Показать ещё...
Книга посвящается памяти замечательных советских логиков – Бонифатия Михайловича Кедрова, Павла Васильевича Копнина и Эвальда
Васильевича Ильенкова, творческие поиски которых прямо определили находки,
представляемые нашим читателям.
1. К истории проблемы Исследуемую проблему можно с полным основанием назвать вечной. Впервые она была поставлена Аристотелем, который четко различал дедуктивную и индуктивную логику. Если первую античный мыслитель оформил в виде своей классической теории силлогистических выводов, то вторая представлялась ему существенно более трудным предметом науки логики. Теорию индуктивного мышления Аристотель считал неопределенно далекой перспективой развития этой науки. Самим своим основоположником наука логики замышлялась и создавалась как научное самосознание вербального человеческого мышления. В античную эпоху грамотность была доступна совсем немногим, и в интеллектуальных человеческих диалогах безраздельно господствовала архаичная стихия устных споров. Логика Аристотеля стала исторически первой формой научной методологии рационального мышления, его самодисциплины. Великий предшественник Аристотеля Сократ призывал человека познать самого себя, прежде чем приниматься за размышления, рассуждения и дискуссии о проблемах Бытия. Своей силлогистикой Аристотель дал исторически первый конкретный, достаточно систематизированный научный ответ на этот призыв. Все последующее развитие богословской, философской и научной мысли европейцев так или иначе систематически соотносилось с логикой Аристотеля. Это была грандиозная и многоэтапная интеллектуальная драма, которая в нашу эпоху венчается мировой экспериментально-теоретической наукой с ее неклассическим и постнеклассическим секторами, с ее межотраслевыми интеграционными процессами и зрелой, эволюционной методологией. Эта многовековая история прошла через ряд узловых этапов. Святоотеческое христианское богословия III–XIV вв. Отцы Церкви ставили перед собой две основных задачи. С одной стороны, необходимо было облечь Откровение Нового Завета в рационалистически-общезначимую понятийную форму. С другой стороны, необходимо было заблокировать пути отката христианского богословия в античный антропоморфизм в понимании Божьего Бытия, неизмеримо превосходящего всякое человеческое разумение. Отцы Церкви решили эту двуединую задачу с помощью апофатического использования способа определения понятий через ближайший род и видовое отличие. Определяя Бога как Личность, Разумное и Деятельное Существо, Субъекта истории человечества и т.д., они отправлялись от сущностных характеристик феномена человека, а далее давали Ему противоположные отличительные характеристики. При этом Отцы Церкви преследовали только цель минимальной общезначимой вербализации новозаветного Откровения и духовного опыта Христовой Церкви. Они считали принципиально невозможными логические доказательства догматов веры. Средневековая схоластика XI–XIII вв. Раскол христианства на восточное и западное, окончательно оформленный в 1054 г., проходил также по линии методологии апофатизма в богословии. Православное богословие по сей день следует в этом вопросе святоотеческой традиции. Западное богословие в лице средневековой схоластики пыталось рационально обосновать и доказать ряд догматов веры. Схоластика положила начало рационалистической христианской философии, которая поначалу специфически дублировала богословие. В ее лице аристотелевская логика получила обширный конкретный "полигон" для систематического раскрытия своих возможностей и для разностороннего выявления своей ограниченности. Рационалистическая натурфилософия эпохи Возрождения и Нового времени Секуляризация жизни западно-европейского общества в XIV–XVII вв. впервые в истории породила в области культуры светскую науку и философию. В XV–XVI вв. было развернуто фронтальное экспериментальное изучение природы. В этих условиях аристотелевская логика стала использоваться в роли средства интеллектуальной компенсации скудных достоверных опытных знаний науки о взаимосвязях явлений в мире объективной реальности. Началась эпоха рационалистического натурфилософского системотворчества, пережитки и рецидивы которого заявляли о себе вплоть до советизированного марксизма XX в. Формирование основ методологии экспериментально-теоретической науки Нового времени XVII век был в западно-европейской культуре эпохой достаточно развитого опытного изучения природы и преддверием оформления первой научной теории в современном смысле – динамики Галилея–Ньютона. Он был также эпохой протестантского освобождения от авторитетов и традиций в