|
Оглавление
Введение
Несколько летъ тому назадъ, находясь во Флоренцiи 7-го марта, въ день праздника св.Фомы Аквината, я захотелъ осмотреть церковь доминиканскаго монастыря "Санта Марiя Новелла" и въ ней фрески Мемми и Гадди, изображающiя трiумфъ св.Фомы съ его ареопагомъ семи небесныхъ и семи земныхъ наукъ. Мне казалось, что нельзя выбрать лучшаго дня, чтобъ прочувствовать, чемъ былъ этотъ человекъ, такъ старавшiйся дисциплинировать мысль. Къ тому же яркое солнце освещало куполы этого города лилiй, а нужно много света, чтобъ разсмотреть лица апостоловъ и фигуры аллегорическихъ зверей – этихъ собакъ Господнихъ, грызущихъ волковъ ереси, – разобрать портреты ученыхъ, начиная съ Боэцiя, похожаго на прокаженнаго, и кончая Тубалькуиномъ, напоминающимъ орангъ-утанга. Мне хотелось быть одному и потому я явился въ девять часовъ утра. Монастырь былъ пустъ, и утренняя свежесть придавала немало прелести монастырской тишине. Сквозь старыя арки, воздвигнутыя въ 14-мъ столетiи, блистали зеленые, вечно обновляемые газоны. Ключарь, мрачный и заботливый, заперъ за мною ворота на множество засововъ. Колокола то трезвонили, то надолго смолкали... я шелъ несколько времени по тротуарамъ надъ сводами гробницъ, тянущихся внутри Зеленаго монастыря, когда, подойдя къ испанской часовне, услышалъ вдругъ тихiе звуки голоса, читавшаго что-то... словно молитву. Неужели кто-нибудь опередилъ меня. Подойдя ближе, я разсмотрелъ въ освященномъ сумраке силуэты молодыхъ женщинъ съ итальянскимъ профилемъ, въ матроскихъ шляпахъ, украшенныхъ белыми вуалями и съ массой мимозъ въ рукахъ. Тесно прижавшись другь к другу, оне стояли передъ изображенiемъ трiумфа св.Фомы Аквината, и одна изъ нихъ читала: Optavi et datus est mihi sens us, Затемъ тотъ же голосъ продолжалъ по-англiйски: "Я молилъ, и духъ мудрости снизошелъ на меня... Флоренцiя говоритъ, что силой своей молитвы она прiобрела личную власть мудрости, эту sofia или св.Софiю, которой посвященъ первый великiй христiанскiй храмъ, эту высшую мудрость, присутствiемъ которой направляется весь ходъ земныхъ вещей и создается все земное искусство..." Долго она продолжала читать; замечательно красноречивыя разсужденiя о роли дисциплины въ деле человеческаго мышленiя перемешивались съ самыми мелочными заметками о пальцахъ или волосахъ той или другой фигуры, изображенной на фрескахъ, объ оттенкахъ выраженiй лицъ и о складкахъ одеждъ; спокойная фигура реторики противопоставлялась утрированнымъ жестамъ флорентiйской черни, "прикладывающей руки къ губамъ въ безумной надежде своими криками добиться желаемаго отъ людей или отъ Бога"... Аудиторiя слушала съ напряженньшъ вниманiемъ и маневрировала, словно взводъ прусскихъ солдатъ, переходя отъ одной фигуры къ другой, судя по указанiю тоненькой красной книжки съ золотымъ обрезомъ. Иногда въ голосе звучала мольба. Отдаленные тихiе звуки органа сопровождали ее. Легкiя дуновенiя воздуха, пропитаннаго ароматомъ цветовъ, пробегали, вздымаясь, какъ кадильный дымъ. Золотистыя тычинки мимозъ, освещаемыя лучами солнца, блистали въ рукахъ, какъ огоньки свечъ. Я заметилъ, что эти путешественницы находились на могильномъ камне испанскихъ посланниковъ, по имени которыхъ и названа эта капелла. То, что оне читали, казалось тоже снопомъ цветовъ изъ мертваго прошлаго. Что же это была за книга, что за неведомое служенiе, и кто былъ первосвященникомъ этой религiи красоты? Ключарь, вернувшись отъ нихъ, назвалъ мне имя "Рёскина". Несколько летъ после того, я въ Лондоне отдыхалъ какъ-то после конгресса экономистовъ въ одномъ изъ техъ скромныхъ и удобныхъ салоновъ, устроенныхъ въ готическомъ стиле, где