Ахманов А.С. Логическое учение Аристотеля Изд. стереотип.

Содержание

Из главы I. Первые логические проблемы в древней Греции

1. Зарождение логической проблематики в древней Греции. Условия возникновения древнегреческой науки и ее основные черты

Логическая проблематика и тем более логика как наука не могли возникнуть раньше, чем само мышление стало предметом познания, а оно могло стать предметом мысли и познания только в сопоставлении с тем, что противостоит ему как мыслимое, т.е. в сопоставлении с бытием. Это сопоставление мышления и бытия вместе с тем означало и постановку вопроса об их связи и определяющем значении того или другого, о природе познания и истине. Однако постановка вопроса о соотношении мышления и бытия, свидетельствуя о наличии философской проблематики, еще не означает зарождения логической проблематики в собственном смысле слова и тем более – науки логики. Логическая проблематика возникает тогда, когда ставится вопрос о том, каким условиям должно удовлетворять мышление, чтобы осуществлялись познание и цель его – истина, или, иначе говоря, когда ставится вопрос о правильном мышлении.

Говоря о зарождении логической проблематики в древней Греции, вряд ли можно указать более раннюю дату, чем время появления учений: 1) Парменида Элейского, родившегося около 540 г. до н.э. (если исходить из свидетельств Аполлодора и Диогена Лаэртского, относивших его акме – зрелость – к 500 г.) или около 515 г. (если исходить из видимо неточных сообщений Платона о встрече шестидесятипятилетнего Парменида с юным Сократом и учившего, что мысль и бытие тождественны, и 2) Гераклита Эфесского, жившего приблизительно между 530 и 470 гг. до н.э., которого Ленин называл одним из основоположников диалектики. О логике же в смысле науки можно говорить лишь со времени написания Аристотелем шести трактатов, получивших название "Органона", т.е. не ранее середины IV в. до н.э.

Первые, возникшие в древнегреческом обществе философские противоположности: 1) материализм Милетской школы фисиологов (исследователей природы) в восточных торговых поселениях на побережье и островах Малой Азии и 2) идеализм Пифагорейской школы в западных поселениях на побережье Южной Италии (в "Великой Греции"), еще не содержали в себе элементов логических учений, хотя древнегреческая наука уже в VI и V вв. до н.э. практически владела всеми теми логическими приемами, теория которых была создана в IV в. до н.э. Аристотелем.

Прежде чем перейти к изложению логических учений и элементов науки логики в том виде, как они сложились до Аристотеля, следует остановиться на характеристике древнегреческой науки.

Зарождение науки в древней Греции можно отнести к VI в. до н.э., когда уже сформировался рабовладельческий строй и наряду с патриархальным рабством возникла эксплуатация рабского труда с промышленными целями по крайней мере в колониях, лежавших на торговых путях с Востока на Запад и опередивших Центральную Грецию в Экономическом и культурном отношении. Такими колониями были греческие поселения на восточном побережье Малой Азии и прилегающих островах, а также на побережье Южной Италии и в Сицилии. Обычно зарождение древнегреческой науки связывают, следуя первому ее историку Аристотелю и Диогену Лаэртскому, с именем Фалеса, уроженца Милета (приморского города на Ионийском побережье Малой Азии). Фалес жил приблизительно между 624 и 547 гг. до н.э. Он был не только философом и родоначальником философии, по выражению Аристотеля, или, точнее, фисиологом, считавшим материальным началом всего воду, но и астрономом, предсказавшим, как сообщает Геродот, солнечное затмение 585 г. и разделившим год на 365 дней, геометром, доказавшим несколько теорем и указавшим способ измерения пирамид по длине тени, политическим деятелем и купцом, часто ездившим на Восток, откуда он, очевидно, и заимствовал целый ряд научных сведений. Таким же универсальным ученым был и последователь Фалеса – Анаксимандр (ок. 610–546), автор первого прозаического философского сочинения "О природе", учивший, что все вещи происходят из беспредельного, создатель геоцентрической астрономической теории и биологической теории о происхождении человека от животных (от рыбы), изобретатель гномона для определения солнцестояний и равноденствий, соорудивший также солнечные часы, и составитель первой географической карты.

В задачу настоящей работы не входит рассмотрение вопроса о том, что в составе древнегреческой науки заимствовано из стран восточных культур и что является самобытным; следует лишь указать, что, каковы бы ни были заимствования греков у народов Египта, Финикии, Вавилонии, греческая наука по постановке и решению вопросов, по своему принципу, который может быть охарактеризован как принцип разумного миропонимания, является для древнего мира оригинальным продуктом греческой культуры.

