Халтурина Д.А., Коротаев А.В. (Ред.). АЛКОГОЛЬНАЯ КАТАСТРОФА и возможности государственной политики в преодолении алкогольной сверхсмертности в РОССИИ. Изд. 2

Оглавление

Из введения

1. Российский демографический кризис

Постперестроечный период в России ознаменовался демографической катастрофой, получившей название "русский крест" <...>. С 1987 г. по 1993 г. суммарный коэффициент рождаемости в стране сократился с 2 до 1,3 ребенка на женщину, а рождаемость упала с 17,2 до 9,4 родов на 1000 чел. С 1986 по 1994 гг. смертность в России выросла с 10,4%о до катастрофического и аномального для сколько-нибудь развитых стран уровня 15%о. В 1991–1992 гг. смертность сравнялась с рождаемостью, а вскоре и значительно превысила ее. В настоящее время смертность в России продолжает радикально превышать уровень рождаемости, что ведет к быстрому вымиранию нашей страны.

2. Вклад факторов низкой рождаемости и высокой смертности в "русский крест"

По европейским меркам уровень рождаемости в России нельзя назвать беспрецедентно низким, столь же низкая рождаемость наблюдается и во многих развитых странах. Однако уровень смертности в России (и некоторых других восточноевропейский странах) действительно аномально высок. Не только в странах Запада, но и в Армении и Грузии приблизительно столь же низкая рождаемость, как и в России, сочетается с такой же невысокой или еще более низкой смертностью, благодаря чему заметного убывания населения, т.е. острого демографического кризиса, здесь не наблюдается. В России именно катастрофическая смертность населения создает колоссальный разрыв между рождаемостью и смертностью, который выливается в депопуляцию страны.

В общем, можно выделить две основные группы гипотез относительно причин столь высокой смертности в нашей стране.

1) Чрезвычайно высокая смертность в России – результат падения уровня жизни после распада Советского Союза и связана с такими факторами, как экономический кризис, низкий уровень медицины, неблагоприятная экологическая ситуация, неудовлетворенность жизнью и т.д.

2) Основными фактором сверхсмертности россиян является высокий уровень потребления алкоголя, табака и тяжелых наркотиков.

Нет сомнения, что свой вклад внесли обе группы факторов, однако необходимо выяснить, какая же из них оказала решающее воздействие. Попробуем проверить эти гипотезы, сопоставив их с имеющимися данными.

За. Экологический фактор

После распада Советского Союза, когда смертность россиян резко выросла до аномального уровня, нагрузка на окружающую среду уменьшилась, в первую очередь в связи с падением производства и многократным снижением уровня химизации сельского хозяйства. Объемы выбросов вредных веществ в атмосферу и окружающую среду, в целом, существенно сократились. В середине 1990-х впервые за долгие годы наступила некоторая стабилизация состояния окружающей среды. Все это происходило на фоне катастрофического роста смертности населения. Нет сомнения, что не слишком благоприятная экологическая ситуация негативно сказывалась и сказывается на здоровье россиян и вносит определенный вклад в повышенную смертность, в особенности, в зонах экологического бедствия. Однако, в целом, очевидно, что экологическая ситуация не является фактором, объясняющим феномен российской сверхсмертности 1990-х гг.

3б. Экономический кризис

Детальный анализ приводит нас к выводу, что экономический кризис также не является главной причиной кризиса смертности в России.

Во-первых, настоящий кризис сверхсмертности разразился в 1990–1994 гг. в более обеспеченных и менее экономически пострадавших северных постсоветских странах: России, Украине, Белоруссии и странах Балтии. В то же время в самых бедных странах Закавказья и Центральной Азии, где экономический кризис был нестандартно тяжелым даже по постсоветским меркам, прирост смертности был существенно меньше (об экономической динамике постсоветских стран см., например: Maddison 2001; World Bank 2007). В рамках Центральной Азии реальный кризис смертности разразился также только в наиболее экономически развитом Казахстане.

Во-вторых, в России более всего от кризиса сверхсмертности пострадали не беднейшие половозрастные группы – дети и женщины – а экономически наиболее состоятельная половозрастная группа мужчин среднего возраста. Относительный прирост смертности (в процентах) среди пенсионеров также был существенно ниже, чем среди мужчин работоспособного возраста.

Наконец, среди регионов России наибольшей продолжительностью жизни отличаются такие беднейшие и политически нестабильные регионы, как Ингушетия и Дагестан. Если в России, в целом, в 2005 г. продолжительность жизни составляла 59 лет для мужчин и 73 года для женщин, то в Ингушетии эти показатели были равны 72 и 79 годам, а в Дагестане 69 и 77 годам соответственно.

Безусловно, экономический кризис внес существенный вклад в негативное развитие демографической ситуации в России, однако он объясняет лишь меньшую часть феномена российской сверхсмертности, который так ярко проявил себя в начале 1990-х и в полной мере сохраняется в наши дни. Особенно отчетливо это видно при анализе демографического и экономического развития России в кросс-национальной перспективе.