вкусъ удовлетворяется не въ ущербъ удобствамъ. Разговоръ шелъ о переменахъ, производимыхъ всюду введенiемъ машинъ, въ особеняости въ плетенье, тканье и вышивкахъ, которыя прежде были продуктами искусства и производились личностями мыслящими, а потому отличались гораздо большей прочностью, такъ что белье передавалось въ наследство изъ поколенiя въ поколенiе. "Теперь же, говорили присутствующiе, машинное тканье и плетенье совсемъ не прочны". "Вотъ, возьмите хоть эти маленькiя салфеточки", заметилъ одинъ изъ присутствующихъ (беседа происходила во время чаепитiя). – "Извините, прервала хозяйка, вы забываете, что оне изъ лангдэлъскаго полотна". – "А моя визитка, заметилъ хозяинъ, изъ сукна общества св.Георга". Это удивило насъ. Тутъ я узналъ, что въ Вестморланде, въ мастерскихъ, помещающихся въ красивыхъ коттеджахъ, люди занимаются пряденiемъ льна на прялкахъ нашихъ бабушекъ и тканьемъ полотенъ на старинныхъ ткацкихъ станкахъ. Это ручное полотно стоитъ отъ 80 коп. до 2 р. 40 коп. за аршинъ. Все деньги, получаемыя отъ продажи, вносятся въ банкъ, и прибыль въ конце года распределяется между всеми рабочими. Вотъ откуда получалось все белье зтого дома. Сукно же хозяина получалось съ мельницы св.Георга, находившейся въ Лаксее, на острове Мене, где чесалась шерсть и ткались сукна. Только мельничная вода, какъ природная сила, помогала людямъ; сукно это отличается еще темъ, что краска его не линяетъ какъ природный цветъ шерсти овецъ острова. Многiя англiйскiя дамы выписываютъ эти сукна; они отличаются прочностью и выделываются безъ дыма, безъ шума, безъ уродующихъ машинъ, среди деревенской обстановки, въ укоръ всему промышленному и соцiальному движенiю нашего времени. Когда же я спросилъ, кто былъ иницiаторомъ этого общества, титанъ илй безумецъ, пытающiйся дать обратный ходъ направленiю нашего века, мне назвали снова имя Рёскина, поразившее мой слухъ въ Зеленомъ монастыре. Итакъ, тутъ, совсемъ близко отъ насъ, по ту сторону Ламанша, живетъ человекъ, сумевшiй овладеть умами англичанъ до такой степени, что доводилъ ихъ до восторга, свойственнаго первымъ христiанамъ, и внушалъ имъ свой неустрашимый взглядъ на жизнь, на стиль, на экономическiе вопросы и даже на одежду, убеждая ихъ вернуться къ старине. Этотъ человекъ пятьдесятъ четыре года тому назадъ выступилъ съ боевой книгой, которая сразу прославила его, и съ техъ поръ онъ въ роли писателя, оратора и руководителя различныхъ учрежденiй не перестаетъ проповедовать эстетическое, нравственное и экономическое ученiе, противоположное настроенiю нашего века; и, темъ не менее, каждое его слово съ почтителыюй и даже набожной заботой подхватывается его поклонниками и хранится, какъ капли крови мучениковъ. Его книги, выходящiя въ количестве двадцати-тридцати тысячъ экземпляровъ, несмотря на ихъ очень высокую цену, разносятъ по всей Англiи его взгляды на природу, искусство и жизнь; а американскiя изданiя, выпускаемыя безъ авторскаго согласiя, разсеиваютъ семена его ученiй по обширному новому материку. Сорокъ тысячъ въ годъ, – таковъ доходъ, получаемый авторомъ этихъ эстетическихъ трудовъ, и все эти деньги идутъ на те соцiальныя преобразованiя, которыя онъ задумалъ. Общества "чтенiй книгъ Рёскина" существуютъ въ Лондоне, Манчестере, Глазго и Ливерпуле съ целью комментировать его взгляды; печатается журналъ, имеющiй своей задачей распространять сведенiя о немъ; въ Лондоне существуетъ даже спецiальная библiотека, "домъ Рёскина", знакомящая съ нимъ. Явились художники, гравирующiе его рисунки, писатели, сообщающiе сведенiя о его жизни и излагающiе его ученiе, несмотря на то, что онъ самъ еще продолжаетъ писать. "Рёскинiаны", т.