Шлёкин С.И. Техника:
Современные проблемы развития. Изд. 2

Оглавление

Введение

Привычное современному обществу техническое оснащение, её массовое распространение во все сферы быта, общения, труда, власти и многие другие области жизни перестали быть тем явлением, которое ещё двести лет назад "поражало" сознание публики. Не так уж давно газовые фонари на улицах, обгоняющие лошадей автомобили, летающие по воздуху аппараты вызывали удивление европейского обывателя. Современный обыватель даже не замечает оборудованные в магазинах новейшие холодильные установки, кондиционеры в офисах, новую марку часов на руке соседа, неизвестно откуда вдруг возникшие мобильные телефоны, мигающие разноцветными огнями колье и прочее.

За всеми этими нововведениями стоят величайшие научно-технические изобретения XX века, обогатившие наше существование новыми формами жизни. Все они стали настолько привычны, что не вызывают особых эмоций, даже у тех людей, которым был присущ энтузиазм социалистической индустрии при появлении первого трактора и электрической лампочки на селе. Техника давно овладела поведением современного человека, она господствует в нашем сознании, определяет большую часть потребностей и интересов. Другими словами, техника – важнейшая составная часть нашей жизни, культуры, общественной среды. Она давно и незаметно перешла грань нашей фантазии. Многое из того, что представлялось как фантастическое, научно-техническая революция перевела в реальный факт жизни, фантастическое стало привычной сферой бытия и перестало быть фантастическим.

Это вовсе не означает, что все привычное столь же привычно овладевает нашим сознанием. То, что господствует сейчас в сознании большинства людей, достигалось с большим трудом и потребовало огромных жертв. Современная наука, включая и философию, нелегко интегрируется с техническим прогрессом. Техника в качестве общественного явления достаточно противоречива, и далеко не просто ученым уяснить ее современное предназначение. Совершенно отчетливо обозначены ее отрицательные последствия для человечества. Фактов губительного воздействия на него больше чем достаточно. Вместе с тем польза техники ощущается повсеместно, чтобы принять её как заслуженное и должное.

По-видимому, такое противоречивое отношение к технике заставляет именно философов обращаться к этому, пока еще недостаточно изученному и загадочному феномену. Такой подход естественен и понятен в плане интереса самих философов. Непонятно, почему некоторые из них стремятся обязательно создать "философию техники", т.е. создать особую философию. Это значит разделить её, выделять части в качестве "новой" науки, со своим "особым" и "новым" предметом. В современной литературе, в традициях эпохи Просвещения, появляются целые монографии по философии техники, философии права, философии искусства, философии науки, философии культуры и пр. Стремление применять философию ко всему, что становится предметом её внимания – занятие весьма похвальное. Однако оно не всегда приносит пользу, как самой философии, так и частным наукам. Более того, вмешательство философии в частные науки иногда просто вредно, особенно когда наблюдается стремление философов оценить всё и всех одной меркой (мировоззренческой или общеметодологической).

Не всякая частная наука в этом нуждается. Современная техника развилась до таких пределов, что требует именно философского осмысления и критики, но не до такой степени, чтобы делать философию всеобщим посредником в разрешении её сугубо профессиональных проблем.

Существует опасность "философию техники" превратить в компиляцию философии и техники, особенно не задумываясь, как и та, и другая интегрируются между собой. Их абстрактная интеграция весьма нежелательна.

Обратим внимание на то, какие предметные сферы приписываются "философии техники" нашими ведущими специалистами в этой области. Так, например, В.Г.Горохов и В.М.Розин в сферу "философии техники" включают:

1) историко-культурные и социокультурные аспекты самой культуры и техники;

2) методологические проблемы "философии техники" и методологию технических наук и проектирования;

3) социальную оценку техники и её последствия;

4) инженерную этику.

Главная задача философии техники, – считают они, – исследование технического отношения человека к миру, т.е. технического миропонимания.

Такой подход философии к технике нельзя исключить, авторы правильно обозначили подход к философскому исследованию техники, но зачем создавать для этого особую философию ("философию техники")? К тому же историко-культурные и социокультурные аспекты культуры и техники можно и нужно исследовать в рамках культурологии и истории культуры. Почему для этого нужно обязательно привлекать философию? Точно также историю техники и социальные проблемы техники, на наш взгляд, неправильно рассматривать в рамках "Философии техники" (социальной философии техники). При изложении той или иной современной области техники нередко встречается введение в историю технической специальности (обычно её называют "введением в профессию"). И это правильно. Социальными проблемами техники пусть занимается социология. Философия же должна опираться на те результаты, которые достигают при изучении техники история и социология. Исследуя те или иные историко-культурные и социологические проблемы формирования и функционирования техники, следует всегда помнить, что они конкретно сформулированы, а значит, убедительны лишь тогда, когда описываются в рамках данной технической предметности, а не с помощью философских "проекций" непосредственно на технический предмет. Ведь всякое описание техники с помощью философских категорий ("философии техники") приводит к тому, что мы незаметно смещаем понимание предмета: например, описываем не историю техники, а историю философии (соответственно исторического источника или исторического факта). Вольно или невольно автор такого описания может впасть в гегелевское понимание истории философии: "через прохождение деяния свободной мысли мы должны изобразить историю мира мыслей, изобразить, как он возник и как он породил себя". История техники в таком случае "выглядит" как история мысли, которая на протяжении истории занята самой собой – самым благородным делом, по мнению Г.Гегеля.

