|
Оглавление
Пролог. О чем эта книга
Как-то школьники, мои соседи по подъезду, спросили меня: "Вы профессор?" – А почему вы так думаете? – Вы похожи на профессора. – В вашем окне – всегда свет настольной лампы, комната вся заставлена книгами. – Вы все время что-то пишете. – А о чем вы пишете? – затараторили, перебивая друг друга, ребята. – Я – языковед, изучаю язык. – У, грамматика! – разочарованно сказал мальчик. – В таком возрасте вы изучаете падежи и запятушки? И зачем изучать язык, если уже умеешь правильно писать! – А мы с языком и грамматикой разделаемся уже в восьмом классе! – заявили они с чувством едва скрываемого превосходства... "Бедные школьники! – подумал я, – и кто вам расскажет, что именно с целью изучения языка возникли несколько тысячелетий тому назад школы? Кто расскажет, что на протяжении по крайней мере нашего тысячелетия в истории общечеловеческой культуры именно грамматика считалась "царицей наук"?" Как-то жизнь свела меня с очень интересным человеком, автором вузовского учебника по математике, талантливым преподавателем. Мы подружились, несмотря на его скептическое отношение к языковедам. Он явно выделил меня из недостойной, по его мнению, среды лингвистов то ли за глубокое уважение к предмету его занятий, то ли за какие-то знания математики и имен великих математиков, чего, видимо, не ожидал он от языковеда. В какой-то мере он принимал меня "за своего". Но вот у его сына в школе возникли затруднения с орфографией. Как же так? Парнишка будет участвовать в Олимпиаде юных математиков, а тут орфография! И в самом деле: какой-то беспорядок, "правила" противоречивы, много исключений, одно и то же слово пишется и так и эдак... – Что творится в вашем языкознании? – спросил он с некоторым недовольством. Почему Вы не можете упорядочить свои правила, как это давно сделали математики? Как объяснить в двух словах математику кардинальное отличие предмета его науки от предмета науки о языке? Впрочем, спасибо за поставленный вопрос. Он не такой простой, чтобы ответить на него "сходу" или даже в одной лекции и беседе. С начала нашего века над совершенствованием русской орфографии трудились лучшие языковеды мира, заложившие фундамент лингвистического мировоззрения XX столетия. Бернард Шоу завещал огромное денежное вознаграждение тому, кто сможет усовершенствовать английскую орфографию. При этом он изложил принципы более удобной в его понимании орфографии, очень близкие, оказалось, к тем, которые лежат в основе нашей орфографии. – Но почему же до сих пор никто не получил это вознаграждение? – спросил Математик, – разве здесь задача сложнее, чем те, которые решают математики? – Может быть, и не сложнее с чисто научной, орфографической точки зрения, но здесь все дело в различии между предметами наших наук. Красивое орфографическое решение само по себе теоретики, может, и примут. Но примут ли такую реформу миллионы пишущих и читающих английские тексты? Здесь очень много сложнейших проблем, выходящих далеко за пределы орфографии. Есть определенные законы, накладывающие ограничения на произвол реформаторов правописания. К сожалению, это далеко не все понимают. Лет двадцать тому назад на страницах наших газет обсуждалась проблема "реформы русского языка". Столько было фантастических предложений, полемических статей: и мышь предлагалось писать без мягкого знака – мыш, и огурцы через и – огурци. Кто-то заявил, что "убьет бесхвостую "мыш"", кто-то зарекался покупать "огурци" в том случае, если слово будет писаться через и. Но очень немногие видели разницу между реформой языка и реформой орфографии, мало кто из выступавших в печати тогда осознавал пределы допустимого. В конце концов специалистам удалось доказать, что наша орфография "хорошая" и не нуждается в реформе. Мой собеседник, будь то биолог, химик или представитель любой другой науки, узнав, что я лингвист, почти: всегда спрашивал: "А какой язык? А сколько языков вы знаете?" Как-то я познакомился с одним биологом. С ним было очень интересно разговаривать о биологических экспериментах в космосе. Я также поделился с ним своими планами относительно научно-популярной книжки по языкознанию. Мне очень хотелось спросить у него, что ему, биологу, интересно знать о языкознании и что он вообще думает о языковедах. "Я очень завидую им!" – сказал