Агамов А.М. Династии Европы 400--2016:
Полная генеалогия владетельных домов

Оглавление

От автора

В "Апологии истории" Марк Блок называл историю наукой о "людях во времени". На каждом отрезке истории человек и время сообща воспроизводят уникальный код. Этот код зашифрован в исторических документах и произведениях искусства, в моде и языке, в архитектурных памятниках и предметах быта. Его бесчисленные модификации определяют многообразие исторических, социальных и культурных процессов, сопровождающих человечество на всем пути его развития.

Однако этот код несет в себе и устойчивый элемент преемственности. Развитие идет рука об руку с традицией, деликатно внося в нее свои коррективы. Именно эта деликатность дает возможность проследить традицию на протяжении столетий. Самую естественную и наглядную форму преемственности – семейную – фиксирует и описывает генеалогия. Эта отрасль исторической науки точнее и бесспорнее всего соответствует определению Марка Блока. Здесь события, время и люди составляют почти математическую формулу (оттого в генеалогии столь популярны количественные методы анализа). Только тут люди выступают одновременно восприемниками, продолжателями и завещателями уникальных знаний, над расшифровкой которых работают историки и этнографы, культурологи и искусствоведы.

Сегодня в России мода на родословие. Этому в немалой степени способствуют компьютерные технологии и Интернет, которые демократизировали генеалогические разыскания: от поиска необходимых фактов до их систематизации и дальнейшей машинной обработки. На полках книжных магазинов можно найти пособия по составлению семейного древа, рекомендации по работе с архивами, выходят генеалогические росписи известных русских родов.

Вместе с тем, качество исторической генеалогии – т.е. той части родословия, которая описывает историю родов, сопричастных "большой" истории, – оставляет желать лучшего. Профессиональные исследования появляются преимущественно малыми тиражами и мгновенно становятся библиографической редкостью. Крупных обобщающих справочников за последние 20 лет так и не появилось. А то, что появилось, грешит многочисленными неточностями и лакунами. Печальнее всего, что для уточнения имен или дат комментаторы вполне академических изданий зачастую не удосуживаются заглянуть даже в исследования русских генеалогов начала XX в., не говоря уже о привлечении генеалогического субстрата из мемуарной литературы, некрополистики, научной периодики и пр. Подобная небрежность, а, возможно, и слабая ориентация в источниках и профильной литературе, приводит к появлению досадных ошибок, в т.ч. и в энциклопедических изданиях. Некоторые издательства при выпуске целых серий мемуарной литературы вообще обходятся без подстрочных примечаний или справочного аппарата, считая это, видимо, хлопотным излишеством.

Эта небрежность имеет свою причину. Пренебрежение генеалогией в нашей стране было характерно не только для советского периода истории. Непредвзятый взгляд на библиографию дореволюционной России обнаруживает серьезное отставание как в объемах, так и в качестве генеалогических публикаций от книжных рынков Франции, Германии или Англии. К тому времени, как кн. П.В.Долгоруков приступил к изданию "Российской родословной книги", минуло почти два столетия с момента издания фундаментальных генеалогических коллекций У.Дугдейла (Англия), Л.де Саласара-и-Кастро (Испания) и отца Ансельма (Франция). Правда в Германии и Италии родословные своды по знатным фамилиям стран также появились в XIX в. Однако итальянская обширность и немецкая основательность не шли ни в какое сравнение с аскетичной фактологией долгоруковского справочника. И лишь в самом конце XIX – начале XX вв. качество и количество генеалогических изысканий получили стремительное развитие в работах Г.А.Власьева, Л.М.Савелова, Н.А.Баумгартена и др.

Пузднее включение в процесс изучения собственных корней (не говоря уже о чужих) отчасти было связано с опасениями обнародовать информацию о происхождении и родственных связях, способную умалить знатность рода или быть подвергнутыми имущественным претензиям со стороны ближних и дальних родственников. Мнение о том, что свойственные европейской аристократии одержимость фамильной гордостью и генеалогическая мания никогда в той же степени не проявлялись в России, во многом справедливо. Приписываемое Павлу I определение родовитости по-русски – "В России знатен тот, с кем я говорю и до тех пор, пока я с ним говорю", – в общих чертах соответствовало действительности.

