Тарасенко В.В. Фрактальная семиотика:
"слепые пятна", перипетии и узнавания. Изд. 2

Анонс

Современная культура все чаще обращается к понятию фрактальности; из математического мира фрактал перебрался в операционную зону гуманитарных, а в особенности – междисциплинарных исследований. Работа Владислава Тарасенко – один из ярких тому примеров. Будучи изначально сама не столько дисциплиной, сколько точкой столкновения самых различных дисциплин, семиотика благоволит подключению инновационных методов. Автор убедительно показывает фрактальный характер метанауки, обращаясь к логическому, психологическому, филологическому, кибернетическому, культурологическому, философскому – и т.д. – аспектам семиотики.

Оглавление

Введение. Авантюра и провокация фрактальной семиотики

Самое неблагодарное занятие – начинать книгу с определений непонятных терминов. Читателя это сразу настораживает. Можно запутаться из-за обилия других смыслов слов и вещей. Тем более, что непонятно само название – "Фрактальная семиотика". Про что это?

То ли семиотика как наука оказалась дробно-прерывистой, порождая фрактальные фрагменты своих представлений, то ли фракталы обрели некий семиотический смысл в гуманитарных науках. Или, может быть, нас ждет очередное "сенсационное открытие" того, что семиозис "на самом деле" фрактален? Что такое "слепые пятна" в каких-то "перипетиях" и "узнаваниях"? Чем же "на самом деле" является знак, коммуникация, семиозис?

Чтобы снять эти вопросы сразу, надо честно заявить: эта книга – авантюра и провокация, разворачивающаяся в форме постепенного понимания концепта под названием "фрактальная семиотика".

Провокация, как известно, состоит в том, чтобы заявить о положении вещей "на самом деле", которого "на самом деле" может и не оказаться. А авантюра состоит в том, чтобы пускаться в рассуждения и терминологические путешествия по этому поводу.

Поэтому эта книга не является ни научно-популярной ни популярно-философской. Она не является исследованием по истории науки. Она не является математическим или лингвистическим трактатом или популяризацией знаний по лингвистике, культурологии или фрактальной геометрии. Она не претендует на облегченное толкование сложных терминов. Скорее наоборот – достаточно простые и понятные вещи в процессе чтения могут таковыми перестать казаться.

Почему это происходит? В этой книге я буду часто прибегать к метафоре "слепого пятна".

Из психологии хорошо известно, что у человека в центре сегмента зрительного восприятия находится слепое пятно. В нем наш глаз не способен воспринимать зрительную информацию. Большинство людей, не знакомых с этим фактом, искренне уверены в том, что у них никакого слепого пятна нет, и они отлично видят все вещи, попадающие в невидимую зону. Однако, слепое пятно существует. Его можно обнаруживать и исследовать. Изучение слепых пятен позволило открыть новые феномены в области человеческого восприятия. В частности, интерес вызывает то, как видение конструируется и достраивается нашим мозгом. Как тело достраивает целостность наших отрывочных ощущений.

Эту метафору можно применить к науке и философии. В сообществе всегда есть "слепые пятна" коллективного восприятия. В этих "слепых пятнах" вещи кажутся простыми и понятными.

Исследование иллюзий понимания, устоявшихся представлений – тема благодатная для философии. Есть предположение, что именно там – где "все и так ясно" содержатся новые открытия. Если предположить, наличие "слепых пятен", то всегда интересно понять – как наше понимание достраивает до целостности отрывочные факты фрагментов восприятия.

В этой установке, возможно, содержится демаркация между философией и эзотерикой (вкупе с различными паранауками), которые исследуют "тайные" и "паранормальные" явления.

Философия занимается тем, что находится тут – перед самым носом. Тем, что "замылилось", стало очевидным, перестало осознаваться. Философия занимается тем, что, исследует "слепое пятно" индивидуального или коллективного восприятия.

Мы усиливаем наши "слепые пятна" в силу привычки мыслить именно так, а не иначе, в силу обыденности применения устоявшихся точек зрения и концептов.

Классический пример "слепого пятна" из которого выросла фрактальная геометрия – интуитивное понимание евклидовых форм как универсальных способов описания всех форм мира. Это ведь просто, "итак ясно", что любая поверхность представима через набор плоскостей, а любая линия – через отрезки прямых. Эти визуальные метафоры максимально соответствовали интуициям и ощущениям человека. Исследование этой очевидности (как будет показано дальше) привело к развитию фрактальной геометрии и созданию новых представлений о формах природы.

