяхъ мы можемъ лишь мыслить предметы, данные какъ-либо иначе (въ созерцанiи). Правда, у насъ имеются понятiя о сверхчувственномъ, но съ помощью ихъ ничего нельзя познать, подъ нихъ нельзя подвести ничего, даннаго въ созерцанiи. Съ вышеупомянутой ошибкою, – непониманiемъ созерцательнаго злемента математики, – соединялась дальнейшая ошибка – непониманiе ея синтетическаго характера. Силлогистическiй методъ изложенiя Эвклидовой геометрiи породилъ ложную веру въ то, что более спецiальныя теоремы выводятся изъ более простыхъ, а эти последнiя изъ аксiомъ путемъ отвлеченнаго анализа, тогда какъ на деле въ математике всякое движенiе впередъ основано исключительно на созерцанiи, силлогизмъ же пригоденъ лишь для того, чтобы формулировать и пояснять прiобретенныя уже познанiя, но не создавать новыя. По образцу ложно такимъ образомъ понятой математики и задачу философiи стали усматривать въ томъ, чтобы изъ полныхъ содержанiя высшихъ основоположенiй дедуцировать съ помощью логическаго анализа дремлющiя въ нихъ познанiя. Какъ будто бываютъ метафизическiя аксiомы! Какъ будто мы не требуемъ и не должны требовать отъ истинной науки, чтобы она увеличивала наше знанiе, а не только поясняла аналитически! Разъ ясность и отчетливость понятiй бралась въ такомъ чисто формальномъ смысле, то этотъ принципъ по мере того какъ продуктивность духа убывала неизбежно долженъ былъ выродиться въ требованiе простого растолкованiя и разъясненiя имеющихся въ обыденномъ сознанiи метафизическихъ представленiй. Такимъ образомъ рацiоналистическiй потокъ потерялся въ мелководiи Просвещенiя, которое скоро на ряду съ результатами рацiоналистическихъ системъ стало одинаково охотно допускать и эмпирическiя теорiи, такъ какъ и ихъ можно оправдать съ помощью ясныхъ и отчетливыхъ понятiй...

Об авторе