вопросах христианского богословия и методологии познания природы. Это сочетание дало вышеупомянутый мощный рецидив спекулятивной натурфилософии XVI–XVII веков. Игнорируя негативный опыт схоластики XII–XIII веков, философствующие умы стали соревноваться в построении умозрительных "систем природы", компенсируя логической последовательностью анализа дефицит достоверных опытных знаний о явлениях природы и об их закономерных взаимосвязях. В рационалистической философии Западной Европы воцарилась интеллектуальная вакханалия "систем мироздания". Они казались истинами в последней инстанции их авторам, но логически "взрывались" при мало-мальски обстоятельной критике оппонентами, которые... в свою очередь, противопоставляли им свои собственные "системы". На этом поприще аристотелевская логика в полной мере раскрыла свою контрпродуктивность при человеческом оперировании ложными понятиями и бессодержательными абстракциями-пустышками. "Новый Органон" Ф.Бэкона в концентрированной форме представил конструктивно-критическую альтернативу английского материализма XVII века: прежде чем запускать понятия в цепочки логической дедукции, следует основательно потрудиться над их содержательностью, а она может быть обретена только на пути опытного изучения явлений природы и индуктивного, аналитико-синтетического обобщения его результатов. Эта программа была поистине качественно новой манифестацией методологической самодисциплины рационального человеческого мышления. В отличие от "Органона" Аристотеля, "Новый Органон" Ф.Бэкона ставил во главу угла науки логики процесс формирования человеческих понятий, поэтому его автора с полным правом можно считать родоначальником эволюционной гносеологии научного качества. В том же XVII в. лице Г.Галилея и И.Ньютона был обретен гипотетико-дедуктивный метод теоретизирований научного качества, который господствует и поныне. Его отличают две важнейшие особенности. Во-первых, интеллектуальный аскетизм: в противоположность всеохватным и претенциозным теоретизированиям натурфилософского качества, научные теоретизирования сознательно и узко специализированы. Во-вторых, систематический контроль и периодические коррекции особо надежными, стандартно воспроизводимыми опытными знаниями. Последнее обстоятельство – дань четкому, веками выстраданному пониманию того, что формально-логические теоретизирования являются в высшей степени тонким и деликатным инструментом познания. Они должны опираться только на содержательные понятия и регулярно "затачиваться" на оселке достоверных опытных знаний, которые в максимальной степени независимы от теоретических концепций, уязвимых коварством формальной логики. С началом эффективной теоретизации науки Нового времени в европейской культуре стал накапливаться принципиально новый исторический опыт познавательно-практической деятельности общественного человека. Его наличие и, особенно, обогащение опытом феноменально динамичной и революционной науки XX в. представляется тем эмпирическим базисом, без которого эволюционная гносеология как веками искомая логика наиболее общего типа в принципе не могла обрести статус теории научного качества, в принципе не могла избавиться от естественного груза наивных представлений, пережитков и рецидивов спекулятивной умозрительности. В XIX в. в формировании эволюционной гносеологии особенно важную стимулирующую роль сыграло становление научного обществоведения. Это объясняется сугубым историзмом общественных наук, наиболее интенсивной эволюционностью их объектов по сравнению с темпами эволюции объектов живой и, тем более, неживой природы. Такова познавательно-практическая деятельность общественного человека, ставшая предметом идеалистической диалектики Гегеля. Вместе с тем, отдавая должное гегельянству как предтече обществоведческого эволюционизма и эволюционной гносеологии, следует помнить о его ненаучном статусе и не преувеличивать его заслуг перед научным обществоведением и перед наукой логики. Это была сугубо религиозно-философская система, созданная в духе протестантской вольницы богословского еретичества. В отличие от гегельянства, марксистская гносеология стимулировалась сугубо научными проблемами приведения методологии экономической теории в соответствие с сугубой эволюционностью ее объекта. Следует особо подчеркнуть естественную болезненность отпочкования эволюционной гносеологии как теории научного качества от материнского лона европейской рационалистической философии XIX–XX вв., ее неизбежную отягощенность пережитками и рецидивами философской умозрительности и спекулятивности, синкретическим неразличением существенно