Идеалистическая трактовка истории философии для Г.Гегеля убедительна, хотя бы потому, что он спасал в истории философии саму философию. Он обосновывал свою позицию, согласно которой философия остается средством достижения всеобщего. Того всеобщего, которое осуществляет себя как системное и целостное образование (абсолютная идея).

Но история техники – это не только деяния мысли в её процессе от прошлого к настоящему и будущему. Это ещё и деяние чувств и опредмечивания их в результате практической деятельности человека в вещах и символах. Во все времена техника выступает субъект-объектным отношением, где преобладает не только дух, но и дело, практика, опыт и, наконец, их конечный результат: материальная, реально существующая вещь, как элемент культуры. Поэтому, выявляя разные аспекты культуры и техники, мы должны или, согласно Г.Гегелю, стать на позицию идеалистической интерпретации техники (согласно его философии истории) или пойти по другому пути: развернуть в "истории философии техники" отдельные элементы материальной культуры (игнорируя духовную) и, таким образом, впасть в ошибку всегда подстерегающей нас метафизики. Или то, или это. Все, что не подходит под эту схему, то от "лукавого".

Такие ошибки и парадоксы неизбежны, и не потому, что философия не может быть "синтезирована" с техникой в форме "философии техники", а потому что следует разобраться в самой философии, в том, с чем можно соотнести технику, а с чем нельзя. Какую философию при этом следует иметь в виду? История техники и технической культуры выделяется некоторыми авторами "через головы" отдельных философов, а именно так, как техника раньше понималась, как семантически она определялась, как интерпретировалась на момент жизни того или иного философа, с чем он соглашался, а с чем не соглашался и пр. и пр. Но ведь техника была достоянием изобретения множества людей и, прежде всего, участвующих в производстве, а философия была и остается пока деянием избранных. Так правильно ли опираться в исследовании техники на знания отдельных, пусть и гениальных философов? Ведь, самое главное, философия существовала в разных формах, притом "доносила себя" через общественное мнение нередко в своих идеализированных и политизированных формах. Она также подлежала осуждению, как и те условия, в которых развивалась и создавалась техника.

Верно, историю техники следует рассматривать с позиции философии (и по источникам, и по фактам, и по теории в исторической науке), вот только следует определиться в самой философии, в её сути, в мировоззренческой и методологической ориентации. Не разобравшись с этим, вряд ли стоит синтезировать технику с "любой" философией.

Отсюда следует вывод, что не всегда нужно в сферу "философии техники" включать методологические проблемы философии. И совсем ни к чему включать в философию техники методологию собственно технических наук. Известно, что современная методология разделена на отдельные части. Соотношение всеобщей (философской), общенаучной и частной методологий пока еще не совсем понятно. Поэтому будет неправильно применять, скажем, диалектико-материалистический метод к анализу, еще не достигших зрелости своих форм, отдельных технических дисциплин. Или, наоборот, пользоваться методами частных технических наук в исследовании философских проблем техники.

Можно возразить, что здесь следует быть более конкретным и применять методы в строго определенных условиях и в исторически развившихся предметных областях. Конечно можно. Но тогда нужно ли в "философию техники" вводить отдельную исследовательскую область знаний, если и без философии можно заимствовать для исследования технических проблем частные методы.

Совсем непонятно, почему социальную оценку техники и её последствий следует давать с философских позиций. С философских позиций следует давать философскую оценку. Притом, прежде чем аксиологические уровни познания достигнут своей "высшей" философской интерпретации, более "низшие" уровни сводят оценку техники к не менее объективной (чем философская оценка), общественно конкретной значимости. Если, например, эксплуатация техники железнодорожного транспорта связана с постоянной утечкой мазута на полотно дороги и с нарушением экологической безопасности, то все философские оценки здесь бесполезны.

Социальными и правовыми оценками техники вполне успешно занимаются соответственно социология и право. Философская оценка техники решается на мировоззренческом уровне и для этого не нужно создавать новую дисциплину – "философию техники".