Наша задача не разрушать "слепые пятна", а проанализировать концепции, находящиеся к ним дополнительном отношении для формирования специфики фрактальной семиотики. Эта специфика формируется методом "перипетий" (междисциплинарных перескоков) и "узнаваний". Эта терминология заимствована нами у Аристотеля.

Междисциплинарные перипетии и узнавания можно использовать в качестве метода рождения знаков. Эта задача не деструктивная, а конструктивная. Задача, связанная с ассоциированием понятий и концептов из различных областей знания. Нам надо, ассоциировав доселе плохо связанные понятия и представления, сформировать узнавание и понимание концепта "фрактальная семиотика".

У Аристотеля, была еще одна категория – катарсис, как максимум переживания и понимание мира, приобретенное в результате перипетий. На ум приходит компьютерная метафора – "перезагрузка", изменение взгляда на мир.

На этот счет, сразу предупредим читателя – катарсиса никто не гарантирует. Тем более, я – как автор, не гарантирую гладкости и понятности своего текста.

Это исследование – возможность посмотреть на хорошо известные вещи с неожиданной стороны. Эта неожиданная, "негладкая" сторона семиотики и маркируется словосочетанием "фрактальная семиотика".

Мало того, взяв "негладкий метод" за основу, приходится идти до конца – пользоваться повторами, возвратами, перескоками, случайными ассоциациями так характерными для фрактальных структур. В некоторых случаях лучше прислушаться к концепту разрастающегося перед собой текста, чем пытаться "причесать" возникающую познавательную структуру.

"Слепое пятно", будучи проанализировано перипетиями, начинает провоцировать новое узнавание вещей, которые ранее казались обыденными.

Этот прием востребует и высвобождает любознательность и когнитивную активность самого читателя, сопрягающего идеи фрактальной геометрии с идеями семиотики. Важно заметить, что необходимым промежуточным звеном в таком узнавании является концепция автопоэзиса – она служит своеобразным концептуальным мостиком между теорией фракталов и семиотикой.

В этом состоят предлагаемые читателю опыты междисциплинарного исследования "слепых пятен" различных научных и философских концепций с целями переживания нового – фрактального понимания мира. Провокация состоит в том, чтобы синхронизировать понимания (и непонимания) из различных областей знания и сформировать узнавание нового концепта, маркируемого термином "фрактальная семиотика".

В первой главе исследуются не только "слепые пятна" геометрии, о которых было сказано ранее, но и "слепые пятна" семиотики. В первую очередь нас интересуют "очевидные" и "само собой разумеющиеся" вещи, связанные с текущим пониманием сущности знака, референции, коммуникации.

Перечислю некоторые такие "очевидности". "Само собой разумеется", что коммуникация – это обмен информацией. "Ясно, что" коммуникация осуществляется с какой-то целью или намерениями, а основой коммуникации является знак. "Очевидно" и то, что язык – как система знаков, призван описывать внешний мир, положение дел. "Не вызывает сомнений" то, что главная сущность знака состоит в указании на предметы и понятия. "Представляется ясным" треугольник Фреге – как основная структура семиотики, иллюстрирующая отношения между знаком, понятием и предметом, формируя прагматику, синтаксис и семантику. "Очевидно" то, что семантика описывает правила вывода, операции с понятиями и является по сути мета-языком или мета-теорией.

Чтобы понять фрактальную семиотику, надо отнестись к этим "очевидностям" как к иллюзиям понимания – "слепым пятнам", приоткрывая которые мы обнаруживаем нечто совершенно иное. Коммуникация – это не обмен информацией, она не обязана иметь цель и намерения. Сущностью знака не является указание на что-либо. Треугольник Фреге – это не общий, а частный случай описания семантических, прагматических и знаковых отношений. Семантику нельзя редуцировать к мета-языкам и теориям.

Есть интересные "слепые пятна" и в самой фрактальной концепции. Самое "вкусное", на которое хочется указать сразу, и анализ которого сильно приближает нас к пониманию связи между семиотикой и концепцией фрактала, звучит так: "Очевидно, что фракталы – это визуальные образы, "картинки" на экране компьютера". Заинтригуем читателя утверждением, что фракталы – это не образы и не "картинки". Наше ключевое узнавание состоит в том, что правильнее к ним относиться не как к картинкам, а как к особого рода символам, имеющим рекурсивную структуру.