разных форм философской и научной рефлексии над познавательно-практической деятельностью общественного человека. Четким осознанием специфики своей узкой предметной области становление теорий научного качества не начинается, а завершается. Эволюционная гносеология в этом плане не может составлять исключения. Кроме того, теории научного качества достигают своей зрелости лишь при условии, если располагают должным эмпирическим базисом в плане количества и разнообразия соответствующей фактологии. В случае эволюционной гносеологии для ее окончательного оформления в роли теории научного качества радикально не хватало исторического опыта научного познания и технологической практики XX в., особенно – его второй половины. Формирование системно-исторической научной картины мира на концептуальной оси эволюционной космологии Фридмана–Гамова, утверждение в методологии науки принципов соответствия и дополнительности, формирование кибернетики и "системное движение" 60–70-х гг., вступление общественного производства в эру безмашинных и безорудийных технологий, беспрецедентные формы интеграции областей и отраслей науки, дифференциация форм научного и философского самосознания науки, разведение глубинной психологией понятий "мышление" и "рациональное мышление" – все это представляется важнейшими объективными предпосылками окончательного осознания эволюционной гносеологией своего предмета. Ничего подобного не было в начале XX в., не говоря об эпохах родоначальников марксизма и Гегеля. на монографию С.К.Абачиева "Эволюционная теория познания. (Опыт систематического построения.)". В принципе, рецензируемая книга могла выйти в свет еще лет 15 назад, существенно не отличаясь от современной версии в плане своего содержания. Во всяком случае, с ее главой 9, в которой представлено эффективно теоретизированное техникознание, я основательно знаком уже ровно 20 лет. И как в 1984 году, так и теперь я считаю, что автору действительно удалась эффективная теоретизация техникознания с весьма нетривиальными результатами и прогнозами, которые, тем не менее, представляются неоспоримыми. Таковыми являются: – основательная проработка темы соотношения фундаментальной и прикладной направленностей познания, которая с единой позиции объясняет как их классические взаимоотношения, так и взаимоотношения, при которых фундаментальные результаты формируются в рамках прикладных исследований (с.388–389), а также в нескольких формах неразличимости двух направленностей познания (с.390, 494–495); – вывод о том, что в общественном производстве эра машинных технологий закончилась с его электрификацией в начале XX века и что в современной техносфере для классических машин осталась минимальная "экологическая ниша" разве что в бытовой сфере (велосипед и т.п.) (с.403–410); – стратегический прогноз о тотальном переходе общественного производства обозримого будущего на безмашинные технологии с минимальным и даже нулевым участием искусственных инженерных конструкций, который в ряде случаев уже реально давно осуществлен, в частности, в лице радиоволновых каналов связи в информационных технологиях (с.410–419); – совершенно новая постановка проблемы инженерной деятельности более развитых внеземных цивилизаций, которая поначалу немало удивит ученых-естественников, увлеченных этой темой, но которую также невозможно оспаривать (с.427–430); – органическое концептуальное распространение принципиальнейшей темы степени опосредованности практических субъект-объектных взаимодействий искусственными инженерными конструкциями на логико-гносеологические аспекты экспериментов фундаментального естествознания с новым подходом к теории квантовых измерений (с.460–462) и к аналоговому моделированию исследуемых процессов (с.488–502); – концепция овеществления знаний неклассической физики в научных приборах для современной химии и биологии как специфической формы межотраслевой интеграции знаний физики, химии и, отчасти, биологии на началах нерелятивистской квантовой теории вещества (с.498–501). Собственно, уже одни эти результаты завершающей главы 9 показывают, что С.К.Абачиев действительно выносит на суд научной и философской общественности добротную и по-научному целостную концепцию. Но в структуре рецензируемой монографии они лишь завершают серию инноваций автора, главные из которых помещены им в начало, как и подобает концепции, претендующей на систематичность научно-теоретического качества. В параграфах 1 и 2 введения С.К.