|
Оглавление
Предисловие
Хотим ли мы мыслить? Этот вопрос лишь на первый взгляд выглядит риторическим. Речь ведь идет не о качестве разумного человека, не о его долге, а именно о его желании мыслить, о потребности в мысли. Дело в том, что нынешним человеком, представляющим норму нашего общества, уже в полной мере владеют идеи материального благополучия, комфорта, стабильности и безопасности. А это означает одновременно, что человек не хочет, не желает глубоко мыслить, ибо настоящая мысль всегда дискомфортна и даже опасна. И если он мыслить не желает, то по-настоящему и не мыслит. Но он все же полагает себя разумным и потому непрестанно выдумывает, измышляет разнообразные критерии своей разумности в виде, например, коэффициента интеллектуального развития, фиксируемого различными тестами на научной основе, сопутствующего ему успеха в делах, карьерного роста, собственной известности и популярности, и еще многого, многого другого. Однако, самый главный критерий своего ума и способности мыслить он находит вовсе не в себе, а вовне: читая газеты и журналы, глядя в экран телевизора, общаясь с друзьями, соседями, коллегами, – словом, везде он находит в той или иной мере свое повторение, точно такое же, как у него самого, представление о жизни, о смысле и разуме. И это является для него важнейшим подтверждением достоверности его собственных представлений: не могут же все или почти все заблуждаться? Но в этом-то как раз и есть его самое большое заблуждение, его главная ошибка. Глубокий ум всегда был редок и всегда был одинок. Это одиночество, не буквально понимаемое, конечно, но во всяком случае, очень и очень далекое от нынешней суеты, было для него чем-то вроде субстрата, некой питательной среды, в которой он созревал в своих размышлениях. Оно позволяло ему обратиться непосредственно к самому себе и, избавившись от всякого поверхностного волнения, в спокойном самосозерцании достичь той самой глубины, о которой идет речь. Ему не требовалось никаких критериев, о которых он никогда и не задумывался: ему достаточно было согласия с самим собой. Все иное, внешнее уму, не есть ум, по определению. Наш прогрессивный век стремительно сжал расстояния и избавил нас в большей части от всякого вида одиночества. Нынешнему практическому человеку уже просто некогда побыть с самим собой. Он все время на поверхности и все время барахтается, не только не погружаясь в глубину, но даже уже и безотчетно ее пугаясь. Эта мутная поверхностная рябь, им самим устроенная вокруг себя, стала теперь критерием глубины мысли. В повседневном мелкомыслии распался истинный смысл слов и понятий. Человек не просто отвык мыслить, он перестал понимать, что это значит. И когда изредка он все же желает и даже жаждет этого, выясняется предельная слабость и нерешительность его мысли, привыкшей к суровому и длительному ограничению. "Однако, человек хочет мыслить, но не может. Пожалуй, человек своим хотением мыслить хочет слишком много, и потому может слишком мало..." (Мартин Хайдеггер, "Что значит мыслить"). Эта книга – исключительно для желающего мыслить читателя, для такого, который предпочитает недалекому благополучию и комфорту непрестанное осмысление жизни. |
|||||||||||||||||