Такого рода узнавания позволяют нам по-новому отнестись к ключевым категориям семиотики – знаку, означающему, означаемому, семиозису. Задача формирования процессуального понимания знака на междисциплинарной границе биологии (когнитивные науки, бихевиоризм, автопоэзис), семиотики и фрактальной концепции решается во второй главе книги. Третья глава посвящена формированию фрактальных представлений о семиодинамике, вытекающих из процессуального понимания знака. Тут нам на помощь приходят представления синергетики, концепция синергетического движения в языке. Большое внимание уделено машине обратной связи как необходимому условию фрактальной структуры семиозиса. Четвертая глава формирует представления об эволюционных состояниях семиозиса. Формируется концепция семантического, прагматического и синтаксического состояний. Рассматриваются примеры транса (в смысле Эриксона), катарсиса (в смысле Аристотеля) как семиотических феноменов и, одновременно, феноменов сильного возбуждения активности психики наблюдателя. Отстаивается точка зрения, что такого рода состояния формируют смыслы и понимания наблюдателя и являются семантическими состояниями семиозиса. В этом смыcле, становится ясна критика логической редукции семантики к мета-теориям. Фракталы предстают как способ рекурсивной организации знаков, формирующих этап эволюции семиозиса наблюдателя.

В пятой главе читателю будет предложена авторская модель эволюционного семиозиса – структура "эволюционный треугольник Фреге". Эта модель применима для моделирования рекурсивной динамики эволюционных семиотических рядов, а так же для анализа текстов различной природы. Будучи соединенной с положениями теории автопоэзиса, модель применима для описания различных масштабов воспроизводства семиозиса как автопоэтиеской системы. Обсуждается применение этой модели для рекламы и маркетинга, обучения, анализа интернет сообществ (лингвоценоз).

Фрактал – великолепная схема, которая объясняет динамическую рекурсию взаимосопряжения: непрестанной когнитивной и лингвистической трансформации организма и среды. Понимание фрактала как первоструктуры коммуникации позволяет по-новому взглянуть на семиотику и язык.

Заметим, что попытки построения "фрактальной онтологии" и "фрактальной эпистемологии" уже предпринимались и будут предприниматься в дальнейшем.

Юрий Сергеевич Степанов является, несомненно, первооткрывателем "фрактальной парадигмы" в семиотике. В своей работе "Язык и метод" он одним из первых обратил внимание на возможность осмысления семиотики и языка с точки зрения представлений концепции фрактала. Он демонстрирует связь этой концепции с сериальным мышлением или сериальным методом в анализе языка (мышление в сериях, в рекурсиях, в последовательностях очень характерно для Ю.С. Степанова). В первую очередь стоит отметить идею культурно-семиотических рядов. Культурно-семиотический ряд можно рассматривать как аналог бесконечной рекурсии, самоизменения культурных концептов. Ю.С. Степанов развил представление об эволюционном семиотическом ряде как о структурном инварианте культуры. В своих трудах он проанализировал взаимосвязь рядов "вещей" и рядов "концептов", их переходы из одной эпохи в другую.

Чтобы очертить первый (пока предварительный) контур понимания, можно предположить, что рекурсии подобного рода подобны фрактальным структурам и могут быть осмыслены с помощью и представлений синергетики. Эта связь раскрывается в работах Московской семиотической школы академика Степанова, программным произведением которой является антология "Семиотика и Авангард".

Кроме того, важными для понимания идей этой книги являются работы сотрудников сектора междисциплинарных проблем научно-технического развития Института философии РАН.

Особое внимание стоит уделить работам Якова Свирского, который ввел в философию представления о фрактальном режиме восприятия – фрактальных зонах восприятия.

К фракталам как концептуальным метафорам философии обращались в своем творчестве Жиль Делез, Жан-Франсуа Лиотар, Франсиско Варела.

Далее я подробно остановлюсь на ключевых идеях и концептах, которые, на мой взгляд, попадают в концептуальное пространство фрактальной семиотики.

Вместе с тем вопрос остается: насколько конструктивен подход, вводящий некую особую "фрактальную" семиотику? Прибавляют ли новые термины, новые прилагательные к семиотике новое знание и новые возможности? Пусть эти вопросы останутся без ясного ответа, сформировав первую итерацию бесконечной рекурсии и фрактальных блужданий наших попыток понять мир.

Об авторе

Старший научный сотрудник сектора междисциплинарных проблем научно-технического развития Института философии РАН. Закончил с красным дипломом Московский институт инженеров железнодорожного транспорта (МИИТ) и аспирантуру МИИТ по трибологии. Закончил с красным дипломом магистратуру философского факультета МГУ им. М. В. Ломоносова (кафедра логики) и аспирантуру ИФ РАН. В 1998 г. защитил диссертацию "Логикометодологические аспекты концепции фрактала". Области научных интересов: методология фрактальной концепции, теория автопоэзиса, междисциплинарные методологии диверсификации фрактальной концепции в различных областях гуманитарного знания, современные теории организации и управления.