Абачиев прослеживает основные этапы формирования эволюционной гносеологии как веками искомой логики наиболее общего типа, а также анализирует хаотизирующую роль фактора марксистской и антимарксистской идеологизации эволюционной гносеологии в XX веке. Невозможно не согласиться с ним в том, что полная деидеологизация этой проблематики в настоящее время является делом жизненной важности. И во исполнение этой деидеологизации С.К.Абачиев призывает отечественных специалистов в вопросах эволюционной гносеологии вновь обратиться в первую очередь к наработкам марксистского направления, которое изначально, с самого К.Маркса сориентировалось на эволюционный подход к феномену объективных истин науки и которому "по естественному праву первопроходца" в этой области принадлежит ряд основополагающих понятий и принципов (с.26). Такой призыв представляется весьма актуальным, так как в этой профессиональной среде в постсоветское время сильна тенденция ценностного нигилизма по отношению к марксизму как таковому, включая его методологию науки, и всецелого принятия за эталон современной западной философии науки. Вопреки этой по-западнически идеологизированной тенденции, автор подчеркивает (и, на мой взгляд, убедительно показывает всей своей книгой), что отечественная философия науки и в настоящее время находится вне конкуренции в деле "отпочкования" от философии науки эволюционной гносеологии как теории научного качества (с.21). С другой стороны, для возрождения массового интереса специалистов и вообще научно-технической интеллигенции к наработкам в этой области марксистской философии науки последней необходимо бесповоротно отмежеваться от диалектического материализма с его натурфилософской претенциозностью, "научно-коммунистическим" пафосом, горделивым самовозвеличиванием и фанатичным атеизмом (с.23). В параграфе 4 введения автор по пунктам представляет основные инновационные положения предлагаемой концепции (с.26–35). По отдельности эти пункты очевидны, неоспоримы и даже тривиальны, но вместе взятые и последовательно развиваемые, по мнению автора, дают давно искомую научно-теоретическую систему эволюционной гносеологии (с.26). На мой взгляд, это действительно так, и авторский опыт эффективной научно-теоретической систематизации результатов эволюционной гносеологии оказался вполне удачным в череде попыток подобного рода, которые в лучших случаях лишь комплексно освещали темы эволюционной гносеологии, синкретически смешивая ее проблематику с проблематиками других форм научной и философской рефлексии над феноменом человеческой мыследеятельности. Причина этой успешности видится мне в сознательной и систематической наукоподражательности, которую С.К.Абачиев ставит во главу угла всех своих инноваций (с.26). Автор справедливо игнорирует "остаточные явления" былой идеологической демагогии о "позитивистском растворении мировоззренческих функций философии в научных методах". При этом важнейшим моментом ему представляется (и, по-моему, резонно) сознательная и весьма узкая специализация эволюционной гносеологии – ее систематическая сосредоточенность только на логико-гносеологических инвариантах сугубо вербального человеческого мышления и сознательный отказ от соблазнов объяснения таких феноменов человеческой мыследеятельности, которые изучаются другими областями научной, философской и даже богословской рефлексии над ней (с.32). В заключении книги автор показывает, что "отпочкование" эволюционной гносеологии в статусе теории научного качества ни коим образом не равнозначно "упразднению" философии науки за дальнейшей ненадобностью (с.506). Мне представляется особенно простой, естественной и внушительной авторская версия соотношения эволюционной гносеологии и формальной логики как целого и части в духе принципа соответствия (с.19). Эта версия с эмпирически наглядной неопровержимостью разносторонне демонстрируется в главах 6–8: формальная логика очевидным образом не может быть эффективным инструментом приращения достоверных знаний, пока не обретет опоры на адекватный комплекс содержательных понятий об объекте, формируемый эмпирико-индуктивным путем. Отрицать это – значит отрицать закономерную трехфазность познавательных циклов, которая, по словам С.К.Абачиева, отнюдь не им была открыта, но которой он лишь придает форму бесспорной очевидности (с.31). По-моему, это действительно так, и после таких демонстраций в короткий срок должны быть оставлены последние иллюзии относительно возможностей логической дедукции и формально-логического рационализма. У авторской постановки и эмпирически очевидного решения этой давней проблемы я не вижу никаких аналогов. И все это не имеет ничего общего с попыткой возрождения "диалектической логики". Это, скорее, – инновация в духе сугубого "здорового консерватизма" научного качества, призывающая на современном этапе самосознания науки оценить по достоинству программу Ф.