Гильфердинг Р. Финансовый капитал:
Новейшая фаза в развитии капитализма. Пер. с нем. № 257; № 98. Изд. стереотип.

Оглавление

ПРЕДИСЛОВИЕ АВТОРА

В этой работе дана попытка научного объяснения экономических явлений новейшего капиталистического развития. Но научно познать их – значит включить в теоретическую систему классической политической экономии, которая начинается В.Петти и находит свое высшее выражение в Марксе. Характерную особенность "современного" капитализма представляют те процессы концентрации, которые обнаруживаются, с одной стороны, в "уничтожении свободной конкуренции" посредством образования картелей и трестов, а с другой стороны – во все более тесной связи между банковым капиталом и промышленным капиталом. Благодаря этой связи капитал, как обстоятельнее будет показано ниже, принимает форму финансового капитала, представляющего наивысшую и наиболее абстрактную форму проявления капитала.

Мистическая оболочка, вообще окружающая капиталистические отношения, становится здесь наиболее непроницаемой. Своеобразное движение финансового капитала, которое кажется самостоятельным, хотя, в действительности, оно отраженное, многосложность форм, в которых оно совершается, отделение и обособление этого движения от движений промышленного и торгового капитала, – все это явления, требующие анализа; и анализ становится тем более необходимым, что при быстром росте и все усиливающемся влиянии, которое оказывает финансовый капитал в теперешней фазе капитализма, без познания законов и функций финансового капитала делается невозможным понимание тенденций в развитии современного хозяйства, а вместе с тем невозможна и вообще научная экономия и политика.

Таким образом теоретический анализ этих явлений должен был принесут к вопросу об их взаимной связи и, следовательно, к анализу банкового капитала и его отношения к другим формам капитала. Оказалось необходимым исследовать, имеют ли специфическое экономическое значение, и какое именно, те юридические формы, в которых основывается промышленное предприятие; ответ же на этот вопрос могла дать экономическая теория акционерного общества. Но отношения между банковым капиталом и промышленным капиталом представляются лишь завершением тех отношений, которые можно было раскрыть в более элементарных формах денежного капитала и производительного капитала. Таким образом, выступил вопрос о роли и существе кредита, ответ же на него можно было получить лишь по выяснении роли денег. Это было тем более важно, что с тех пор, как Маркс формулировал свою теорию денег, опыт денежных систем в Голландии, Австрии и в Индии выдвинул ряд важных проблем, на которые, казалось, существовававшая теория денег не находила никакого ответа: обстоятельство, которое Кнаппа, с большой остротой увидавшего загадочность явлений в области современного денежного обращения, соблазнило на попытку устранить всякое экономическое об'яснение, заменив его юридической терминологией. Правда, последняя не дает об'яснения, следовательно, не дает никакого научного познания, но зато открывает, повидимому, возможность описания, чуждого предвзятости и зависимости от наперед составленных представлений. Но обстоятельный анализ проблем, связанных с денежным обращением, становится все более необходимым и потому, что только он может дать эмпирическое доказательство правильности теории стоимости, которая должна служить базисом всякой экономической системы, и, кроме того, лишь после правильного анализа денег можно понять роль кредита, а вместе с тем и элементарные формы отношений между банковым и промышленным капиталом.

Таким образом план этой работы определяется сам собою. За анализом денег идет исследование кредита. К нему примыкают теория акционерного общества и анализ того положения, какое занимает здесь банковый капитал по отношению к промышленному капиталу. Это приводит к исследованию фондовой биржи как "рынка капитала", товарную же биржу пришлось подвергнуть особому рассмотрению потому, что в ней воплощаются отношения денежного капитала и торгового капитала. С прогрессом промышленной концентрации отношения между банковым и промышленным капиталом переплетаются все больше, и потому делается необходимым изучение явлений этой концентрации, увенчиваемой картелями и трестами, а также изучение тенденций в развитии этих явлений. Надежды, связывавшиеся с образованием мопополистистических союзов, – от которых ожидали "регулирования производства", а вместе с тем упрочения капиталисты и ской системы, и которым приписывалось особенно крупная роль по отношению к периодическим торговый кризисам, – потребовали анализа кризисов и их причин, чем и заканчивается теоретическая часть. Но так как то развитие, которое мы стремимся здесь теоретически познать, оказывает значительное воздействие и на классовой расчленение общества, то было целесообразно исследовать в последнем отделе основные черты того влияния, которое производит оно на политику крупных классов буржуазного общества.