Что касается инженерной этики, то её не следует отдавать на откуп "философии техники" вообще, она возникает как отдельная дисциплина в рамках этики, которая соотносится с философией только тем, что читается и организационно значится на философских факультетах. Сама же этика довольно успешно справляется со своим предметом, вполне определена к его достаточности и расширяет свою область исследования в рамках деловых отношений психологии, социологии, права и др. научных знаний, включая и технические знания.

Обращаясь к технике как особому предмету исследования, качественно влияющему на всю деятельность человека нашего времени, некоторые авторы смещают мотивационные различия. Одно дело, стремление укрепить технический менталитет как результат постоянного влияния научно-технического прогресса на всю культурную сферу жизни, как результат, формирующий и закрепляющий техническую культуру, и совершенно другое дело формирование общественного интереса к технике, создание так необходимых технических кадров, развитие технических производств и учебных центров. Менталитет – это устойчивое состояние сознания относительно сложившихся в обществе традиций, схем деятельности и отношений. Технократ – это несколько гипертрофированный продукт технического менталитета. Интерес к технике, как правило, есть временное явление, хотя и могущее перерасти в менталитет.

Все это вместе взятое, якобы, "уживается" в предмете "философии техники", обобщается и исследуется с мировоззренческих и методологических позиций!? Создается обманчивая видимость. Парадокс состоит в том, что её может обнаружить только философия. Именно она должна указать на сам факт фетишизации техники, её разные формы оборачиваемости и превращения в ложные знания и мистифицированную практику. Но для этого, ещё раз подчеркнем, не нужно создавать особую науку ("философию техники") – проблема вполне разрешима в границах философии, её научной диалектико-материалистической традиции.

Это не значит, что философия должна стоять в стороне от тех частных технологических процессов, которые совершаются в самой технике и определяют её развитие. При этом неразумно следовать прошлой просветительской традиции, когда общенаучные принципы отождествлялись с всеобщими философскими принципами, механически соединяя философию и частнонаучные знания. Так появились философские начала математики, философия зоологии, философия религии, философия права и др. Следуя этой традиции, в современной литературе употребляются понятия "философия науки и техники", "философия политики", "философия дипломатии", "философия экономики" и т.д. Более непривередливые к использованию значений употребляемых слов "мыслители" предпочитают термины "философия спорта", "философия семьи и брака", "философия быта" и пр. В данном случае под философией понимается "стратегия действия". Однако вся эта непривычная для современной научной философии терминология не привносит в арсенал науки содержательности, кроме случайной и для многих "приятной престижности" философии.

Великое значение философии не в том, что её как пиджак можно надеть на любое тело, а в том, что, только надев этот пиджак, можно понять, какое тело под ним. Но для этого нужно, чтобы сама философия не была односторонней, тем более не выходила за пределы своего предмета и не преувеличивала свои возможности. В противном случае пафос псевдонауки ложится на всякую частную науку (и технику), определяя и сам уровень не особенно высокой духовности.

Стремление рассматривать технику, техническую деятельность и технические знания как объект культуры, а также техническое сознание, рефлектирующее этот объект, не лишено смысла. Но почему это нужно делать в рамках философии? Ведь создается впечатление, что без философии частые технические науки вообще беспомощны. Когда Просвещение "присоединило" философию к частным наукам, то "оно" руководствовалось благой идеей воспроизвести порядок вещей, соответствующий порядку природы.

До сих пор эта идея находит свое оправдание при обосновании технических артефактов, которые создают искусственную среду. Такая среда создается якобы по естественным законам. Однако современная техника давно переросла понимание "искусственной сферы", как механической комбинации артефактов. Возникли технические системы, выстроенные из гиперартефактов, они существуют, управляются и функционируют уже не по законам природы, а во многом сами определяют природную, производственную и общественную среду человека.

Достаточно указать в качестве примера на мощную техническую систему энергоснабжения, чтобы стало ясно, что законы природы, по которым создается и перекачивается электрическая энергия, органически вписаны в законы общественного развития. Всякое нарушение законов финансирования, подготовки кадров, производственной сферы, изготовления оборудования, менеджмента и др. экономических законов приводит к катастрофам не менее пагубным, чем те, которые наблюдаются в природе.

Гипертехнические системы управляются и функционируют по своим законам, и даже нарушение законов природы не прекращает их "самостоятельной жизни". Если, например, в гиперсистеме "Российские железные дороги" останавливается поезд в результате нарушения законов Бойля–Мариотта и Гей-Люссака, то движение в целом не прекращается. Люди используют другие средства передвижения и другие законы природы. В гипертехнических системах задействовано много технических средств, позволяющих вновь восстанавливать функционирование систем, если где-то функционирование нарушается. Гипертехнические системы становятся похожими по своей восстанавливаемости на природную среду.

На наш взгляд отпало кардинальное разделение естественного и искусственного в области техники. Искусство и мастерство (технэ) скорее следует отнести к особым системам, которые приобретают свойство самовосстановления и самопорождения себе подобных. Техника обладает особым системным свойством, позволяющим преодолевать свои собственные внутренние "рассогласования", в которых, разумеется, человеку принадлежит немаловажная роль.