Большую часть своей истории человечество провело в зоне крайне низкой продолжительности жизни (и мужчин, и женщин) и крайне низкого производства ВВП на душу населения. Именно такими были условия жизни, скажем, в России 200 лет тому назад. В настоящее время в этой зоне преобладают наименее развитые аф риканские страны. На этом этапе (в диапазоне 400–3000 долларов на душу населения в год, ППС) даже небольшой прирост ВВП на душу населения ведет к значительному росту продолжительности жизни. Это достигается за счет ликвидации голода, внедрения сравнительно дешевых (но эффективных в сопоставлении с традиционными средствами) современных медицинских техник и препаратов, позволяющих радикально снизить младенческую смертность и ликвидировать многие эпидемические заболевания, за счет радикального улучшения санитарно-гигиенических условий и т.д. (данные процессы обычно обозначаются как "эпидемиологический переход").

В результате рост душевого ВВП с 400 до 3000 долларов обычно сопровождается действительно кардинальным ростом средней продолжительности жизни как мужчин, так и женщин (с менее 30 до почти 70 лет). Однако в диапазоне 3000–10000 долларов корреляция между среднедушевым ВВП и продолжительностью жизни падает почти до нуля.

Действительно, средняя продолжительность жизни мужчин в странах, производящих ВВП в размере 3000–4000 долларов на душу населения в год, составляет 69 лет, а в странах с производством ВВП в пределах 8000–11000 долларов ППС – около 70 лет. Из этой диаграммы мы видим, что страны Закавказья и Средней Азии, а также Ингушетия и Дагестан не являются аномальными. Существуют десятки стран со значительно меньшим ВВП на душу населения, чем в России, и значительно более благоприятной ситуацией со смертностью и продолжительностью жизни.

В самых богатых странах мира (с производством ВВП на душу населения в размере более 25000 долларов ППС) средняя продолжительность жизни мужчин все-таки заметно выше – 75,6 лет. Но достигается эта прибавка за счет инвестирования многих сотен миллиардов долларов в современное дорогостоящее здравоохранение (вторая фаза эпидемиологического перехода): оснащение больниц высокотехнологичным оборудованием, распространение здорового образа жизни, радикальное улучшение качества питания и т.п. На этом этапе каждый дополнительный год человеческой жизни обходится в десятки раз дороже, чем во время первой фазы эпидемиологического перехода.

Обратим внимание, что экономическое движение России и других европейских стран бывшего Советского Союза после 1990 г. происходило именно в диапазоне ВВП на душу населения 300011000 долларов в год, то есть как раз в том диапазоне, где корреляция между экономическими показателями и продолжительностью жизни особенно слаба. Это заставляет предположить, что экономический спад не может объяснить большую часть прироста смертности в России и соседних странах.

Зв. Кризис медицины

Экономическая ситуация в стране, как правило, сильнейшим образом отражается на состоянии медицины и системы здравоохранения, в целом. Ряд исследователей указывали именно на кризис российской медицины в качестве основного фактора катастрофической смертности в России.

Однако, "вопреки тому, что кажется очевидным, Россия избежала резкого снижения расходов на здравоохранение в 1992–1995 гг. Согласно двум независимым оценкам, их снижение, с учетом поправок на инфляцию, составило около 10%. Количество больничных коек и врачей на душу населения почти не уменьшилось. Таким образом, "обвала" не произошло".

В пользу такого утверждения свидетельствует, в частности, проведенное в Новосибирске исследование заболеваемости инсультами. Смертность от инсультов там выросла с 1987 по 1994 гг. за счет увеличения количества инсультов, в то время как процент умерших среди перенесших инсульт практически не увеличился.

Состояние медицины в России вряд ли хуже, чем в странах Закавказья и Центральной Азии, где ситуация со смертностью и продолжительностью жизни, в целом, заметно более благополучная. Ряд показателей свидетельствует о позитивных тенденциях в российской медицине в постсоветские годы – например, наблюдается снижение материнской и младенческой смертности и детской смертности от лейкемии.

Все это находится в разительном контрасте с ростом общей смертности россиян после 1999 г., прежде всего людей трудоспособного возраста вплоть до 2006 г. Очевидно, что недостаток доступного и качественного медицинского обслуживания вносил и вносит свой вклад в повышенную смертность в России и других странах СНГ. Однако привлечения этого фактора совершенно недостаточно для объяснения феномена российской сверхсмертности.

Зг. Неудовлетворенность жизнью и духовное неблагополучие

Достаточно распространенным является предположение о том, что социальный стресс и неудовлетворенность постсоветской действительностью вносят решающий вклад в формирование феномена сверхсмертности россиян.