Биолог. Меня несказанно обрадовала эта реплика. "Наконец-то нашелся настоящий ученый, осознавший, что предмет моей науки не менее интересен, чем биология, – подумалось мне. – Вероятно, он почувствовал связь крупнейшего научного открытия в биологии с некоторыми идеями современного языкознания". – Я очень завидую им, – продолжил он после паузы, – мне всегда хотелось знать иностранные языки, как можно лучше и больше! А сколько языков вы знаете? Как надо учить их? С большим трудом мне удалось скрыть свое огорчение: едва вспыхнувшая надежда на взаимопонимание вновь погасла. Как объяснить ему, что языкознание – наука фундаментальная. Знать таблицу умножения и даже обладать феноменальной способностью к устному счету и быть математиком – далеко не одно и то же. Говорят, что Альберт Эйнштейн иногда забывал число "пи". А вот Александр Иванович Томсон, наш выдающийся языковед первой четверти XX в., профессор Одесского университета, любил повторять: "У нас в Одессе любой извозчик знает пять-шесть языков, но среди них нет ни одного языковеда!" А что касается способов овладения иностранными языками, так это действительно традиционная область приложения фундаментальных лингвистических знаний. Здесь языковед может дать несколько самых общих советов, высказать некоторые соображения. Но в целом это – компетенция другой науки, методики преподавания языка. Она является прикладной наукой по отношению к языкознанию, лингвистике. Однажды мой малыш спросил: – Папа, правда, что ты – лингвист? – Правда. – А почему мне воспитательница не поверила? Я сказал, что, когда вырасту, буду лингвистом, как папа! Она говорит, что такой работы нет! Вот тогда, а было это очень давно, я и решил написать популярную книгу о языкознании, лингвистике и языковедах, которые изучают человеческий язык, законы его развития и функционирования. ...Сын вырос, лингвистом, к сожалению, не стал, время все дальше и дальше оттесняло куда-то в подсознание мое желание написать такую книгу – жизнь ставила новые и новые научные задачи, требовавшие безотлагательного решения. Рассказы же о языке, языкознании и языковедах распространялись лишь в публичных лекциях и беседах. Со временем я стал замечать, что особенно охотно на эти темы беседует со мною ученый люд – математики и физики, биологи и химики, историки и философы. Мне было приятно сознавать, что им это действительно нужно даже для решения каких-то своих задач. Не раз они предлагали записать наши беседы хотя бы на магнитофонную ленту... Но это было нереально: ведь неизвестно, когда и где вспыхнет беседа, разгорится спор, начнется заинтересованный разговор... Круг обсуждаемых с ними проблем весьма широк – от происхождения языка, от неандертальца до НТР. Наука обширна, а жизнь коротка. Как все самые важные и самые интересные проблемы языкознания "втиснуть" в одну книгу? Не без колебаний я все же решился предложить читателю своеобразный конспект беседы, длившейся более четверти века, и в доступной форме рассказать о своей науке, о своей специальности представителям других наук, других профессий. Вот так и стали моими собеседниками то математик, то физик, то биолог – своего рода обобщенный образ тех ученых, с которыми мне когда-либо посчастливилось разговаривать на ту или иную тему. Об авторе
 Журавлев Владимир Константинович Известный русский ученый-филолог, один из ведущих славистов второй половины XX века. Член-корреспондент Международной славянской академии, иностранный член Болгарского филологического общества. Ведущий научный сотрудник Института языкознания РАН. В 1952 г. окончил филологический факультет МГУ; в 1957 г. защитил кандидатскую, а в 1965 г. — докторскую диссертацию. Сформулировал теорию группофонем, а также стал создателем целостной концепции диахронической лингвистики. Организатор и участник многих международных конференций и объединений.
Автор около 500 научных работ, изданных на разных языках, среди которых наиболее известны: «Внешние и внутренние факторы языковой эволюции» (М.: URSS), «Диахроническая фонология» (М.: URSS), «Диахроническая морфология» (М.: URSS), «Язык, языкознание, языковеды», «Русский язык и русский характер», «Рассказы о русской святости», «Очерки по славянской компаративистике» (М.: URSS). |
|||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