К тому же и сама власть не спешила поощрять генеалогические разыскания. За изданную в 1843 г. на французском языке "Заметку о главных фамилиях России" кн. П.В.Долгоруков был сослан в Вятку, а его книга запрещена к ввозу в Россию как дискредитирующая российскую аристократию, а значит и власть в целом. Последняя вообще очень внимательно относилась к подобного рода справочникам. Царская фамилия, происходящая по прямой мужской линии от Петра III – урожденного принца Шлезвиг-Гольштейн-Готторпского, – стеснялась своих немецких корней. А заодно – и некоторых страниц "потаенной" истории Романовых. Вопреки укоренившейся традиции считать знаменитый Almanach de Gotha – "Готский альманах" – чуть ли не настольной книгой русского дворянства, этот справочник не пользовался в России той популярностью и доверием, как в Европе. Популярностью – изÍза невысокого интереса к иностранной генеалогии в целом; доверием – изÍза стойкого желания членов императорского дома лицезреть в статье "Russie" в первом разделе этого справочника (правящие династии) написание своей фамилии в редакции "Романовы", а не "Дом Романовы-Гольштейн-Готторпы". Последнее же, по мнению издателей ежегодника, более соответствовало генеалогической традиции. В результате, одно время даже ставился вопрос о запрещении ввоза "Готского альманаха" в Россию.

Российская знать вообще очень неуверенно ориентировалась в вопросах происхождения европейской аристократии и дворянства. В 90-х гг. XVIII в. в числе нескольких тысяч беглых роялистов, хлынувших в пределы России после Великой французской революции, нашлось множество авантюристов, успешно выдававших себя за представителей аристократии. Известен случай, когда беглый каторжник, демонстрируя на своем плече бурбонский герб – королевскую лилию, уверял русских помещиков, что этим знаком отметили себя принцы крови, дабы узнавать друг друга в эмиграции. Доверчивые провинциалы воздавали "принцу" с клеймом вора на плече королевские почести, и он чуть было не женился на дочери своего гостеприимного хозяина. Не только "старосветские помещики", но и колесившие по Европе представители родовитого дворянства часто попадали впросак при попытке определить место того или иного персонажа на родословном древе одной из европейских династий. Так, эмигранта Жозефа де Сакса (1767–1802), погибшего на дуэли от руки кн. Н.Г.Щербатова, графиня Головина называет "незаконным сыном" принца Франца-Ксавера Саксонского, хотя тот родился в законном, хотя и неравном браке своего отца с графиней Спинуччи. В 1914 г. авторитетнейший "Русский биографический словарь" в статье о российском адмирале Карле-Генрихе фон Нассау (1745–1808) называет его женой княгиню Сапега, урожденную Годцкую, в то время как ее первым супругом был князь Сангушко.

До 1917 г. в России вышли всего несколько изданий, дающих самое общее представление о генеалогии правящих домов Европы. Назвать их справочниками решительно невозможно, скорее, можно говорить о литературе ознакомительного характера. В советское время редким, если не уникальным примером публикации генеалогии царствующих династий можно было счесть разве что таблицы английских Плантагенетов, приложенные к полному собранию сочинений У.Шекспира.

За последние же годы лишь справочник И.С.Семенова "Европейские династии" можно счесть изданием, в котором была предпринята первая в русскоязычной справочной литературе попытка обобщить данные по генеалогии правящих домов Европы по принципу коллекции подробных генеалогических росписей. К сожалению, этот справочник во многом опирается на устаревшую литературу, обойдя вниманием данные, содержащиеся в новейших научных исторических и генеалогических исследованиях, в биографике и т.п.

Сегодня родословные врезки часто присутствуют в научно-популярных изданиях по различным периодам истории зарубежных стран, в изданиях мемуарной литературы, в комментированных переводах исторических или литературных памятников. Давая общее представление о генеалогическом фоне, они, в то же время, не способны удовлетворить запрос искушенного читателя на точность и полноту информации. Бывает, что в тексте содержатся прямые указания на рано умерших детей, холостых или незамужних членов рода, повторные или предыдущие браки и т.п., а в приложенных таблицах этой информации нет. От внимания читателя или исследователя-новичка ускользают и более глубинные родственные ассоциации, связывающие, к примеру, правящую династию с фамилиями, стоящими чуть ниже на ступенях феодальной лестницы, выборочно фиксируются изменения в земельно-владельческом статусе персоналии и в связанной с ним титулатуре и т.п.

