Обнорский С.П.Ак★★ Русский литературный язык старейшей поры:
Лингвистический анализ памятников древнерусской словесности. Изд. стереотип.

Содержание

Предисловие

Русский литературный язык старейшей поры специальному изучению не подвергался. Дошедшие до нас памятники литературного языка этого времени не церковно-религиозного содержания, притом оригинального сложения, представлены в ограниченном числе. Кроме того, они не сохранились в непосредственных оригиналах, а известны лишь в списках, нередко значительно отдаленных от своих оригиналов. Так "Русская правда", памятник по сложению начала XI в., представлена (в краткой ее редакции) лишь в списках XV в. Творения Владимира Мономаха, относящиеся к началу XII в., сохранились в составе Лаврентьевского списка летописи 1377 г., "Слово о полку Игореве", происхождение которого относится к концу XII в., дошло до нас в одном лишь списке (погибшем во время московских пожаров в 1812 г.) начала XVI в. Все это затрудняло исследование языка литературных памятников. Трудно, действительно, от списка памятника заключать к чертам его оригинала, когда он отделяется от списка промежутком не в одну сотню лет, когда притом между оригиналом и дошедшим списком связь оказывается не непосредственной, а осложненной наличностью промежуточных звеньев в виде списка или даже нескольких списков. Однако современное состояние разработки истории русского языка все же таково, что позволяет вести подобного рода исследования. Эти исследования вместе с тем насущно необходимы. Необходимо конкретное представление о тех чертах, которыми характеризовался наш литературный язык в старшую пору. Эти знания, однако, могут быть получены лишь в результате исчерпывающих исследований самих источников, непосредственных памятников русского литературного языка старейшей поры.

В настоящем издании содержится ряд исследований, посвященных изучению языка основных наших ценнейших памятников, важнейших источников русского литературного языка старейшей поры. Таковы следующие памятники: 1) "Русская правда" (в краткой редакции), 2) сочинения Владимира Мономаха, 3) "Моление" Даниила Заточника, 4) "Слово о полку Игореве". Ни один из этих памятников, важнейших памятников прошлой нашей истории, литературы, культуры вообще, по достоинству, с должной полнотой до сих пор не был изучен со стороны языка.

Изучение этих памятников в данном исследовании окупилось рядом обобщений, относящихся к литературной истории каждого из этих памятников в отдельности. Конечно, эти обобщения не могут претендовать на безусловную истину. Однако они, результат оценки под углом зрения истории языка известных источников, имеющих первостепенное значение для историков или историков литературы, не могут не послужить необходимым материалом для чисто исторического или историколитературного дальнейшего изучения названных памятников. Всякая дисциплина, опирающаяся на источники старописьменных памятников, должна в их исследовании учитывать и данные их изучения как памятников истории языка.

Однако самым важным результатом произведенного исследования названных старейших русских литературных памятников является полученная целостная система их языковых особенностей, которая и должна составлять систему русского литературного языка старейшей поры. В этой системе, правда, бледно дают себя знать черты звукового характера. Звуковые особенности, отличавшие тот или иной памятник в его оригинале, в последующей работе переписчиков памятника, естественно, в значительной мере должны были стереться, заменившись иными чертами позднейшего образования в языке. Зато эта система богата фактами, относящимися к морфологической характеристике языка, особенно же к синтаксической и лексической областям языка.

Это конкретное представление о чертах русского литературного языка старшей поры, опирающееся на непосредственные данные литературных памятников, имеет, понятно, громадное значение в изучении различных проблем, связанных с историей русского литературного языка. Таково же значение этих данных в разрешении коренного вопроса о самом происхождении русского литературного языка.

