В философии и науке еще с конца XX века поднимается вопрос о стремительно нарастающем неблагоприятном изменении земного мира под воздействием техногенно-глобального развития общества. Чаще всего тревожная и опасная для человечества и земной жизни проблема рассматривается как социально-экологическая, создаваемая особыми взаимоотношениями общества и природы. В сознании не только большинства населения мира, но и философов, ученых, политиков решение острейших проблем все больше связывают с прекращением антропогенных воздействий на природу. Создается впечатление, что достаточно избежать нынешнего загрязнения биосферы, как человечество и планета возвратятся к прежнему, хотя уже и несколько ущербному, развитию. На наш взгляд, эти и многие подобные рецепты поворота к нормальному общественному и земному развитию выдвигаются спонтанно, исходя не из фундаментальных знаний о направлении и законах современной эволюции общества и земной природы, а из крайне фрагментарных представлений об общественном и природном развитии нашей планеты. Отсюда и огромное множество представлений о путях развития общества – от крайне право-либеральных идей и практики до крайне левых, насильственных. Но сегодня без знаний о векторе эволюции современного социума и природного мира, роли общества в эволюции биосферы мы не сможем получить и выверенных программ устойчивого и безопасного развития человечества и биосферы. Рассматривая либерально-экономический и трансформационный характер современного общества, создавая концепцию его техногенного развития, мы тем самым по-новому ставим вопрос не только о нынешнем векторе совместной эволюции общества и биосферы в третьем тысячелетии, но и о мерах, которые сегодня необходимо принимать, чтобы сойти с опасной траектории трансформации земной жизни. Мы не претендуем на создание безоговорочных рецептов решения проблем. Этим, на наш взгляд, должны заняться крупнейшие научно-исследовательские институты под эгидой ООН, его Совета безопасности, поскольку большей угрозы земной жизни вряд ли принесут даже мировые войны, чем этот весьма опасный путь развития, по которому мы, люди Земли, идем сейчас. На основе собранных фактов мы анализируем последствия техногенного развития общества, человека и жизни, а принятием организационных и других мер по глубокому и всеохватному изучению проблем и их решением должны заниматься не отдельные ученые, а организованные в межгосударственных масштабах институты ученых, политиков и специалистов. Предисловие, введение, § 1.5, заключение написаны авторами совместно, Э.С.Демиденко – § 1.3, 1.4, 3.1, 3.2, 3.3, 3.5, 4.2; Е.А.Дергачевой – § 1.1, 1.2, 2.1,2.2,2.3,2.4,3.4,4.1. Авторы учтут в последующих исследованиях и публикациях конструктивные замечания и предложения, поступившие от читателей. В современной философской и обществоведческой мысли в России и за рубежом нет единого подхода и к изучению общественного организма, и к анализу его противоречивого современного развития, а тем более видению его перспектив. Как известно, в СССР и странах социализма в качестве основной методологии исследования общественных процессов применялся исторический материализм, сведенный к формационному редукционизму, поскольку в силу господства антибуржуазной, коммунистической идеологии на первый план выдвигались социально-классовые аспекты общественного развития, в то время как весьма важная деятельностно-цивилизационная сторона общественного прогресса оставалась в тени. В зарубежных странах о какой-нибудь организованности в этой области методологии говорить не приходится, поскольку до сих пор господствует философский плюрализм, сочетающийся с различными видами буржуазной идеологии, прикрываемой отвлеченным либерализмом. Это имело и имеет свои исторические объяснения: острота социальных проблем в XIX–XX вв., вызванная, прежде всего, эксплуатацией и угнетением крестьянства, рабочих, интеллигенции и других социальных слоев как в феодальном, так и буржуазном обществе вызывала к жизни широко организованные движения не только угнетаемых, но и элитной прогрессивной части интеллигенции и даже отдельных зажиточных социальных слоев. Преодоление варварских способов и форм эксплуатации в марксизме связывалось, прежде всего, с ликвидацией частной собственности на основные средства производства и переходом к коллективным формам, хотя в практике мировой системы социализма возобладала государственная (общенародная) форма собственности – и в промышленности, и сфере обслуживания, и в сельском хозяйстве. Коллективные формы собственности получили распространение в сельскохозяйственном производстве в форме кооперативов и колхозов. Теоретики коммунизма предполагали, что только таким образом можно покончить с различными формами эксплуатации людей и утвердить в обществе принципы коллективного гуманизма, социального равенства и социальной справедливости и тем самым перейти к более динамичному общественному развитию. Как показала практика строительства