Социопсихологические исследования показывают, что жители ряда постсоветских европейских республик в 1990-е гг. были менее удовлетворены жизнью и счастливы, чем жители многих других регионов мира. Однако жители многих постсоветских и восточноевропейских республик в 1990-е гг. были ничуть не более, а зачастую менее счастливы, удовлетворены жизнью и оптимистичны, чем россияне. Однако это не мешало жителям этих стран иметь значительно, а иногда и разительно меньшие показатели смертности и значительно большие показатели продолжительности жизни.

Анализируя данные опроса в рамках программы "Центрально- и восточноевропейский барометр", Е.Брейнерд и Т.Кутлер указывают на то, что после 1998 г. уровень пессимизма российских мужчин 25–64 лет существенно снизился, что произошло на фоне существенного прироста смертности в этой группе.

* * *

Тем не менее, несмотря на рост оптимизма и улучшение психологического самочувствия россиян, смертность в России за этот период существенно возросла – с 13,5%о в 1998 г. до 15,6%о в 2001 г., т.е. почти на 300 тыс. дополнительных смертей за год.

Такую же динамику показывают и опросы россиян относительно субъективного восприятия уровня счастья. Доля россиян, считающих себя счастливыми, существенно увеличилось за последнее время – с 48% в 1999 г. до 72% в 2007 г. Таким образом, в постдефолтный период число несчастных в России снижалось, но смертность до последнего времени росла.

Следовательно, пессимизм и неудовлетворенность жизнью не являются важнейшими факторами кризиса сверхсмертности в России.

Одним из наиболее последовательных стронников гипотезы о психологическом основании кризиса смертности в России является И.А.Гундаров. В своих работах в подтверждение этой гипотезы он приводит результаты статистического теста, основанного на подсчете "коэффициентов сцепленности" показателей смертности с различными социальными и экономическими показателями, а также результаты регрессионного теста для некоторых стран Восточной и Центральной Европы и СНГ. Сила связи с показателями смертности оказалась выше всего для уровня убийств, несколько меньше для уровня питания, заработной платы и самоубийств. При расчетах использовались также такие показатели, как промышленное и сельскохозяйственное производство, потребление алкоголя, обеспеченность врачами, розничный товарооборот и ввод в эксплуатацию жилых домов.

Как и многие другие исследователи, И.А.Гундаров пользовался неверными официальными данными по потреблению алкоголя в России и других государствах. Официальные данные по потреблению алкоголя в постсоветских странах не учитывают теневого сектора в производстве и импорте алкогольных напитков, который занимает в ряде стран доминирующее положение. И если официальные данные по Российской Федерации отражают хотя бы общую динамику потребления алкоголя, то, например, данные по Украине и Казахстану не выдерживают совершенно никакой критики. В этих странах официальные данные и реальное потребление различается в несколько раз.

Что касается уровня убийств, то он зависит не только от нравственного состояния населения. Мощнейшим фактором уровня убийств в обществе является потребление алкоголя. Большинство российских убийц пьяны в момент убийства, в состоянии опьянения находится и значительная часть самоубийц. Есть основания предполагать, что проведенный И.А.Гундаровым статистический тест указал на уровень убийств как на самый надежный предиктор смертности в России, в значительной степени, потому что этот показатель является лучшим показателем потребления алкоголя, чем официальная статистика потребления алкоголя.

Исследование смертности мужчин в Москве и Удмуртии методом случай-контроль показало, что психологические факторы (состояние подавленности, агрессивность), будучи статистически значимыми, не являются ни преобладающими, ни даже наиболее сильными из множества факторов (в отличие от суммарного вклада показателей потребления алкоголя). Однако сам метод случай-контроль допускает погрешность, например, респонденты могут быть склонны приписывать личностям умерших трагические черты. К тому же не исключено, что и здесь мы сталкиваемся с влияние алкоголя – ведь множество исследований показывает, что злоупотребление алкоголем не только увеличивает риск преждевременной смерти, но и является мощным фактором депрессии.

Регрессионный анализ данных Российского мониторинга экономического положения и здоровья населения на предмет статистически значимых отличий умерших и не умерших мужчин старше 18 лет за период с 1992–2002 не выявил значимости психологического фактора (уровень оптимизма), в отличие от возраста, индекса массы тела, курения и потребления крепких алкогольных напитков (водки и самогона).

Нет сомнения, что психологическое состояние граждан оказывает влияние на их здоровье и продолжительность жизни (хотя механизмы могут быть совсем иными, чем это кажется с первого взгляда). Однако без сомнения данный фактор нельзя назвать основным фактором кризиса сверхсмертности в постсоветской России.

Зд. Курение

Курение – безусловно, мощный фактор избыточной смертности россиян, и в особенности мужчин. Это мощный фактор развития рака, в особенности рака легкого, а также сердечно-сосудистых заболеваний.