До недавнего времени в науке русского языка, собственно, не было этого вопроса как научной проблемы, требующей разрешения. Еще сто лет назад по этому вопросу высказался И.И.Срезневский, никак специально не аргументируя своего взгляда, и этот взгляд Срезневского, однако, как-то сразу вошел в научный обиход, продержавшись в нем до нашего времени. По этому взгляду считается, что наш русский литературный язык в своем зарождении был не русским языком, а церковнославянским (древнеболгарским) языком, пришедшим к нам в связи с принятием христианства в богатой церковно-богослужебной и иной церковно-религиозной книжности, представлявшей собой перевод с греческого языка на болгарский язык. Считается, что этот пришлый, книжного типа язык сразу оказался у нас с правами и в роли нашего литературного языка. Для понимания этого явления Срезневский подчеркивает неоднократно ту мысль, что именно церковнославянский язык по сравнению с иными славянскими языками был особенно близок к русскому языку. "Всего было легче утверждение старославянского наречия в русской письменности, – читаем мы в "Мыслях об истории русского языка и других славянских наречий" Срезневского (стр.76), – потому что русский язык к старославянскому наречию был гораздо ближе всех других наречий славянских и по составу и по строю". Это положение для нас в настоящее время, конечно, не может служить аргументом. Все славянские языки в старую пору, в IX–X вв., были относительно близки друг к другу, каждый вместе с тем характеризуясь совокупностью своих черт применительно ко всем сторонам языка. Вместе с тем именно старославянский язык, как книжный язык, сложившийся на базе переводов, язык жанрово ограниченный, должен был представляться языком далеким в отношении к любому иному живому славянскому языку, в том числе и к языку русскому. Таким образом, с точки зрения высказанного положения о том, что русский литературный язык в своем происхождении был церковнославянским языком, вся дальнейшая его история должна была представляться как длительный процесс постепенного и непрерывного проникновения в него элементов собственно русского языка. Этот общий взгляд на происхождение русского литературного языка стал на последующие десятки лет стереотипным взглядом. Он, между прочим, был повторен и крупнейшим современным представителем науки русского языка акад. А.А.Шахматовым. Должно, однако, заметить, что А.А.Шахматов специально проблемами истории русского литературного языка не интересовался, не занимался. Но в лекционном своем курсе современного русского литературного языка, читанном в 1911 г. в Петербургском университете, он в качестве введения к курсу должен был коснуться вопроса об образовании русского литературного языка и изложил его в согласии с обычными представлениями своего времени.

Приведенный взгляд на вопрос о происхождении русского литературного языка, кажущийся простым и как будто не противоречащим общему представлению исторической обстановки прошлого, мог существовать в старую пору, когда не было четкого, научно расчлененного понятия старославянского языка, с одной стороны, и русского литературного языка старшего периода, с другой стороны. Насколько соотносительно эти понятия были туманными в старой науке русского языка, видно, например, из следующей цитаты из "Мыслей" Срезневского: "до 13-го века язык собственно книжный (т.е. литературный язык) – язык произведений духовных, язык летописей и язык администрации был один и тот же, до того, что и Слово Луки Жидяты, и Поучение Илариона, и Русскую правду, и Духовную Мономаха, и Слово Даниила Заточника, и Слово о полку Игореве, и Грамоту Мстислава некоторые позволяли себе считать написанными одинаково на наречии не русском, а церковнославянском" (стр.77). Понятно, что высказанный взгляд на происхождение русского литературного языка с непосредственным обращением к исследованию собственно литературных памятников старой поры не мог не столкнуться с противоречивым материалом, шедшим от самих памятников.