социализма в СССР, КНР, ряде других стран (по сути, трети человечества, ставшего во второй половине XX века на путь строительства социализма и коммунизма), многие из острейших социальных проблем удалось решить: ликвидировать варварские формы эксплуатации, добиться относительно равномерного распределения произведенных обществом материальных благ, в значительной мере преодолеть былую социальную пропасть между господствующими и угнетенными классами, городом и селом, осуществить социально-культурный подъем страны на основе национализированной плановой экономики. В сжатые сроки многие аграрные страны большого Евразийского региона планеты сумели сократить экономический разрыв и создать мощную индустрию, сопоставимую со странами Запада. Так, СССР перешел к индустриализации почти на 170 лет позже Англии (1926–1927 гг.) и на 110 лет позже (1961 г.) достиг рубежа 50% городского населения, но тем не ме- нее всего за пять десятилетий мирного развития, исключая две мировые и гражданскую войны, средняя продолжительность жизни населения страны увеличилась более чем в 2 раза (в 1987 г. она достигла 72 лет против 32-х в 1897 г.), тогда как странам Запада для такого рывка понадобилось времени в 3 раза больше – полтора столетия. В 1990 году наша страна отставала в области промышленного и городского развития только на 30–40 лет, а по средней продолжительности жизни – на 5–6 лет от развитых стран Запада. Социалистические страны в конце 80-х годов XX в. занимали срединное положение в мире: между развитыми и развивающимися на капиталистической основе странами по большинству социально-экономических показателей, находясь ближе к развитым. Если среди 200 с лишним стран мира в области социально-экономического развития СССР находился на 23–25 местах, входя в тридцатку наиболее развитых стран, а по потреблению продуктов питания на душу населения – на 8 месте, то сейчас Россия откатилась далеко назад. Так, по потреблению продуктов питания в начале XXI в. она была уже на 67 месте, то есть на уровне развивающихся стран, по наличию крупного рогатого скота страна скатилась к уровню начала 20-х годов XX в., лишилась самого крупного в мире флота рыбной промышленности и практически всех конкурентных отраслей современной индустрии. В силу определенного социально-исторического прогресса страны социализма, достигшие индустриального состояния, не могли выйти на передовые рубежи в мире – как изНза былой исторической отсталости, так и потому, что страны монопольного ("центрального") капитализма сумели найти действенные факторы развития, на что обратил внимание в конце XX века видный западный социолог И.Валлерстайн. Анализируя мир капитализма, ученый приходит к выводу, что мировой капитализм иначе и не может существовать как система богатых и бедных стран, богатых и бедных людей. Капиталистическая миро-система, по-Валлерстайну, представляет собой единство центрального и периферийного капитализма, и развитие центрального капитализма осуществляется во многом за счет монопольного положения в мире и эксплуатации не только своих наемных работников, но и за счет эксплуатации периферийного капитализма. Данный источник накопления богатств в социалистическом мире (ранее отсталом) отсутствовал, более того, наиболее развитые социалистические страны и республики в СССР тратили немало сил и энергии для подъема слаборазвитых регионов. Так, самостоятельные Латвия, Литва и Эстония за 20 предвоенных лет менее чем в 2 раза повысили промышленное производство, а за 40 послевоенных лет – более чем в 50 раз. Сравнения же противники социализма всегда проводили по абсолютным экономическим показателям между социалистическими и наиболее развитыми капиталистическими странами без глубокого анализа исторических обстоятельств и многих других условий социально-экономического развития тех и других. Следует также заметить, что последователи марксизма основу общественного прогресса видели прежде всего в изменениях в способе производства материальных благ, но сам способ и строительство нового общества рассматривались с классовых позиций – как осуществляемый переход от классово-антагонистического капиталистического к бесклассовому коммунистическому обществу. При этом переоценивалась роль производственных отношений и недооценивалась технико-технологическая и экономико-организационная сторона человеческой деятельности, тогда как государственные или общественные формы собственности автоматически не приводят к рационализации производственной или иной деятельности. Безусловно, социально-классовая динамика, острейшие социальные противоречия и классовая борьба играют немаловажную роль в общественном развитии, но вовсе не в такой степени, чтобы мы могли сказать вслед за французскими историками XVIII–XIX веков, что история человечества (подобно истории Франции) сделана борьбой классов. В существующих условиях классового противостояния социалистических (скорее антикапиталистических) и буржуазных государств философы и социологи, стоящие тоже по разные стороны баррикад, в своих теоретических построениях добились определенных успехов в понимании характера общественного развития, но в большей степени в области экономических и политических трактовок развития, социально-экономического и политического его содержания, удовлетворения определенных потребностей быстро растущего в мире населения, создав теории индустриальной, постиндустриальной, информационной общественных систем, общества потребления и т.