Ситуация с курением в России – одна из наиболее тревожных в мире. Более 50% мужчин в России курят – это аномально высокий показатель, таких стран в мире не более 10%. Растет курение среди женщин, в особенности, среди молодых. Около половины беременных женщин в России не отказываются от курения, несмотря на то, что это влечет тяжелые врожденные аномалии. Уровень курения среди подростков после перестройки утроился, а ведь по данным научных исследований курение, в среднем, сокращает жизнь на 10 лет.

В то время как курение, безусловно, вносит значительный вклад в снижение продолжительности жизни россиян, оно все же не может объяснить кризиса смертности начала 1990-х. В пользу этого, в частности, говорит снижение смертности от рака легкого – надежного предиктора смертности от курения.

Зе. Алкогольная гипотеза

Уже само географическое распределение демографических показателей указывает на важность алкогольного фактора, поскольку Россия и другие постсоветские европейские государства, в отличие от стран Закавказья и Средней Азии, а также глубоко исламизированных республик Северного Кавказа, имеют тяжелые алкогольные проблемы.

Потребление алкоголя увеличивает риск заболевания и смерти от цирроза печени и панкреатита, а также рака полости рта, горла, пищевода, желудка, прямой кишки, легких, молочной железы и печени.

На сердечно-сосудистую систему воздействие алкоголя разнонаправлено. Умеренное потребление алкоголя, по-видимому, благотворно влияет на сердечно-сосудистую систему, уменьшая риск заболевания ишемической болезнью сердца и ишемического инсульта. Этот эффект прослеживается сильнее всего среди пьющих вино, в особенности красное. В то же время потребление алкоголя в значительных количествах (более трех стандартных порций алкогольных напитков или 36–42 г спирта в день) имеет однозначно негативные последствия.

Злоупотребление алкоголем россиянами увеличивает вероятность смерти от сердечно-сосудистых заболеваний: ишемической болезни сердца, повышенного кровяного давления, геморрагического инсульта, аритмии, кардиомиопатии.

Для России весьма важно, что потребление алкоголя в больших дозах за одно мероприятие увеличивает вероятность образования тромбов, гипертонии и аритмии. Как следствие, потребление больших количеств алкоголя за раз (binge drinking), даже если оно случается не очень часто, является значимым фактором сердечнососудистой смертности. При такой модели потребления алкоголя даже не сильно пьющие люди попадают в группу риска.

Р.Мюррей с соавторами пишут, что однозначно опасным с точки зрения сердечно-сосудистых заболеваний и смертности является потребление более 70 г. этанола за раз для мужчин и более 64 г. для женщин.

Вероятно поэтому некоторые исследования не обнаруживают в России защитного воздействия алкоголя на сердечно-сосудистые заболевания среди малопьющих. Ведь в России зачастую даже умеренно пьющие потребляют большие разовые дозы, пусть и не очень часто.

О высоком вкладе злоупотребления алкоголем в сердечно-сосудистую смертность свидетельствуют данные судебно-медицинских экспертиз тел умерших. Исследования, проведенные в двух городах России, обнаружили повышенное содержание алкоголя в крови значительного процента умерших от болезней системы кровообращения (Курск, 29% мужчин, 9% женщин, 1991 г.; Ижевск, 47% мужчин 20–55 лет, конец 1990-х). Под маской значительной части сердечно-сосудистых диагнозов в обоих случаях скрывалось алкогольное отравление, поскольку дозы алкоголя, обнаруженные в крови у ряда умерших были смертельно опасными. Согласно расчетам А.В.Немцова, ни Курская область, ни Удмуртия не являются лидерами среди регионов России по вкладу алкогольной смертности в общую. Очевидно, что если бы подобные исследования были проведены по общероссийской выборке, то результат был бы сходным.

Нередко связанными с алкоголем являются и "трезвые" смерти от болезней системы кровообращения, поскольку нанесенный алкоголем вред нередко приводит к развитию хронических заболеваний. Многие геморрагические инсульты в России спровоцированы потреблением алкоголя. Такие инсульты характеризуются высокой летальностью, но смерть может наступить через определенный срок после инсульта, и повышенный уровень содержания алкоголя в крови умерших зарегистрирован не будет.

Вклад алкоголя в смертность от внешних причин (травмы, отравления, несчастные случаи, убийства, самоубийства) гораздо выше, чем в сердечно-сосудистую смертность.

Смертность от алкогольных отравлений в России – самая высокая в Восточной Европе и, по всей видимости, самая высокая в мире.

Широко распространено мнение, что причиной большинства алкогольных отравлений является повышенная токсичность нелегальной алкогольной продукции. При этом забывается, что этанол сам по себе – токсичное вещество, и что одномоментный прием 400 г. качественного спирта является смертельно опасным для большинства. Токсикологические исследования показали, что основная часть потребляемых в России самогона и фальсифицированной водки не более, а в ряде случаев, менее токсична, чем качественная водка.

Огромен вклад алкоголя в смертность от внешних причин: отравлений алкоголем, убийств, самоубийств, ДТП, травм, несчастных случаев и т.д.