Такая ситуация объясняется в т.ч. и трудностями с доступом исследователей к актуальной зарубежной генеалогической литературе. Даже сегодня, если говорить о родословии европейских династий, то многочисленные тома "библии" европейского или американского генеалога – Europäische Stammtafeln, – крайне редко попадают даже в крупные российские библиотеки. А возможности, предоставляемые Интернетом, конечно, облегчают поиск информации, однако всегда остро стоит вопрос о ее достоверности.

Стоит напомнить, что именно подробные генеалогии ложатся в основу обширного перечня исследований, описывающих историю людей и историю ментальностей. Процессы аноблирования и широта брачного рынка, демографические наблюдения и динамика междинастических связей, мнимые и реальные последствия инбридинга и закономерности распространения личных имен... Список можно продолжать до бесконечности.

Полная информация о роде, именах его представителей, годах их жизни, брачных союзах позволяет более точно фиксировать проблемные поля для дальнейших исследований. Так, при всей спекулятивности реконструкции "тайны" гибели Жанны д'Арк и ее мнимого воскрешения, отдельные аспекты этой объективно интересной истории невозможно понять, не принимая во внимание малоизвестные генеалогические реалии династии Валуа. Другой пример – происхождение супруги англосаксонского короля Эдуарда Изгнанника Агаты, которая, если верить некоторым зарубежным исследователям, могла быть неизвестной дочерью или сестрой киевского князя Ярослава I Мудрого.

Снабжая справочный аппарат переводного издания датами, титулами, сведениями о браках и разводах, российские комментаторы, как правило, пользуются данными из публикаций на языке оригинала, полагаясь на высокий уровень компетенции своих зарубежных коллег. Однако этот путь не становится и не может стать единственным условием предоставления выверенной информации. Подготовка научного сопровождения исторических хроник или мемуаров требует времени, иногда – многих лет. Принимая во внимание, что исходные публикации на языке оригинала могли выходить за годы, а то и за десятилетия до начала работы с их переводом на русский язык, вопрос приведения справочного аппарата в соответствие с новейшими данными становится критически важным. Кропотливую работу по сверке данных био-генеалогического характера обычно можно наблюдать при подготовке оригинальных монографий, в которых подобный подход является неотъемлемой частью самого исследования. Что касается научного сопровождения переводных исследований или источников, а также собственно материала многочисленных популярных изданий, то необходимая добросовестность в них, как уже отмечалось выше, зачастую отсутствует.

Между тем, в серьезном исследовании не бывает мелочей, пытливый исследователь в процессе работы должен быть готов усомниться даже в очевидном.

Вот лишь несколько примеров. Биографам неудачливого российского императора Петра III хорошо известно его немецкое имя – Карл-Петер-Ульрих. В своем письме к сестре Елизавете Петровне герцогиня Гольштейн-Готторпская Анна сообщает, что именно так при крещении был назван ее новорожденный сын. Это же имя присутствует в качестве крестильного во всех биографических и генеалогических изданиях, изданных как в России, так и за рубежом. Однако российский историк А.Мыльников в своей монографии о судьбе этого царя приводит депешу гольштинского министра Г.-Ф.Бассевича о рождении принца (от 10 февраля 1728 г.), в которой крестильное имя Ульрих... отсутствует.

Нет сомнений, что имена Карла и Петера были даны в честь двоюродного деда принца, короля Швеции Карла XII, и родного деда – российского императора Петра I. Последний, кстати, и был устроителем брака своей дочери цесаревны Анны Петровны с герцогом Карлом-Фридрихом Шлезвиг-Гольштейн-Готторпским, ставшими родителями Петра III. Касаясь происхождения имени Ульриха, А.Мыльников предполагает, что оно могло быть связано со шведской принцессой Ульрикой (1688–1741), сестрой Карла XII.

На наш взгляд, это соображение справедливо лишь отчасти. Не только женское, но собственно мужское имя Ульрих (Ульрик) и ранее встречалось в Ольденбургской династии. Так звали, к примеру, младшего сына короля Дании Кристиана IV. Другой носитель этого имени был сыном короля Дании Фредерика II. К Ольденбургам имя Ульрих пришло из дома Мекленбург-Гюстров, на представительнице которой и был женат Фредерик II.