Греческую науку и философию, по крайней мере в классический период, характеризуют, если иметь в виду ее методологию, три черты: 1) созерцательность; 2) противопоставление теории практике, отразившее отношение к умственному и физическому труду в древнегреческом рабовладельческом обществе, и 3) то, что было выше названо принципом разумного миропонимания, или рационального обоснования, следуя которому греческая философия, возникнув на почве древней мифологии, разрушила мифы и расчистила путь для научного исследования.

Созерцательность древнегреческой науки охарактеризована Энгельсом в следующих словах: "Первая (форма диалектической философии. – А.А.) – это греческая философия. Здесь диалектическое мышление выступает еще в первобытной простоте, не нарушаемой теми милыми препятствиями, которые сама себе создала метафизика XVII и XVIII веков – Бэкон и Локк в Англии, Вольф в Германии – и которыми она заградила себе путь от понимания единичного к пониманию целого, к постижению всеобщей связи вещей. У греков – именно потому, что они еще не дошли до расчленения, до анализа природы, – природа еще рассматривается в общем, как одно целое. Всеобщая связь явлений природы не доказывается в подробностях: она является для греков результатом непосредственного созерцания. В этом недостаток греческой философии, из-за которого она должна была впоследствии уступить место другим воззрениям. Но в этом же заключается и ее превосходство над всеми ее позднейшими метафизическими противниками. Если метафизика права по отношению к грекам в подробностях, то в целом греки правы по отношению к метафизике. Это одна из причин, заставляющих нас все снова и снова возвращаться в философии, как и во многих других областях, к достижениям того маленького народа, универсальная одаренность и деятельность которого обеспечили ему в истории развития человечества место, на какое не может претендовать ни один другой народ".

Древнегреческая философия была созерцательна как в том смысле, что мысль была направлена на мир в целом, причем картина мира должна была складываться на основе рационального миропонимания, так и в том смысле, что познание понималось древними греками как теория – созерцание. Именно созерцание, чувственное или умственное, представлялось средством научного познания действительности.

Зарождение древнегреческой науки и философии было вместе с тем возникновением философского материализма и диалектики, правда, только еще в виде стихийного материализма и стихийной диалектики. "Материалистическое мировоззрение, – писал Энгельс, – означает просто понимание природы такой, какова она есть, без всяких посторонних прибавлений, – и поэтому-то это материалистическое мировоззрение было первоначально у греческих философов чем-то само собой разумеющимся".

Всего сильнее стихийный материализм сказался у милетских фисиологов, с учений которых начинается история древнегреческой науки и философии, а диалектика свое наиболее яркое выражение получила у Гераклита Эфесского. Но и в тех древних философских школах, в которых зародился древнегреческий философский идеализм, а именно у пифагорейцев и элеатов, идеи первоначального стихийного материализма еще столь сильны, что даже те начала (числа у пифагорейцев, единое у Парменида), которые впоследствии получили чисто идеалистическое истолкование, у первых представителей этих школ определены как телесные начала. Больше того, душа, ум и мышление получают характеристику телесных предметов или телесной деятельности как у представителей материалистических школ, так и у тех, кто примыкал к учениям философского идеализма.

Логос Гераклита есть огонь – тончайшая материя, все собою наполняющая, и это представление о логосе сохранилось даже у поздних стоиков, несмотря на их идеализм, поскольку они говорили о разуме или о божестве как творческом огне или теплом дыхании, все собою наполняющем и все поддерживающем, Бог, по Ксенофану, имеет форму шара. Ум как движущая сила мира, по учению Анаксагора, есть тончайшая и чистейшая из всех вещей. Душа для древнегреческих атомистов есть вещество, состоящее из подвижных атомов, а мышление для Демокрита есть деятельность особого органа, познающего в природе то, что превышает по тонкости доступное органам чувств. При этом мышление представляется древним мыслителям особым родом восприятия, аналогичным чувственному зрению, почему зрению и зрительному образу часто приписывается значение наиболее совершенного вида чувственного познания (Гераклит, Аристотель).