Как уже упоминалось выше, большинство убийц в России нетрезвы в момент убийства. В нетрезвом виде погибает около половины самоубийц, значительная часть которых не совершила бы роковой шаг, если бы не находилась в состоянии опьянения.

Исследование содержания алкоголя в крови мужчин трудоспособного возраста, умерших от травм в 2000–2004 гг. в г.Краснодаре, показало, что 55% из них имели повышенную концентрацию алкоголя в крови.

Как говорилось ранее, мощнейший вклад в российскую сверхсмертность вносят смерти мужчин трудоспособного возраста. Исследование результатов судебно-медицинских экспертиз в Ижевске показало, что доля умерших в состоянии алкогольного опьянения среди этой группы составила 62% (концентрация алкоголя в крови более 0,3%о), что хорошо соотносится с результатами А.В.Немцова, рассчитанными для России, в целом.

4. Алкоголь и социальный кризис в России

В начале 1990-х гг. Россия погрузилась в социально-экономический кризис, который существенно подорвал ее потенциал развития. И если в экономической сфере последние годы наблюдается положительная динамика и восстановление, то в социальной сфере тяжелейший кризис, охвативший широкие слои населения, и не собирается заканчиваться. Одной из важнейших причин социальной деградации российского общества являются крайне тяжелые алкогольные проблемы, достигшие масштабов гуманитарной катастрофы.

Многие из показателей социального неблагополучия в России имеют экстремально высокие значения не только на фоне западных стран, но и на фоне более бедных, чем Россия, стран СНГ и Третьего мира.

Так, в глубоком кризисе в России находится институт семьи. В 2006 г. на 100 браков приходилось 58 разводов, а в предыдущие годы этот показатель был еще выше. При этом, согласно опросам населения, алкоголизм и наркомания – самые распространенные из причин разводов.

Распространенность оставления детей в России самая высокая в Восточной Европе и, по всей видимости, самая высокая в мире. В 2004 г. каждый 71-й ребенок младше 18 лет в России проживал в детских домах и в интернатах, а каждый 78-й – в патронажных семьях и у опекунов. Таким образом, каждый 38-й ребенок жил не со своими родителями. Для сравнения, на Украине доля таких детей в два раза меньше, в Сербии, Киргизстане и Азербайджане – в пять раз. Между тем, алкоголизм – наиболее распространенная причина оставления детей и лишения материнских прав.

Между тем, есть основания полагать, что алкоголизация негативно влияет не только на смертность, но и на уровень рождаемости в обществе. ИзНза широкого распространения наркомании и практик сильных алкогольных интоксикаций показатели смертности среди молодежи в России в разы выше, чем во многих постсоциалистических странах, включая беднейшие. Многие девушки и юноши умирают, не успев произвести на свет потомство. Катастрофическая смертность мужчин также является фактором снижения рождаемости. Смертность молодого мужского населения репродуктивного возраста автоматически увеличивает процент неполных семей, в результате чего растет процент одиноких женщин, отказывающихся от заведения второго или даже первого ребенка. Кроме того, большой разрыв между продолжительностью жизни мужчин и женщин означает, что высокий процент женщин имеет таких брачных партнеров, относительно которых у них нет и не может быть уверенности в том, что они смогут оказать своим женам ту поддержку, которая им неизбежно потребуется в течение значительного времени после рождения ребенка. В подобной ситуации высокий процент женщин не решается на рождение детей.

Исследование факторов рождаемости по данным РМЭЗ показало, что отсутствие супруга является мощнейшим фактором, снижающим вероятность рождения женщиной ребенка. Неожиданным результатом этого исследования стало, в целом, негативное влияние потребления женщиной (а значит, и ее партнером) алкоголя на шансы стать матерью. При исключении из выборки алкоголичек, которых в обществе ничтожное меньшинство (менее 1%), оказывается, что непьющие женщины рожали чаще. (Так, среди совсем не употреблявших алкоголь в течение месяца рождаемость составила 6,1% (с 1995 по 2001 г.), среди пьющих 1–3 раза в месяц 3,1%, среди пьющих 1–3 раза в неделю 2,8%... В то же время... за весь период наблюдений на более чем 200 случаев мужчин, пьющих 4 раза в неделю – всего 2 случая рождения детей).

Алкоголь – одна из важнейших причин высокого уровня преступности в России. Ежегодно сотни тысяч россиян совершают в состоянии алкогольного опьянения преступления, которые не собирались совершать или могли бы не совершить: убийства, случаи умышленного причинения тяжкого вреда здоровью, изнасилования, хулиганские выходки, грабежи, разбои, кражи, угоны машин и т.д.,

Многочисленные "пьяные" и в этом смысле случайные преступления наносят огромный урон обществу. Сами же преступники расплачиваются за них не только годами неволи, но и годами своей жизни, поскольку физические и социально-психологические условия содержания в российских исправительных учреждениях не способствуют долголетию.