Так что вполне правдоподобно и вероятно, что новорожденный принц при крещении мог быть наречен именем Ульриха. Стоит обратить внимание на тот факт, что выходивший в Нюрнберге ежегодник-путеводитель по генеалогии европейских домов и придворным событиям в выпуске за 1729 год, – в котором впервые отражен факт рождения будущего Петра III, – называет его именно Карлом-Питером-Ульрихом. С другой стороны, архив г.Киля, куда российский историк обратился за документом, удостоверяющим общеизвестное крестильное имя будущего Петра III, затруднился таковой предоставить.

Другая история вполне могла бы стать сценарием добротной литературной или кинематографической драмы. Принцесса Анна-Виктория Гессен-Ротенбургская (род. 1728) была одной из тех представительниц мелких немецких домов, о которых зачастую известны лишь даты рождения, замужества и смерти. В семнадцать лет она вышла замуж за тридцатилетнего герцога де Рогана, к тому времени похоронившего двух жен. На сей раз герцогу повезло: супруги прожили в браке больше 40 лет, прежде чем Анна-Виктория овдовела в 1787 г. Герцогиня жила во Франции, вступившей в эпоху Великой Революции, и не удивительно, что современники упустили ее жизнь из виду. Долгое время ни один из справочников не фиксировал дату смерти Анны-Виктории. Самое раннее известие о ее кончине, которое нам удалось найти в литературе, относится к 1820 г. Известный генеалог того времени И.фон Тюркхайм счел датой смерти герцогини 1 июля 1787 г. Получалось, что герцогиня умерла почти день в день с мужем, что не могло быть правдой. Исследователи XIX и XX вв., в свою очередь, почему-то приняли за верную дату 1 июля 1792 г., которая и фигурировала в справочниках этого периода.

Однако эта датировка оказалась ошибочной. В 1920-х гг. во Франции малым тиражом были изданы документы архива замка Шантийи, из которых следовало, что в 1795 г. принцесса не только была жива, но и... вторично вышла замуж на некоего "гражданина Жана-Франсуа Мореля". Эта публикация тогда осталась вне поля зрения историков.

Полвека спустя на обстоятельства последних лет жизни принцессы Гессен-Гомбургской обратили внимание французские архивисты, авторы беспрецедентного по масштабу и уровню документирования проекта L'Allemagne dynastique. Архивные поиски обнаружили вдову французского аристократа и представительницу княжеского дома, воюющего с Францией в составе коалиции европейских монархий, в самом эпицентре Революции – в Париже. Проживая под своим именем в доме N20 на улице Petits-Augustins в 11 округе Парижа, в аристократическом Сен-Жерменском предместье, она не могла не стать свидетелем казней своих соседей и друзей, не могла не видеть сентябрьскую 1792 г. резню в аббатстве Сен-Жермен.

Как же уцелела урожденная принцесса Гессенская в пламени революции? Не исключено, что ее спас адвокат Жан-Франсуа Морель, который присутствует в списках революционных секций как "активный гражданин" – т.е. человек, решительно участвующий в Революции на стороне народа. Возможно, он вначале вел имущественные дела вдовы герцога де Рогана, а после решил, что выгоднее будет жениться на все еще богатой вдове. О чувствах речь вряд ли шла: Морель был младше Анны-Виктории на 26 лет! Для нее же, одинокой пожилой женщины посреди революционной бойни, брак с сыном виноградаря мог стать гарантией спокойной жизни в отпущенный судьбой срок. В январе 1795 г. был заключен брачный союз. В контракте ссылки на происхождение новобрачной, конечно, были изъяты. Хотя и без титулов, и со слитной частицей "де" было понятно, что гражданка Dehesse Rheinfels Rottembourg – не совсем обычного происхождения.

Брак продлился не долго: ровно через год, в январе 1796 г., жена гражданина Мореля, урожденная принцесса Гессенская, умерла, оставив в неведении о своих последних днях не только высокородных родственников, но и несколько поколений историков и генеалогов.

* * *

В настоящем издании автором была предпринята попытка максимально полно учесть накопленные зарубежной и отечественной историографией данные, относящиеся к родословию европейских правящих династий, в т.ч. и российских.