п. Но сам глубинный характер современного общественного развития, глобальная суть общественного и социоприродного перехода не только к новым общественным системам, но и новым формам техногенной социоприродной жизни оказались недоступными теоретической мысли, поскольку и философская, и социологическая мысль вращались и вращаются вокруг экономики, политики, внутренних проблем общественного организма, не выходя за его пределы, на уровень глубинных жизненных взаимосвязей. Так, ученые Римского клуба попытались проанализировать динамику мирового развития, выяснили многие проблемы взаимоотношений общества и природы, но остановились в большей степени на количественных, а не качественных изменениях развивающихся общества и природы, одновременно напугав и заворожив рядом убедительных графиков и схем, выведенных при помощи электронно-вычислительных машин, многих специалистов, политиков, граждан. Похожими графиками и схемами сейчас пугают людей и климатологи, не понимая, что угроза жизни исходит не от изменений климата, а от социотехноприродных трансформаций. Как показывает наш анализ изменений современной общественной и природной жизни, и в обществе, и в биосфере происходят такие трансформационные процессы техногенного характера, которые заслуживают более тщательного их изучения. Во-первых, само общество превращается в определенный социотехноприродный организм, который направлен не только на изъятие при помощи техники ресурсов "былых биосфер", но также и нынешней. Особенно это сильно проявляется в постсоветской России, когда вывоз природных ресурсов, особенно древесины и ценных биосферных продуктов питания, стал прямо таки национальным и даже мировым бедствием. Жить в основном за счет ресурсов – становится альфой и омегой российского капитализма и правящей элиты страны. Усилия их направлены не на организацию нормальной жизни общества, а на то, чтобы "урвать" у народа что-нибудь в свои "крепости-закрома" и скрыться "за Бугром", подальше от людских глаз, где тебя никто не знает и кто ты – не ведает. Во-вторых, полуоскопленная поверхность суши планеты заполняется техногенными грунтами взамен биосферных, и таких безжизненных, искусственных и полуискусственных грунтов насчитывается уже более половины суши. В-третьих, на место некогда наполненных жизнью биосферных пространств приходит многоликая техносфера как неживой искусственный (вещественный и электромагнитный) мир. Пока под застройками городов, сел, других поселений и построек, дорожными путями находится примерно 4 % суши, а к концу века ожидается, по разным подсчетам, от 13 до 17 %, или пятая часть жизнепригодной суши. В-четвертых, трансформируется сам человек: стремительно развиваются его социальные качества и разрушаются природные, о чем говорят многие факты. Эти и другие обстоятельства заставляют авторов монографии при определении характера и направлений развития современного общества и биосферы опираться на системный социоприродный подход, основы которого были заложены еще В.И.Вернадским, П.Тейяром де Шарденом, Э.Леруа в учении о ноосфере и нашли свое продолжение в теориях социоестественной и Большой (Универсальной) истории, в трудах ученых Брянской научно-философской школы социотехноприродных исследований. За истекшие два столетия индустриально-техногенного развития (XIX–XX века) произошли весьма крупные изменения социального и природного плана, что практически изменило весь характер развития жизни на земном шаре. Во временных рамках космических измерений эти изменения можно назвать "земной катастрофой" как для биосферы, так и для биосферной жизни, включая и человеческую жизнь. Небывалый за два века рост численности населения Земли (с 0,9 млрд. до 6,0 млрд. человек), рост численности городского населения (в 70 раз – до 3 млрд человек), еще более высокие темпы роста и удовлетворения человеческих потребностей за счет биосферы и природных ресурсов, формирование техносферы как искусственного предметно-вещественного и электромагнитного мира, масса которой стала уже сопоставимой с массой биоты, стремительная техносоциализация человека и земной природы – важнейшие составляющие системы факторов такой катастрофы. В итоге составные части биосферы и ее энергетика разрушаются примерно в 10 раз сильнее, чем восстанавливаются живыми организмами, а разрушение почв в XX в. в среднем шло примерно в 30 раз, а в конце века в 80–100 раз сильнее, чем в доиндустриальную эпоху. "Технологическое развитие цивилизации стало носить катастрофически быстрый, а по меркам геологического времени, – отмечает А.