Таким образом, обусловленные алкоголем социальные проблемы вносят свой вклад в алкогольную смертность.

Крепкие напитки как фактор сверхсмертности

Согласно оценкам экспертов, среднестатистический взрослый россиянин выпивает около 14,5 литров спирта в год (официальные данные существенно занижены изНза высокой доли нелегальной продукции на рынке), при этом с 1999 г. наблюдался рост потребления. Тем не менее, в ряде стран аналогично высокий уровень потребления алкоголя не сопровождается аномально высокой смертностью. Среди этих стран Португалия, Ирландия, Чехия, Франция, Германия, Австрия.

Причина в том, что разные виды алкогольной продукции оказывают дифференцированное влияние на смертность, при этом важнейшим фактором риска является крепость наиболее популярного в стране напитка.

Как показывают исследования, одномоментный прием одинаковых доз этанола в виде крепких и слабых напитков, очевидно, оказывает сходное воздействие. Однако крепость напитка в значительной степени определяет и культуру его потребления.

Высокое содержание этанола в относительно небольшом объеме крепких напитков приводят к тому, что доза, которая естественным образом выпивается за вечер в компании, зачастую приводит к сильной интоксикации, которая является опасным для организма состоянием.

Граница, отдаляющая относительно безопасное потребление алкоголя от опасной попойки (binge drinking) определяется в различных источниках по-разному. К.Блумфилд с соавторами определяют эту границу как десять и более британских стандартных порций алкогольных напитков (т.е. 79 г. этанола) за одну сессию. Д.Рэйстрик с соавторами, а также Б.Джефферис, С.Пауэр и О.Мэйнор приводят цифры 10 британских стандартных порций для мужчин и 7 для женщин (т.е. 79 и 55,3 г. этанола соответственно). М.Стейхр и его соавторы считают опасным потребление 5 и более американских стандартных порций, т.е. 70 г.

Так или иначе, потребление выше относительно безопасного уровня (binge drinking) является фактором смертности от сердечнососудистых заболеваний, а также внешних причин, несчастных случаев, травматизма, даже если оно происходит не очень часто.

Проведем простые расчеты. Опасная доза, т.е. 80 и более мл этилового спирта в пересчете на алкогольные напитки составляет 200 мл водки, 1 литр 8% вина и 2 литра 4% пива.

200 мл водки – весьма скромная доза для российского мужчины. По данным Российского мониторинга экономического положения и здоровья населения волны 2004 г., среди пьющих водку мужчин 20–55 лет лишь 22,7% потребляли менее 200 мл за раз. В то же время литр вина или два литра пива – это более чем достаточно, чтобы провести время в теплой компании. Таким образом, водочная структура потребления алкоголя автоматически сдвигает подавляющее большинство потребляющих алкоголь россиян в зону риска.

400 г. (а во многих случаях и меньше) этилового спирта, принятые одномоментно, – смертельно опасная доза для среднестатистического человека. Выпить за короткое время смертельную дозу в виде литра водки или самогона – реально, в виде 4 литров вина – крайне сложно, в виде ведра пива – практически невозможно.

Это не значит, что более слабые напитки не приносят вреда и не влияют на смертность. Безусловно, передозировка слабоалкогольными напитками может также привести и к нарушениям деятельности сердечно-сосудистой системы, и к несчастному случаю. Следует особенно подчеркнуть, что слабоалкогольные напитки – пиво и баночные коктейли в последнее время все чаще становятся в России причиной заболеваемости алкоголизмом молодых людей. Однако данные убедительно показывают, что человеческие потери от крепких напитков радикально выше.

Следует особо остановиться на вкладе в алкогольную смертность спиртосодержащих жидкостей непищевого назначения (или попросту алкогольных суррогатов). В России широко распространено ошибочное представление о том, что именно алкогольные суррогаты благодаря своим токсичным примесям, вносят основной вклад в алкогольную смертность.

Очень токсичны так называемые ложные суррогаты алкоголя, не содержащие алкоголь, но по своим свойствам или воздействию напоминающие его (метанол, изопропанол, бутанол и т.д.). Однако эти жидкости употребляются исключительно редко, и отравления ими составляют ничтожный процент от общего количества отравлений в России.

Нормальные суррогаты алкогольной продукции, изготовленные из этилового спирта, включают спиртосодержащие жидкости технического, медицинского и парфюмерного назначения, а также самогон. Многолетние токсикологические исследования закупаемой у населения нелегальной ("паленой") водки и суррогатной продукции ясно показывают, что токсичность водочных суррогатов в России, в целом, такая же, как у качественных алкогольных напитков той же крепости из пищевого этилового спирта.

Хотя, вопрос о вкладе токсичных примесей в смертность от суррогатов требует дальнейших исследований, все же ясно, что главным фактором алкогольной смертности в России является сам этиловый спирт, содержащийся в опасно высоких концентрациях в легальных и нелегальных крепких напитках. Ведь если даже напитки 40-градусной крепости оказывают радикально большее влияние на смертность, чем пиво и вино, то токсичность 70–97-градусных алкогольных суррогатов многократно выше, особенно учитывая тот факт, что вероятность алкогольного отравления растет с увеличением разовой дозы этанола не линейно, а экспоненциально.