Десять лет тому назад в работе над исследованием языка Русской правды (в так называемой пространной редакции) в исчерпывающем анализе языкового материала памятника мне пришлось столкнуться с фактом полного отсутствия в тексте Правды церковнославянских наслоений. Этот факт был известен акад. А.А.Шахматову и Е.Ф.Карскому (издателю текста Правды по старейшему Синодальному списку 1282 г.) и остался для них непонятным. Однако Русская правда – памятник слишком большого значения в разных отношениях, неизмеримо его значение и как источника русского литературного языка старшей поры. Данные его языка не могут не быть данными особо говорящими. Поэтому в работе над языком Русской правды на вопрос о том, на каком же языке была написана Правда, не мог не последовать один ответ, – что это был русский язык, что это был русский литературный язык старейшей поры. Отсюда неизбежны были и иные выводы. Одни из них были намечены в виде предварительных осторожных предположений, некоторые из них в настоящее время должно было бы изменить, уточнить. Но один из выводов, основной, должен считаться безусловно и безоговорочно правильным. Таково положение о русской основе нашего литературного языка, а соответственно – о позднейшем столкновении с ним церковнославянского языка и вторичности процесса проникновения в него церковнославянских элементов, т.е. положение, вскрывающее ложность существовавшей до этого общей концепции по вопросу происхождения русского литературного языка.

Это положение, выросшее на основе данных, представляемых Русской правдой, естественно, нуждалось в своем подкреплении на материале иных старейших русских литературных памятников. Настоящие исследования основных наших литературных памятников старшей поры полностью подтверждают выставленное положение, и в этом их принципиальное значение.

Анализ языка всех исследованных памятников показывает, что язык их один и тот же, это и есть общий русский литературный язык старшей поры. Показательная сила единого содержания языка всех этих памятников особенно значительна, если принять во внимание, что исследованные памятники охватывают относительно широкий отрезок во времени – около двух столетий (от начала XI по конец XII в.), принадлежат по своему происхождению разным пунктам русской территории – и северу, и югу, и средней Руси и, наконец, являются литературными произведениями, разными по жанру. Можно отметить общие признаки этого старшей поры русского литературного языка. Основной и главнейшей чертой его является общий русский его облик, дающий себя знать во всех сторонах языка (и в звуковой стороне и в морфологии, а особенно в синтаксисе и лексике). Второй общей его чертой служит относительно архаический тип языка, понятный сам по себе ввиду того, что памятники принадлежат к старейшей поре (XI–XII вв.). Наконец, третьей, также замечательной особенностью языка является очень слабая доля церковнославянского на него воздействия. Замечательно при этом, что незначительная сама по себе доля церковнославянского воздействия по свидетельству непосредственных памятников колеблется в зависимости от жанра памятника, а также от времени сложения памятника. Памятники более ранние имеют меньше наслоений церковнославянизмов по сравнению с памятниками позднейшего сложения. В жанровом отношении выделяется Русская правда, с полнейшим отсутствием церковнославянизмов; собственно таково же "Слово о полку Игореве". Показательны неодинаковые свидетельства отдельных произведений Владимира Мономаха о церковнославянском воздействии на язык; оно заметно в "Поучении", совсем незначительно в письме Мономаха к Олегу и почти отсутствует в его автобиографии.

Все эти данные, данные, покоящиеся на материале непосредственных памятников, должны служить достаточным основанием для признания ложности старого взгляда на происхождение русского литературного языка, как языка в основе нерусского.

Самая мысль эта и теоретически, с разных точек зрения, не может не считаться совершенно неправдоподобной. Уровень русской культуры с ранней поры, на заре русской государственности, был очень высок. Мы имеем много разнообразных свидетельств этого. И, конечно, с общим высоким уровнем культуры не могла не быть связана и достаточно сложившаяся культура русского слова уже в раннюю пору. Лучшее свидетельство этого – наличность в достаточно раннюю пору таких образцовых произведений языка и художественного творчества, как "Слово Илариона" или сочинения Мономаха, или "Слово о полку Игореве" и др. Конечно, такие высочайшие образцы языка и творчества не могли бы получиться из ничего и вдруг, если бы до этого у нас уже не упрочилась своя традиция художественного слова, художественного творчества. Все это требует предположения о ранней сложившейся у нас культуре слова.