е. выдержки изъ его сочиненiй, появляются на всехъ языкахъ, печатаются книгй, посвященныя дню его рожденiя, гиды изъ его произведенiй, какъ руководства при посещенiи музеевъ, а его собственныя сочиненiя раздаются въ награду лучшимъ ученикамъ и ученицамъ школъ. Указатели железныхъ дорогъ озерной полосы перечисляютъ те гостиницы, изъ которыхъ можно вдали, среди деревьевъ, видеть "резиденцiю профессора Рёскина". Во время забастовокъ горячо обсуждаются различныя места изъ произведенiй этого великаго эстетика. Фридрихъ Гаррисонъ еще на дняхъ провозгласилъ его "самымъ блестящимъ генiемъ современной Англiи, человекомъ, наиболее способнымъ вдохновлять своихъ современниковъ", и не тадъ еще давно директоръ одного изъ лондонскихъ женскихъ учебныхъ заведенiй, на торжественномъ акте высказалъ, что "19-ое столетiе будетъ славиться въ потомстве темъ, что въ немъ жилъ такой писатель, какъ Рёскинъ". Что же это за человекъ и что онъ сделалъ? Помимо невольнаго любопытства, необходимо ближе узнать его еще и потому, что во всехъ вопросахъ искусства невольно сталкиваешься съ именемъ Рёскина. Поэтому мне хотелось ознакомиться съ нимъ не только по прекрасному очерку, составленному Мильзандомъ тридцать пять летъ тому назадъ, когда Рёскинъ написалъ только первую треть своихъ произведенiй и прожилъ лишь полжизни, раскрывъ одну только сторону своей мысли. Для более тщательнаго знакомства мне казаюсь необходимымъ прочесть произведенiя и людей, близко его знавшихъ, начиная, конечно, съ излюбленнаго его ученика Колингвуда, и пройти тотъ путь по Европе и по эстетике, который прошелъ самъ Рёскинъ. Въ Щвейцарiи, во Флоренцiи, въ Венецiи, въ Амiене, на берегахъ Рейна и Арно, словомъ всюду, где онъ работалъ, работалъ и я вследъ за нимъ, повторяя порой те наброски, которые служили образцами и матерiаломъ для его теорiй, поджидая появленiя описанныхъ имъ солнечныхъ освещенiй, подсматривая, такъ сказать, на вечныхъ памятникахъ мимолетныя тени его мыслей. Затемъ, прежде чемъ писать, я выждалъ, пока его система представилась мне не только въ ея дивной разбросанности, но въ связныхъ главныхъ чертахъ, какъ те альпiйскiя горы, которыя онъ такъ любилъ: вблизи они кажутся какимъ-то хаосомъ, но по мере того, какъ вы удаляетесь отъ нихъ, оне сливаются и образуютъ на краю горизонта небольшую синеватую полоску, составляющую, однако, целый своеобразный мiръ. О Джоне Рёскине
Джон Рёскин (1819–1900)
Крупнейший английский теоретик и историк искусства, писатель, поэт, художник, литературный критик и публицист, блестящий лектор-популяризатор, автор работ по естествознанию и социальный реформатор. Окончил Оксфордский университет (1839), много путешествовал по странам Европы. Своими лекциями, школами и музеями в Оксфорде содействовал развитию художественного вкуса во всех отраслях английской жизни. В 1869 г. избран первым почетным профессором искусств Оксфордского университета. В своих трудах выступал с романтической критикой капиталистической цивилизации, враждебной искусству как синтезу природы, красоты и высокой нравственности, призывал к возрождению средневекового ручного труда, коллективных форм художественного творчества. Его эстетика была синтезом искусствоведческих идей античности, романтизма и просветительства. Рёскин считал, что искусство любой страны является выражением ее нравственной, социальной и политической жизни. Взгляды Рёскина оставили глубокий след в творчестве не только английских писателей и художников, но и таких великих мыслителей, как Лев Толстой, Махатма Ганди и другие. |
|||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||