За несколько последних десятилетий массив генеалогической информации претерпел значительное обновление за счет новых подходов к анализу как старых, так и новых источников. Серьезным импульсом к такой ревизии послужил выход уже упоминавшегося издания Europäische Stammtafeln, ставшим основой для дальнейших уточнений, дополнений или опровержений со стороны историков и архивистов. Работы Д.Джекмана, К.Сеттипани и др. в области исторической ономастики позволили в ряде случаев утвердиться в догадках традиционных исследователей в отношении происхождения и межсемейных связей, к примеру, знатных франкских родов V–XIII вв. Конечно, часть подобных выводов носит характер допущений, однако сами по себе они инициируют плодотворные дискуссии на страницах специализированных изданий.

С другой стороны, полагаясь на выходившие в середине XX в. авторитетные сводные справочники, исследователи зачастую упускают из виду обширную историческую литературу, в т.ч. и справочного характера, увидевшую свет в XVII–XIX вв. В процессе работы над данным изданием, автор неоднократно сталкивался с уникальной фактологией таких изданий, которую сложно опровергнуть и содержательно, и хронологически (что, разумеется, не отменяет необходимости поиска дополнительных документальных подтверждений).

Еще одним источником уточненной информации служат малотиражные периодические издания исторической или генеалогической направленности. Опубликованные в них данные зачастую не попадают в поле зрения составителей больших генеалогических коллекций, авторов справочных материалов и т.д.

Предлагаемый справочник содержит росписи с данными о более чем 45 тыс. персоналиях, включая детей, умерших в раннем возрасте, а также родителей того из супругов, чей род не представлен в данном издании. Значительная часть информации, касающаяся датировки, установления происхождения (особенно в случаях нединастийных союзов), хронологии земельных пожалований, титулатуры и пр., уточнена и дополнена, в т.ч. и в сравнении с уже упоминавшимся Europäische Stammtafeln и другими известными генеалогическими коллекциями.

Концепция "генеалогического досье" в формате данного справочника акцентируется на следующих параметрах:

а) полные крестильные имена для всех членов рода, включая супругов, происходящих из семей, не включенных в настоящий справочник; для супругов, чей род представлен в данном издании, присутствует указание на номер соответствующей росписи, данный в верхнем регистре.

б) для брачных союзов фиксируется дата свадебной церемонии, включая дату т.н. "свадьбы по доверенности", когда первая часть торжеств проходит, как правило, с участием представителя жениха в родном городе невесты. Даты брачных контрактов присутствуют только в том случае, если нет точных сведений о дате свадьбы. Для XIX–XXI вв. дата церковного брака не указывается;

в) фиксация внебрачных связей, приведших к появлению незаконнорожденных детей. Сведения о таких отпрысках даются после данных о законном потомстве даже в том случае, если хронологически рождение побочных детей предшествовало появлению на свет законных наследников;

г) точные даты вступления во владения, имевших статус княжеств (герцогств) или королевств; для всех остальных владений преимущественно приводится год наследования (приобретения). Даты интронизации (коронации) даны лишь для королей Германии и императоров Священной Римской империи.

Сомнения о происхождении отмечены знаком "?" в верхнем регистре.

При составлении генеалогического древа одним из самых серьезных вопросов становится проблема достоверности уходящих в раннее Средневековье первых поколений рода. Конечно, придворные родословные, возводившие Бонапартов к римской фамилии Юлиев или, по крайней мере, к Каролингам столь же правдивы, что и легенда о происхождении первых Меровингов от морского божества. Однако, не стоит забывать: случались заблуждения и посерьезнее. Так, португальские короли долгое время считали себя потомками венгерских Арпадов, а не бургундских Капетингов; авторы средневековых испанских хроник были искренно уверены в происхождении дома графов Барселонских от Меровингов; а российский "Государев родословец" 1555–1556 гг. числил Гедеминовичей потомками полоцкой ветви Рюриковичей.

В данном справочнике автор счел правильным следовать устоявшейся традиции везде, где она не противоречит новейшим исследованиям. По понятным причинам, не всегда была возможность приводить несколько вариантов происхождения рода, споры вокруг которых продолжаются в научной среде.

Так, вопрос о скандинавских корнях летописного основателя русской государственности Рюрика в данном издании оставлен за скобками. Равным образом как и вероятностные построения, которые сегодня в изобилии встречаются как в отечественной научно-популярной литературе, так и в работах зарубежных медиевистов. С другой стороны, даже при отсутствии документированной кровной связи Рюрика с его предполагаемым сыном Игорем Старым, не включить в роспись династии лицо, давшее ей имя, могло бы показаться излишним педантством.