Смертность среди потребителей непредназначенных в пищу спиртосодержищих жидкостей экстремально высока. Д.Леон с соавторами в ходе исследования преждевременной смертности мужчин трудоспособного возраста в Ижевске обнаружили, что смертность среди потребителей алкогольных суррогатов экстремально высока, а именно в 6–9 раз выше, чем среди мужчин, не имевших проблем с алкоголем.

Анализ химического состава потребляемых в Ижевске суррогатов также не выявил в них токсических примесей. Экстремальная смертность потребителей суррогатов связана, прежде всего, с очень высоким содержанием в суррогатах этанола. Кроме того, значительная часть потребителей спиртосодержащих жидкостей непитьевого назначения – тяжелые алкоголики, а смертность среди этой категории всегда исключительно высока. О масштабах проблемы свидетельствует то, что настойка боярышника – один из наиболее популярных видов алкогольных суррогатов регулярно занимает первые места среди наиболее продаваемых лекарственных препаратов в России.

Таким образом, алкогольные суррогаты, по сути, представляют собой сверхкрепкие алкогольные напитки, которые, будучи при этом весьма дешевыми и доступными, являются важной (однако не единственной) причиной алкогольной смертности.

Высокая смертность среди потребителей суррогатов лишний раз подтверждает гипотезу о том, что крепкие напитки (т.е. продукты дистилляции) являются значительно более опасными, чем слабоалкогольные напитки (т.е. продукты брожения). Характерно, что большинство стран, где наблюдались феномен сверхсмертности и демографические "кресты", – это страны с преимущественым потреблением крепких напитков: Россия, Белоруссия, Украина и страны Балтии.

Отметим, что А.В.Подлазов провел анализ связи между потреблением крепких напитков и показателями продолжительности жизни для всех стран Европы и получил также сильнейшую корреляцию.

На примере отдельных стран мы также наблюдаем, что изменение потребления крепких напитков приводит к изменению уровня смертности. Так, процессы, происходящие в наши дни в странах Балтии, подтверждают наличие зависимости между потреблением водки (а также других крепких напитков) и смертностью. Латвия, Литва и Эстония – традиционно водочные страны. Однако в настоящее время потребление пива в Эстонии и Латвии растет, а потребление водки снижается вместе с показателями смертности, в то время как в Литве потребление водки, показатели алкогольных проблем и смертность растут, по всей видимости, в связи со снижением водочных акцизов.

Таким образом, мы видим, что не случайно практически все скандинавские страны в свое время ввели целенаправленную и осознанную политику, направленную на отказ населения от потребления крепких алкогольных напитков. Недавний пример перехода населения страны с водки на пиво представляет собой Польша, где этот процесс сопровождался значительным ростом ожидаемой продолжительности жизни населения.

Важный коррелят алкогольной смертности – разница между продолжительностью жизни женщин и мужчин. В непьющих мусульманских странах с развитой системой здравоохранения и малопьющем Израиле эта разница составляет 4–5 лет. В странах пивного пояса этот разрыв, в среднем, равняется шести годам. В промышленно развитых странах винного пояса средний разрыв между мужской и женской продолжительностью жизни составляет около 8 лет. Наибольшим этот разрыв в винном поясе является в Венгрии, где крепкие напитки, хоть и в меньшей степени, чем вино, но все же весьма популярны среди населения.

Наконец, наибольший разрыв между продолжительностью жизни женщин и мужчин наблюдается в "водочном" поясе, где среднее значение этого показателя превышает 10 лет. Печальное "лидерство" сохраняется за Россией, где разрыв между средней продолжительностью жизни женщин и мужчин составляет 14 лет.

Внимательное изучение ареала сверхсмертности в Восточной Европе не оставляет сомнений, что традиция потребления крепких алкогольных напитков (водка, самогон, горилка, палинка, ракия и т.д.) является колоссально мощным негативным фактором демографического развития, сопоставимым по силе с эпидемией СПИДа в Тропической Африке. Именно крепкие алкогольные напитки ответственны за аномально высокую (для соответствующего уровня экономического развития) смертность в России, Украине, Белоруссии и странах Балтии.

Культура потребления крепких напитков сочетается с широкой распространенностью алкоголизма и практикой частых алкогольных интоксикаций, что определяется их свойствами. Алкогольная интоксикация является мощнейшим стрессом для организма и повышает риск умереть от болезней системы кровообращения и последствий неадекватного поведения, таких как самоубийства, убийства, ДТП, падения, травмы, отравления, утопления, переохлаждения, обгорания и т.д. Таким образом, практика сильных алкогольных интоксикаций, прежде всего, крепкими алкогольными напитками является важнейшим источником российской сверхсмертности.