Вместе с тем следует сказать, что материализм древнегреческой философии был не только стихийным или механистическим (у Демокрита), но и во всех своих проявлениях – созерцательным, и в том смысле, в каком Маркс говорит о созерцательном материализме в девятом тезисе о Фейербахе, где созерцательный материализм определяется как "материализм, который понимает чувственность не как практическую деятельность...".

В еще большей степени созерцателен древнегреческий идеализм и притом как в смысле мировоззрения, прямо отрицающего практику в качестве основы знания, так и в смысле учения о знании как умственном созерцании. Это верно не только для Платона и неоплатоников, но и для Аристотеля.

Представление о познании как о созерцании сказалось прежде всего на философской терминологии греков. В самом деле, слово "теория", обозначающее научное постижение действительности, переводится на русский язык словами: "смотрение", "наблюдение", "обозрение". Слово "идея", которое Платон употреблял для обозначения постигаемого в понятиях истинно сущего или идеального прообраза вещи, а Демокрит применял иногда вместо термина "атом", имеет значение вида, зримого, так же как и слово "эйдос" – вид.

Нам кажется, не будет ошибкой сказать, что для древнего грека типично представление мыслимого как аналога зримого, а мышления – как аналога чувственного зрения.

Демокриту, различавшему "истинное" знание, доставляемое мышлением, и "темное", доставляемое чувственным восприятием, мышление (понимаемое философом как телесное движение душевных атомов) представлялось своего рода совершенным восприятием более тонкой и глубокой природы вещей.

Если Платон в противоположность Демокриту отводил чувственному восприятию роль не источника познания, а лишь своего рода импульса, под влиянием которого мысль приходит к анамнесису – воспоминанию идей, то, с другой стороны, высшую познавательную способность – разумение он уподоблял глазу души и говорил о видении мыслью или о созерцании сущего в понятиях, или о созерцании необразного сущего умом.

Созерцательность древнегреческой науки выразилась также в том, что в ней получают наибольшее развитие приемы простого наблюдения, сравнения, различения, отождествления, а также приемы построения гипотез и их проверки на основе наблюдений и почти отсутствует эксперимент – практическая проверка гипотез и, во всяком случае, отсутствует теория эксперимента. Это отразилось и в построении логических теорий классического периода, в которых индуктивные умозаключения почти не исследовались.

Созерцательность древнегреческой науки отражала характерное для рабовладельческого общества разобщение физического труда, возложенного на рабов, ремесленников и земледельцев, и умственного труда, представлявшегося делом досуга свободного гражданина.

Древнегреческая наука созерцательна не только в том смысле, что цель познания представлялась как созерцание мыслью "вида" действительности, но и в том смысле, что наука ценилась ради нее самой, а не ради практических целей. С этим связана и другая черта древнегреческой науки – одностороннее предпочтение теории практике.

Об этом одностороннем предпочтении теории свидетельствует Аристотель в первых двух главах своей "Метафизики". Хотя Аристотель в своей онтологии и логике мыслит единичное и общее в их неразрывной связи (ведь единичное, по Аристотелю, есть первая сущность, представляющая собой единство формы и материи, и общее существует не помимо единичного, а в единичном и познается через единичное), но в характеристике ремесел, с одной стороны, и искусств и наук – с другой, Аристотель, полагая, что ремесла опираются лишь на опытное знание единичных вещей, а искусства и науки представляют собою знание общего, решительно и принципиально противопоставляет их друг другу, отрывая тем самым практическую деятельность человека от теории. "Но все же знание и понимание, – говорит Аристотель, – мы приписываем скорее искусству, чем опыту, и ставим людей искусства выше по мудрости, чем людей опыта, ибо мудрости у каждого имеется больше в зависимости от знания: дело в том, что одни знают причину, а другие – нет. В самом деле, люди опыта знают фактическое положение (что дело обстоит так-то), а почему так – не знают; между тем люди искусства знают "почему" и постигают причину. Поэтому и руководителям в каждом деле мы отдаем больший почет, считая, что они больше знают, чем простые ремесленники, и мудрее их, так как они знают причину того, что создается. А с ремесленниками обстоит дело подобно тому, как и некоторые неодушевленные существа, хоть и делают то или другое, но делают это, сами того не зная (например, огонь жжет): неодушевленные существа в каждом таком случае действуют по своим при родным свойствам, а ремесленники – по привычке. Таким образом, люди оказываются более мудрыми не благодаря уменью действовать, а потому, что они владеют понятием и знают причины Вообще признаком человека знающего является способность обучать, а потому мы считаем, что искусство является в большей мере наукой, нежели опыт: (в первом случае) люди способны обучать, а во втором – не способны".