Кацура и З.Отарашвили, – взрывной характер... При этом надо иметь в виду, что суммарная мощность производства в мире удваивается каждые 14–15 лет, т.е. антропогенная деятельность по своим масштабам и интенсивности стала не только соизмеримой с природными геологическими процессами, но и существенно их превосходит". Следует также иметь в виду: если техническая деятельность обусловлена человеком, его многообразными потребностями и мотивами, то и человек по мере возрастания мира техники и техносферы все в большей степени обусловливается последними. "Как природа меняет свой облик под воздействием техники, – отмечает, например, К.Ясперс, – такое обратное действие на человека оказывает его техническая деятельность". Это особенно подтверждается катастрофическим падением состояния здоровья и деградацией населения в крупнейших городах мира и городских агломерациях, распространением так называемых "цивилизационных болезней" в индустриальных странах. Согласно теории Т.Куна, наличие кризиса свидетельствует о том, что необходим переход к новой парадигме как к способу познания и преобразования действительности. "Увеличение конкурирующих вариантов, готовность опробовать что-либо еще, выражение явного недовольства, обращение к философии и обсуждение фундаментальных положений – это симптомы перехода от одной парадигмы к другой". И если теории формационного развития, индустриализма, постиндустриализма, постмодернизма и многие другие концентрируют свое внимание на саморазвитии социума, то в настоящее время возникает настоятельная необходимость в исследовании взаимосвязанного развития социума и биосферы как единой системы, которой они на самом деле являлись на протяжении многих тысячелетий и являются сейчас. Исследование таких сложных явлений, какими являются биосфера, общество и человек, практически невозможно без опоры на исследования и выводы многих наук, а тем более, когда речь идет о нарастающих и усложняющихся их взаимоотношениях и перспективах их развития на достаточно длительный период времени. Системный социоприродный подход в сочетании с межпредметными научными и философскими исследованиями и является той второй методологической базой, на основе которой авторы попытались по-новому выстроить философско-научную картину развития современного общества и трансформации биосферы, их перехода на новый виток, но уже искусственной эволюции. В методологии социоприродного подхода существуют различные акценты взаимосвязанного развития общества и природы как единого целого. В данном исследовании акцент делается на закономерных и взаимосвязанных изменениях, ведущих к утверждению на планете постземледельческого общества, а с помощью его научно-технических производительных сил – и техногенного, постбиосферного земного мира, что нашло отражение в трудах Э.С.Демиденко, Е.А.Дергачевой, А.М.Ковалева, В.А.Кутырева, Н.В.Попковой и др. Указанные философы опираются на диалектику историко-системных исследований, философию истории, науки, техники, техносферы и ноосферы, реальные факты современного развития; они убедительно показывают, как на смену биосферной жизни приходит техно-ноосферная, то есть искусственная, постбиосферная. Глубокий анализ развития социоприродной системы не может быть осуществлен без учета современного социоприродного перехода жизни на планете. Демиденко Эдуард Семенович
Видный советский и российский ученый, социальный философ, социолог-урбанист, специалист по методологии социального познания, урбанизации и техносферизации мира, футуролог, общественный деятель. Доктор философских наук, профессор. Автор концепций философии социально-техногенного развития мира и смены эволюции жизни, теории социальной педагогики. Создатель уникальной «Брянской межпредметной научно-философской школы исследований социально-техногенного развития мира, социотехноприродных процессов и смены эволюции жизни на Земле». Автор более 350 научных работ, в том числе монографий: «Ноосферное восхождение земной жизни» (2003), «Техногенное развитие общества и трансформация биосферы» (М.: URSS; соавтор Е. А. Дергачева), «Философия социально-техногенного развития мира: статьи, понятия, термины» (2011; соавторы Е. А. Дергачева, Н. В. Попкова) и др.
Дергачева Елена Александровна Известный российский ученый, социальный философ, экономист, специалист по глобалистике и теории социально-техногенного развития мира, футуролог, общественный деятель, просветитель. Профессор РАН, эксперт РАН, доктор философских наук, профессор Брянского государственного технического университета. Автор концепции социотехноприродной глобализации и биотехнологической экономики. Автор более 300 научных работ, в том числе монографий: «Концепция социотехноприродной глобализации: междисциплинарный анализ» (М.: URSS), «Тенденции и перспективы социотехноприродной глобализации» (М.: URSS), «Философия техногенного общества» (М.: URSS) и др.
|