Что касается философского осмысления современной техники, то такое осмысление обязательно должно состояться в форме решения ряда философских проблем, но для этого не надо подражать гегелевской манере проецировать философию на технику и создавать новую дисциплину: "философию техники". Тем более что предмет такой дисциплины явно задан нечетко. Техника как реальная гиперсреда обитания человека, вполне может быть предметом исследования социологии, техническая деятельность – психологии, а технические знания – отдельными частными техническими науками.

Более того, анализ гегелевской философии показывает, что, присоединяя философию к частным наукам (прежде всего общественным), Г.Гегель спасал философию от абстрактного теоретизирования, от "отсутствия в ней духа как движущего начала". Г.Гегель стремился одухотворить философию диалектикой жизни, хотя и придавал этой жизни идеалистический оттенок. Г.Гегеля не так сильно интересовало право, религия, искусство, его стремлением было поднять философию выше того уровня, на котором она оказалась традиционно, попав под влияние кантовского агностицизма.

Поэтому нет смысла в подражании традициям Просвещения помещать технику в прокрустово ложе философской интерпретации, но и нельзя отказывать техникам с позиции философии заниматься техникой. Следует лишь задать метод философского ракурса исследования техники. Он видится нам в критическом отношении к ней. Превратившись в общественные гиперсистемы, техника приобрела качества общественной формы с многочисленными отчуждениями её от человека, личности, отдельных социальных групп, профессиональных коллективов и т.д. Во многих случаях техника противостоит людям как чуждая среда, как случайный инцидент, могущий в одно мгновение уничтожить человека, целые районы и вообще всю культурную среду обитания. Техническая вооруженность современного человека много крат превысила меру его защиты от окружающей природной среды и её катаклизмов. Из природной и общественной детерминации человека техника выделяется в особую систему причин и следствий, условий и обоснований, которые делают из человека технического кентавра.

Генетические структуры человека активно подвергаются техногенным инженерным преобразованиям. Мы уже не говорим об использовании технических средств, ставших господствующей формой насилия и эксплуатации человека человеком. Человек – технэ заявляет о себе в космосе, нисколько не стесняясь своей технической вооруженности. Он гордится ею, позабыв о том, что рядом могут находиться подобные ему существа, они могут оказаться с другими качествами и с другой технической вооруженностью, несовместимой с жизнью земной цивилизации. Техническое разнообразие разумных существ в космосе, в конечном итого, ведет не только к селекции и отбору адаптированных видов, но и к особому типу социального неравенства, а значит к столкновению разных "жизненных" форм, к катаклизмам на основе технической несовместимости. Вот здесь то и нужна философия, которая критическим отношением к технике должна выявить её антигуманную направленность до того, как техника из цели превратится в средство, скажем мягко, дискомфортного отношения людей друг к другу и человека к самому себе. Без этого невозможна техническая политика и та градация технических средств, согласно которой, с одной стороны, человек должен постоянно преодолевать усилия внешней среды, а с другой стороны оставаться человеком как "продуктом" этой среды, адекватным её сущности. Прилагая большие усилия к её сохранению, человек должен не погубить себя, постоянно соблюдая границы своей биопсихосоциальной детерминации.

Философия в отношении к технике выполняет свою мировоззренческую и методологическую функцию только тогда, когда выявляет гуманистическую меру научно-технического прогресса. Такую задачу может выполнить только диалектико-материалистическая философия. В своем рациональном виде "в позитивное понимание существующего она включает в тоже время понимание его отрицания, его необходимой гибели, каждую осуществленную форму она рассматривает в движении, следовательно, также и с её преходящей стороны, она ни перед чем не преклоняется и по самому существу своему критична и революционна".

Такая философия и нужна для исследования современной техники, без которой невозможно жить, но которую следует практически преобразовать, превратить в средство, адекватное гуманистической сущности человека.

Об авторе

Корабо С.И.

Доктор философских наук, профессор. Окончил философский факультет МГУ имени М. В. Ломоносова в 1965 г. Область научных интересов: философские проблемы науки и техники, методология научного познания, история философии, проблемы социологии и права. Автор нескольких научных публикаций, среди которых: «Диалектический принцип гуманизма», «Концепции современного естествознания», «Философское осмысление права», «Философские и социологические проблемы науки», курс лекций «Основы философии», «Техника: Современные проблемы развития» (М.: URSS), «Русский космизм: Проблемы иррационального знания, художественного чувства и научно-технического творчества» (М.: URSS), «Проблема права: Философско-методологический аспект» (М.: URSS), «Введение в теорию гуманизма» (М.: URSS) и другие учебные пособия и статьи.