Еще одной проблемой стало определение близкого к универсальному подхода в передаче на русский язык имен и фамилий (и как часть их – титулов, связанных с топонимическими реалиями). Исследователю, работающему в рамках сравнительно узкого исторического периода, как правило, без труда удается опознать корректную форму транслитерации: напр., латинизированные Иоанн, Карл, Генрих, Франциск для раннего Средневековья вместо Жана (Джона, Джованни), Шарля (Чарльза, Карло), Анри (Генри, Генрик, Энрико), Франсуа (Франца, Франческо) и т.п.

Однако, исследуя в рамках единой росписи хронологически значительный период, подчас охватывающий 10–15 поколений рода, приходится, что называется, на ходу "включать" национальную транскрипцию. Поэтому внутри одного родословного сюжета могут попадаться и Людовик – для латинизированного начала Средних веков, и Луи – уже для высокого Средневековья и начала Возрождения.

При этом традиционное написание тронных имен, закрепившееся в исторической литературе, корректировке не подвергалось: Генрих IV, а не Анри; Людовик XIII, а не Луи; Альфонс XII, а не Альфонсо и т.п.

Транскрипции фонетического соответствия при написании иностранных имен и фамилий при отсутствии устойчивой традиции их использования в русском языке сверялись и устанавливались автором по справочникам Гиляревского-Старостина и Лидина. Транскрипция титулов, которые обычно связаны с наследственными или приобретенными земельными правами, устанавливалась с помощью подробных географических карт соответствующих стран, подготовленных отечественной службой картографии преимущественно до 1991 г.

Вариативность употребления в источниках имени исторического лица, особенно для периода раннего Средневековья, не всегда позволяет надежно его транскрибировать. Так, канадский филолог Т.Шиппи (Shippey), подвергнув компьютерному анализу весь массив текстов хорошо известной медиевистам коллекции Monumenta Germaniae Historica, смог поначалу обнаружить всего один случай упоминания имени легендарного родоначальника первой франкской династии – Меровея. Однако, сменив поисковой запрос с Meroving на Merovechus, он получил уже 49 упоминаний. Причем все они содержались всего в двух текстах: в анонимной "Книге истории франков" (Liber Historiae Francorum) и "Истории франков" Григория Турского. Последующие эксперименты показали, что имя первого "Меровинга" конечно же присутствует во многих других текстах и документах, только в разном написании: Maeroeum, Meroeus, Merouius, Meroeum, Meroeo, и т.д. По этой причине русская транслитерация имен, особенно для периода раннего Средневековья, – всегда компромисс между традицией и летописными реалиями.

С конца XVII в. во многих европейских странах возникла традиция нарекать ребенка при крещении сложносоставным именем. В данном справочнике такие имена приводятся полностью и оформляются в соответствии с традициями публикаций Almanach de Gotha и его фактического преемника Genealogisches Handbuch des Adels: главное имя – курсивом, составные части имени – через знак дефиса.

Имена правителей выделены жирным начертанием.

Зачастую с датами жизни известных или второстепенных исторических персоналий связан целый комплекс источниковедческих вопросов. В ряде случаев они остаются неразрешимыми. Не имея возможности в данном издании всякий раз фиксировать разночтения, справочник всегда придерживается той даты, которая не идет вразрез с устоявшейся хронологией и здравым смыслом.

Для европейских государств, принявших протестантство, даты после 5 (15) октября 1582 г. даются по грегорианскому календарю. Для России события, которые произошли до 31 января (14 февраля) 1918 г. приведены по юлианскому королю (т.е. по старому стилю) за исключением случаев, когда они географически состоялись за пределами страны.

Вошедшие в справочник династии представлены росписями нисходящего родства. Они прослеживают мужскую линию рода, что соотносится с принятым в большинстве стран Европы и (преимущественно) на Руси принципом преемственности и наследования власти и территориальных владений. Исключение составляют королевства Великобритания, Нидерланды, Люксембург, Дания, княжество Монако и Болгария. В Российской империи, как известно, утвердилась т.н. австрийская система престолонаследования, в соответствии с которой трон переходит к наследнику по женской линии после пресечения последней законной мужской линии. В росписях, относящихся к этим государствам, показаны пути передачи престола по женской линии от одного владетельного дома к другому в соответствии с принятыми здесь в разные исторические периоды типами примогенитуры.