Расчеты показывают, что если бы россияне стали бы выпивать такой же объем этилового спирта, как и в настоящее время, но в виде более слабых напитков, а именно, пива и вина, то смертность в России была бы существенно ниже. Крайне вероятно, что смертность в этом случае не превышала бы рождаемости существенно, что привело бы к исчезновению резкой депопуляции, главного симптома современного демографического кризиса.

Однако оптимальным для России и культурно близких стран является радикальное снижение потребления крепких напитков в сочетании с общим снижением абсолютного количества потребления алкоголя. Все это в сочетании с повышением уровня российского здравоохранения и компетентной и осознанной политикой поддержки семей с детьми могло бы привести к полному решению демографического кризиса в долгосрочной перспективе.

Единственным реалистическим сценарием преодоления алкогольной катастрофы в России и соседних странах является радикальное снижение потребления крепких алкогольных напитков: водки, самогона и водочных суррогатов. В этом случае автоматически произойдет изменение структуры потребления алкоголя в пользу пива и вина. Этот сценарий неоднократно был реализован в странах Северной Европы (Голландия, Великобритания, Норвегия, Швеция, Финляндия и др.) и реализуется сейчас в Польше и, менее успешно, в странах Балтии. Практика показывает, что быстрота снижения потребления крепких напитков, и, как следствие, смертности, зависит от алкогольной политики государства.

5. Динамика алкогольной смертности в прошедшие десятилетия

По последним расчетам А.В.Немцова, в 1994–2001 гг. алкогольные потери составляли более 550 тысяч человек в год. Это значит, что большая часть разрыва между рождаемостью и смертностью, выливающегося в убыль населения России, приходится на алкогольную смертность.

И в советские годы, и после перестройки основными источниками кризиса сверхсмертности в России являются смерти от болезней системы кровообращения и от внешних причин. Оба класса причин являются алкоголезависимыми. Именно поэтому эти виды смертности особенно живо "откликнулись" на антиалкогольную кампанию, отход от нее и либерализацию производства и реализации алкоголя в России. В большинстве случаев наличие алкоголя в крови не фиксируется в официальных актах о смерти (нередко, видимо, из этических соображений), что приводит к колоссальной недооценке алкогольной смертности.

5.1. Алкогольная смертность и антиалкогольная кампания

Неблагоприятные демографические тенденции сложились в Советском Союзе еще в середине 1960-х гг., когда продолжительность жизни мужчин начала снижаться, а женщин – стагнировать на фоне некоторых успехов советского здравоохранения и практически повсеместного роста продолжительности жизни в других регионах мира. Выдающийся отечественный демограф Б.Ц.Урланис связал рост разрыва между продолжительностью жизни мужчин и женщин с большим потреблением последними алкоголя. Определенную ясность внесло изучение последствий антиалкогольной кампании в Советском Союзе в 1984–1987 гг. Тогда реальное потребление алкоголя сократилось приблизительно на 27%, что привело к падению смертности на 12% среди мужчин и на 7% среди женщин. Смертность от алкогольных отравлений понизилась на 56%. Смертность среди мужчин от несчастных случаев и насилия понизилась на 36%, от пневмонии на 40%, от других заболеваний дыхательной системы на 20%, от инфекционных заболеваний на 20%, а от сердечно-сосудистых заболеваний на 9%. После сворачивания антиалкогольной кампании показатели смертности, в особенности мужской, резко выросли.

Однако по-настоящему драматический рост алкогольной и общей смертности в России произошел после отмены государственной монополии на алкоголь в 1992 г. После этого Россия фактически перешла в другой режим смертности, который сохраняется до сих пор.

* * *

О редакторах

Халтурина Дарья Андреевна

Начальник управления профилактики рисков Центрального научно-исследовательского института организации и информатизации здравоохранения Минздрава России. Кандидат исторических наук, доцент кафедры организации социальных систем и антикризисного управления Российской академии народного хозяйства и государственной службы при Президенте РФ. Член Экспертного совета при Правительстве Российской Федерации и других координационных, общественных и экспертных советов. Лауреат премии Фонда содействия отечественной науке, созданного президиумом Российской академии наук, в номинации «Лучшие экономисты Российской Академии наук» (2006). Область научных интересов: сложные социальные системы, антикризисное управление, социокультурная антропология, вооруженные конфликты современности и пр. Автор более 120 научных трудов.

Коротаев Андрей Витальевич

Доктор философии (Ph.D.), доктор исторических наук, профессор, заведующий лабораторией мониторинга рисков социально-политической дестабилизации Национального исследовательского университета «Высшая школа экономики», главный научный сотрудник Центра цивилизационных и региональных исследований Института Африки, ведущий научный сотрудник Института востоковедения РАН и Международной лаборатории демографии и человеческого капитала РАНХиГС, профессор факультета глобальных процессов МГУ. Автор более 700 научных трудов.