Бэкона, направленную своим острием против спекулятивного рационализма и ставшую в XVII веке, по словам автора, "качественно новой манифестацией методологической дисциплины рационального мышления" по сравнению с логикой Аристотеля. Во исполнение своих инновационных установок С.К.Абачиев призывает в вопросах эволюционной гносеологии радикально сменить метод и аргументацию философских трактатов на метод и аргументацию узко специализированных ("интеллектуально аскетичных") теорий научного качества (с.253). И он дает первый систематический образец такого рода. В этом плане особенно показательны главы 6, 7 и 8, в которых осуществляется тщательная рефлексия над сравнительно элементарными познавательными циклами. Этот стиль совершенно не типичен для отечественной и зарубежной философии науки, но его систематическая доказательная результативность даже в весьма тонких вопросах современной логики и методологии науки говорит сама за себя. И, по моему мнению, этот поначалу непривычный стиль анализа и аргументации действительно необходимо принимать и осваивать, коль скоро есть установка превратить эволюционную гносеологию в теорию научного качества. Эта установка существует с эпохи Гегеля, но в настоящее время, судя по многотемной и доказательной результативности рецензируемой книги, действительно сложились все общественно-необходимые условия для ее по-научному эффективной реализации. О том, до какой степени деструктивные факторы идеологического порядка могут зашоривать мышление специалистов, не позволяя им не то что оценить по достоинству, но и увидеть нечто совершенно очевидное, по-своему свидетельствуют результаты главы 5. Поразительно, но факт: узко-экономическая версия материализма общественных наук, имевшая свое некоторое историческое оправдание в 50-х годах позапрошлого века, слепо повторялась советскими специалистами и тиражировалась в учебной литературе по марксистской философии вплоть до 1991 года. Широкая версия материалистической методологии обществоведения, представляемая С.К.Абачиевым в главе 5, в наше время подобна давно перезревшему и упавшему плоду, который уже лет 40 остается лишь поднять. Тем не менее, автор рецензируемой книги впервые публикует эту версию лишь сейчас, хотя могу засвидетельствовать, что она у него была добротно отработана еще 20 лет назад, но по причинам сугубо идеологического характера не имела тогда никаких шансов увидеть свет и быть принятой советскими специалистами к дальнейшему развитию. Систематическая отработанность многообразия тем монографии во многих случаях представляет собой дидактические находки. Особенно – в главах 7 и 8 с их тщательной рефлексией над эвристическим познанием числовых систем арифметических треугольников. Это делает рецензируемую монографию бифункциональной. С одной стороны, она по-новому ставит, освещает и решает многообразие академических вопросов и проблем современной логики и методологии естествознания, обществоведения и технического творчества. С другой стороны, рецензируемая книга может стать дальнейшим качественным развитием учебных курсов формальной логики, выступая в роли первого по-настоящему эффективного учебника, который не имеет ничего общего с попытками реанимации "диалектической логики". Поэтому рецензируемая книга может быть весьма широко востребована в нашей стране и за рубежом не только специалистами, но также студентами и аспирантами самых разных естественнонаучных, обществоведческих и инженерно-технических специализаций. Доктор философских наук, зав. сектором междисциплинарных исследований Института философии РАН В.И.Аршинов
Абачиев Сергей Константинович Кандидат философских наук, заведующий кафедрой общегуманитарных и
естественно-научных дисциплин Института социально-экономического
прогнозирования и моделирования. Область исследовательских интересов
традиционная формальная логика и эволюционная теория познания, философские
проблемы труда и техники, православно ориентированные религиоведение,
культурология и историософия. В разработке проблем логики и методологии науки
впервые обратился к тщательной логико-гносеологической рефлексии над
элементарными познавательными процессами научного и ненаучного типов. Автор
прогностичной теории развития естествознания, построенной на началах основных
законов эволюционной гносеологии. Автор инновационной концепции
одновременной фундаментализации и гуманитаризации высшего образования любого
профиля на началах базисного учебного курса современной логики.