Имя рода приводится также и на языке оригинала. Росписям до сих пор не угасших в мужском потомстве династий предшествуют краткие преамбулы со сводной информацией о роде, его девизе и титулах его здравствующих членов.

Кроме того, автор счел правильным в ряд росписей включить т.н. "большой титул" правителей, который не только фиксировал статус принадлежащих суверену земель, но часто отражал и амбиции правителей в деле расширения коронных владений.

Говоря об "имени" рода, стоит уточнить, что классификацию правящих династий по "фамилии" – Вельфы, Валуа, Арпады, Рюриковичи и т.п. – следует признать в известной степени технической мерой, данью удобству идентификации в тексте нужного персонажа. В современном понимании у европейских правителей и их ближайших родственников вплоть до XVI–XVII вв. не было "фамилий". Принадлежность к роду обозначалось либо отношением родства к другому лицу (Жан, сын короля Франции Карла и т.п.), либо привязкой к местности (Робер из Артуа и т.п.). Все генеалогии Плантагенетов ведут этот род с середины XII в., при этом лишь в XV столетии герцог Хемфри Глостерский впервые употребил имя "Plantagenet". Традиция обозначать первую польскую династию именем Пястов зародилась на рубеже XVII–XVIII вв., в то время как сам род правил в польских землях с IX в. Правивший в Великобритании Ганноверский дом возводил свою династическую "фамилию" то к Вельфам, то к Эсте. Только в XVII в. в трудах историков шведская династия Фолькунгов получила свое название и т.д.

Особых разъяснений требует и принцип нумерации личных имен правителей. И здесь летописцы и следовавшие за ними историки во многом стали заложниками необходимости быстро "опознать" монарха в толпе современных ему коллег – носителей того же имени. До XIII в. европейские правители, главы дворянских родов, а также римские папы никогда не использовали в написании своего имени порядковый номер. Первые случаи присвоения такового связаны с германским императором Фридрихом II (1194–1250), королем Неаполитанским Карлом II Хромым (1254–1209), королем Польши Пржемыслом II (1257–1296). В Англии более-менее регулярная традиция использовать номер началась с Генриха VIII (1491–1547). Решение взять при своем восхождении на трон Швеции королями Эриком (1533–1577) и Карлом (1550–1611) номера XIV и IX соответственно базировалось на изданной в 1554 г. архиепископом Иоганном Магнусом абсолютно фантастической Historia de omnibus gothorum sueonumque regibus ("История всех королей готов и свеев"), которую он населил изрядным числом легендарных "эриков", "карлов" и др.

И лишь с XVIII в. традиция присовокуплять к тронному имени порядковый номер и использовать его в официальных документах стало в Европе повсеместной.

В разделе "Приложения" даны материалы, иллюстрирующие степени кровного родства между представителями разных династий, а также родство с правящими домами Европы известных писателей, политиков и ученых. Думается, что читателю будет небезынтересно узнать о русской крови "чистой немки" Екатерины II, или о родстве Ивана Грозного с королевой Англии Елизаветой, брак с которой русский царь одно время рассматривал вполне серьезно. Таблицы родственных связей между кардиналом Ришелье и Людовиком XIII, конструктором ракет Вернером фон Брауном и Нассауским домом, одним из руководителей фашистской Германии Германом Герингом и Гессенской династией могли бы показаться курьезными, если бы не демонстрировали всю необозримость поля генеалогических исследований.

Своей приятной обязанностью автор считает возможность высказать слова благодарности д.и.н. В.А.Антонову за ценные замечания и тактичные подсказки, которые, в конечном счете, улучшили структуру справочника, сделав его более полезным для читателя. Отдельно хочется поблагодарить издательство URSS, решившееся в столь непростое время издать справочник, и лично Любовь Чирок за внимательное отношение к нашему проекту на всех стадиях его реализации.

Автор с признательностью примет замечания и уточнения по адресу: editor@urss.ru

Об авторе

Агамов Александр Матвеевич

Специалист в области исторической генеалогии. Сфера научных интересов: история Европы (Средние века и Новое время), история европейского дворянства, историко-социологические и статистические вопросы семейных связей привилегированных сословий XVIII–XIX вв., родственные связи российской и европейской аристократии.