Марксизм часто упрекали за то, что он пренебрегал дальнейшим развитием экономической теории, п упрек этот, несомненно, до известной степени объактивно небезоснователен. Но точно так же следует признать, что это пренебрежение легко объяснимо. Вследствие бесконечной сложности исследуемый явлений экономическая теория принадлежит, несомненно, к труднейшим отделам науки. Марксист же находится в особенном положении; исключаемый иа университетов, которые дают необходимое время для научных исследований, он вынужден отлагать научную работу на часы досуга, который оставляют ему часы политической борьбы. Но требовать от борцов, чтобы их pабота над зданием науки шла так же быстро, как труд мирных каменщиков, – это было бы несправедливо, если бы не свидетельствовало об особом уважении и их способностям.

После многочисленных контроверз недавнего времени по вопросам методологии трактование зкономической политики требует, быть – может, если не оправдания, то краткого пояснения. Утверждают что политика есть учение о нормах, которые в последнем счете определяется оценками: а так как подобные оценки – не дело науки, то трактование политики выходит из рамок научного исследования. Конечно, здесь невозможно обращаться к гносеологическим исследованиям соотношения нормативных дисциплин и науки законах, телеологии и причинности, – и я могу оставить это в стороне тем более, что в первом томе "Магх-Studien" Макс Адлер дал обстоятельное исследование проблемы причинности в ее отношении к социальной науке. Здесь достаточно будет просто отметить, что для марксизма целью анализа политических отношений тоже является раскрытие причинных связей. Познание законов общества, построенного на товарном производстве, раскрывает и те детерминирующие факторы, которыми определяется воля классов этого обществ. Раскрытие того, как детерминируется классовая воля, составляет для марксистского понимания задачу научной, т.е. описывающей причинные связи, политики. Как теория, так и политика марксизма в равной мере остаются свободными от оценок.

Поэтому нельзя не признать ложным тот взгляд, – хотя он широко распространен intra et еxtra muros, – который без всяких околичностей отожествляет марксизм с социализмом. В самом деле, рассматриваемый с чисто логической стороны, лишь как научная система, т.е независимо от его исторического влияния, марксизм представляет просто теорию законов движения общества; марксистское понимание истории дает ее общую формулировку, а политическая экономия марксизма применяет ее к эпохе товарного производства. Социалистический вывод есть результат тенденций, которые пролагают для себя путь в обществе, построенном на товарном производстве Но понять правильность марксизма, что равносильно понимание и необходимости социализма, – это нечто совершенно иное, чем составление оценок или приобретение директив для практического поведения. Ведь одна вещь – познать необходимость, другая – отдать себя делу этой необходимости. Вполне возможно, что кто-нибудь убежден в конечной победе социализма, – и все же отдается делу борьбы с ним. Но то понимание законов движения общества, которое дает марксизм, постоянно обеспечивает известное превосходство тому, кто усваивает его, и из всех врагов социализма опаснейшие, несомненно, те, которые наиболее вкусили от плодов этого познания (подчеркнуто мною, так как теперь это с особенной ясностью оправдалось на примере Каутского, Кунова и самого Гильфердинга. И.С.).

С другой стороны, отожествление марксизма и социализма совершенно понятно. Сохранение классового господства связано с тем условием, чтобы подчиненные верили в его необходимость. Напротив, познание того, что он имеет преходяший характер становится причиной его преодоления. Отсюда неискоренимое нежелание господствующего класса признать результаты марксизма. При этом при своей сложности система требует для своего изучения такого труда, на который не пойдет тот, кто с самого начала убежден в бесплодности и вредности результатов. Таким образом марксизм, – логически научная, объективная, свободная от оценок наука, – по своему историческому положению необходимо остается достоянием представителей того класса, победу которого он возвещает в результате своих исследований, Только в этом смысле он – наука пролетариата и противоположен буржуазной экономии, неуклонно сохраняя притязания всякой науки на o6ъективную общезначимость своих выводов.

Предлагаемая работа в основных чертах была закончена, в сущности, уже четыре года тому назад. Внешние обстоятельства все снова и снова отсрочивали ее завершение. Я позволил бы себе, однако, отметить, что главы, трактующие проблему денег, были готовы еще до появления работы Кнаппа, и что в них внесены лишь несущественные изменения и критические дополнения. Эти же главы скорее всего представят некоторые трудности: ведь в денежных делах обыкновенно слишком легко оканчивается не только благодушие, но и теоретическое понимание. Это видел, впрочем, уже Фуллартон, который меланхолически заявляет: "The truth is, this is subject on which there never can be any efficient or immediate appeal to the public at large. It is а subject on which the progresse of opinion always has been, and always must be, exceedingly slow". С том о времени положение, несомненно, не улучшилось. Поэтому мы спешим уверить, что, преодолев первые главы, нетерпеливый читатель по поводу дальнейших исследований, надо надеяться, не будет особенно жаловаться на их трудность для понимания.

Берлин-Фридена, святки, L909 г

Об авторе