|
2023. 720 с. Твердый переплет. 16.9 EUR
Книга «Зияющие высоты» – первый, главный, социологический роман, созданный интеллектуальной легендой нашего времени – Александром Александровичем Зиновьевым (1922-2006), единственным российским лауреатом Премии Алексиса де Токвиля, членом многочисленных международных академий, автором десятков логических... (Подробнее) URSS. 2023. 272 с. Мягкая обложка. 15.9 EUR
Настоящая книга посвящена рассмотрению базовых понятий и техник психологического консультирования. В ней детально представлены структура процесса консультирования, описаны основные его этапы, содержание деятельности психолога и приемы, которые могут быть использованы на каждом из них. В книге... (Подробнее) 2023. 696 с. Твердый переплет в суперобложке. 119.9 EUR
Опираясь на новейшие исследования, историк Кристофер Кларк предлагает свежий взгляд на Первую мировую войну, сосредотачивая внимание не на полях сражений и кровопролитии, а на сложных событиях и отношениях, которые привели группу благонамеренных лидеров к жестокому конфликту. Кларк прослеживает... (Подробнее) URSS. 2024. 704 с. Твердый переплет. 26.9 EUR
В новой книге профессора В.Н.Лексина подведены итоги многолетних исследований одной из фундаментальных проблем бытия — дихотомии естественной неминуемости и широчайшего присутствия смерти в пространстве жизни и инстинктивного неприятия всего связанного со смертью в обыденном сознании. Впервые... (Подробнее) URSS. 2024. 800 с. Мягкая обложка. 37.9 EUR
ВЕРСАЛЬ: ЖЕЛАННЫЙ МИР ИЛИ ПЛАН БУДУЩЕЙ ВОЙНЫ?. 224 стр. (ТВЁРДЫЙ ПЕРЕПЛЁТ) 11 ноября 1918 года в старом вагоне неподалеку от Компьеня было подписано перемирие, которое означало окончание Первой мировой войны. Через полгода, 28 июня 1919 года, был подписан Версальский договор — вердикт, возлагавший... (Подробнее) URSS. 2024. 344 с. Мягкая обложка. 18.9 EUR
Мы очень часто сталкиваемся с чудом самоорганизации. Оно воспринимается как само собой разумеющееся, не требующее внимания, радости и удивления. Из случайно брошенного замечания на семинаре странным образом возникает новая задача. Размышления над ней вовлекают коллег, появляются новые идеи, надежды,... (Подробнее) URSS. 2024. 576 с. Мягкая обложка. 23.9 EUR
Эта книга — самоучитель по военной стратегии. Прочитав её, вы получите представление о принципах военной стратегии и сможете применять их на практике — в стратегических компьютерных играх и реальном мире. Книга состоит из пяти частей. Первая вводит читателя в мир игр: что в играх... (Подробнее) URSS. 2024. 248 с. Мягкая обложка. 14.9 EUR
В книге изложены вопросы новой области современной медицины — «Anti-Ageing Medicine» (Медицина антистарения, или Антивозрастная медицина), которая совмещает глубокие фундаментальные исследования в биомедицине и широкие профилактические возможности практической медицины, а также современные общеоздоровительные... (Подробнее) URSS. 2024. 240 с. Твердый переплет. 23.9 EUR
Предлагаемая вниманию читателей книга, написанная крупным биологом и государственным деятелем Н.Н.Воронцовым, посвящена жизни и творчеству выдающегося ученого-математика, обогатившего советскую науку в области теории множеств, кибернетики и программирования — Алексея Андреевича Ляпунова. Книга написана... (Подробнее) 2023. 416 с. Твердый переплет. 19.9 EUR
Вам кажется, что экономика — это очень скучно? Тогда мы идем к вам! Вам даже не понадобится «стоп-слово», чтобы разобраться в заумных формулах — их в книге нет! Все проще, чем кажется. Автор подаст вам экономику под таким дерзким соусом, что вы проглотите ее не жуя! Вы получите необходимые... (Подробнее) |