Нельзя не отметить также, что с ранней поры русская культура во всех своих проявлениях обращает на себя внимание своей самобытностью. Сам русский язык в своем росте с ранней поры развивался самобытным путем. Замечателен факт, что, сталкиваясь в старейшую пору с различными языками, например, финскими, тюркскими, греческим языком и др., русский язык развивался своим самостоятельным путем. В лучшем случае в русский язык проникали изолированные заимствованные слова из этих языков. Впрочем, и это наследие почти незаметно. Так, о финских заимствованиях совсем не приходится говорить. Приток тюркских элементов в старейшую пору был совершенно ничтожен. О греческих заимствованиях, не считая церковноболгарской лексики, проникшей из болгарского языка, также почти не приходится говорить – настолько проникновение их в живой оборот речи было незначительно. Во всем этом, как можно видеть, уже с ранней поры проявлялась самобытность в развитии русского языка. При таком выраженном самобытном характере русского языка тем более противоестественной представляется самая возможность мысли о том, чтобы основу русского литературного языка мог составить язык нерусский.

Положение о происхождении русского литературного языка на русской базе имеет большое методологическое значение в дальнейшем изучении русского языка. Стоя на ложном пути, усматривая истоки нашего литературного языка в церковнославянском пришлом языке, мы методологически неправильно в изучении русских памятников ставили односторонне вопрос о рамках русских элементов в свидетельствах того или иного памятника. Необходимо в равной мере освещать и другой вопрос – о доле церковнославянских элементов, принадлежащих каждому данному памятнику или серии памятников. Тогда на объективную почву исследования будет поставлена общая проблема об истории церковнославянизмов в русском языке, о судьбах церковнославянского языка в развитии русского литературного языка. Это исследование должно показать объективную мерку церковнославянизмов в нашем языке, ибо представление о них у нас преувеличено. Многие церковнославянизмы, свидетельствуемые теми или иными памятниками письменности, имели значение условных, изолированных фактов языка, в систему его не входили, а в дальнейшем вовсе выпадали из него, и сравнительно немногие слои их прочно вошли в обиход нашего литературного языка.

В числе отдельных исследований, составивших содержание настоящих "Очерков", работа о Русской правде (в краткой редакции) была специально написана для посвящения акад. Б.Д.Грекову в связи с исполнившимся в 1942 г. его шестидесятилетием, так же как исследование о языке сочинений Владимира Мономаха писалось для ознаменования славной даты восьмидесятилетия акад. Б.М.Ляпунова (в том же 1942 г.). Б.М.Ляпунов, скончавшийся 22 февраля 1943 г., был знаком с основным содержанием работы о языке Мономаха и, приятно вспомнить, высоко оценил принципиальную важность ее выводов.

Отделению литературы и языка Академии Наук СССР выражаю глубокую признательность за содействие в опубликовании настоящей работы.

Об авторе

Выдающийся советский языковед, академик АН СССР с 1939 г. (член-корреспондент с 1931 г.). В 1910 г. окончил Петербургский университет. В 1916–1922 гг. – профессор Пермского университета, с 1922 г. – Ленинградского университета. Член-корреспондент Болгарской и Чешской академии наук, доктор honoris causa университета в Осло. Главные исследования посвящены истории русского языка, диалектологии и лексикографии. С.П.Обнорский выдвинул оригинальную теорию русской народной основы древнерусского литературного языка (в отличие от теории о церковнославянских истоках русского литературного языка). Основные труды – по морфологии имени и глагола русского языка, а также работы по культуре русской речи, особенно в области орфографии, произношения и грамматических форм. С.П.Обнорский – редактор академического словаря русского языка (1912–1937), член редколлегии 17-томного академического словаря современного русского литературного языка (1950–1965). Основатель и первый директор (1944–1950) Института русского языка АН СССР. В 1947 г. награжден Государственной премией СССР, в 1970 г. – Ленинской премией (посмертно). Также награжден тремя орденами Ленина и медалями. Основные сочинения: "Именное склонение в современном русском языке", вып.1–2 (Л., 1927–30), "Очерки по истории русского литературного языка старшего периода" (М.; Л., 1946), "Очерки по морфологии русского глагола" (М., 1953).