Это противопоставление ремесел и чувственного опыта искусствам и наукам углубляется в учении о самодостаточности научного знания и о философии как науке, создавшейся ради нее самой:

"Кроме того, более мудрым во всякой науке является человек, более точный и более способный научать, а из наук в большей мере считается мудростью та, которая избирается ради нее самой и в целях познания, а не та, которая привлекает из-за ее последствий, и та, которая играет более руководящую роль – в большей мере, чем та, которая занимает служебное положение; ибо мудрому не надлежит получать распоряжения, но давать их, и не он должен повиноваться другому, а ему – тот, кто менее мудр".

Мысль об отрешенности науки "о первых началах и причинах" от практики заставляет Аристотеля, так же как и Платона, видеть начало философии и тем самым начало научного знания в "удивлении", а не в практической деятельности, направленной на удовлетворение материальных потребностей. "Ибо вследствие удивления, – пишет Аристотель, – люди и теперь и впервые начали философствовать, причем вначале они испытали изумление по поводу тех затруднительных вещей, которые были непосредственно перед ними, а затем понемногу продвинулись на этом пути дальше и осознали трудности в более крупных вопросах, например относительно изменений луны и тех, которые касаются солнца и звезд, а также относительно возникновения мира. Но тот, кто испытывает недоумение и изумление, считает себя незнающим (поэтому и человек, который любит мифы, является до некоторой степени философом, ибо миф слагается из вещей, вызывающих удивление). Если, таким образом, начали философствовать, убегая от незнания, то, очевидно, к знанию стали стремиться ради постижения (вещей), а не для какого-либо пользования (ими). То, что произошло на деле, подтверждает это: когда оказалось налицо почти все необходимое и также то, что служит для облегчения жизни и препровождения времени, тогда только стало предметом поисков такого рода разумное мышление. Ясно поэтому, что мы не ищем его ни для какой другой нужды. Но как свободный человек, говорим мы, это – тот, который существует ради себя, а не ради другого, так ищем мы и эту науку, так как она одна только свободна изо всех наук: она одна существует ради самой себя".

Как видно из приведенных рассуждений, Аристотель не отрицал наличия связи отдельных наук и искусства с практикой; такое отрицание было бы явным несоответствием действительности. Но дело в том, что Аристотель принцип научного знания видел в стремлении к знанию ради его самого и в отрешенности знания от всяких практических целей. Согласно этому принципу, чем менее знание связано с материальной потребностью человека и его практикой, тем более оно научно и тем выше оно стоит. Поэтому идеал научного знания полностью реализуется только в умозрительной науке "о первых началах и причинах" – в философии, объявляемой в силу этого единственно свободной наукой. Наука рассматривается не как продукт практики, не как то, что служит ей, и не как вид человеческого труда, а как продукт досуга, т.е. как продукт времяпрепровождения, свободного от труда, на что прямо указывает Аристотель:

"Естественно поэтому, что тот, который первоначально изобрел какое бы то ни было искусство за пределами обычных (показаний) чувств, вызвал удивление со стороны людей не только благодаря полезности какого-нибудь своего изобретения, но как человек мудрый и выдающийся среди других. Затем, по мере открытия большего числа искусств, с одной стороны, для удовлетворения необходимых потребностей, с другой – для препровождения времени, изобретатели второй группы всегда представлялись более мудрыми, нежели изобретатели первой, так как их науки были предназначены не для практического применения. Когда же все такие искусства были установлены, тогда уже были найдены те из наук, которые не служат ни для удовольствия, ни для необходимых потребностей, и прежде всего (появились они) в тех местах, где люди имели досуг. Поэтому математические искусства образовались прежде всего в области Египта, ибо там было предоставлено классу жрецов время для досуга".

Так понимал философию и науку первый историк древнегреческой науки и самый универсальный ученый древней Греции – Аристотель.

Третьей характерной чертой древнегреческой науки является принцип разумного обоснования, означающий в вопросах знания отказ от всякого религиозного и исторического авторитета и замену его авторитетом человеческого разума, становящегося судьей в вопросах истины. Этот принцип освободил философию и частные науки от религиозного мифа и сообщил философской и научной мысли то движение, которое подняло древнегреческую науку на исключительную для того времени высоту. Если можно считать установленным, что значительную долю научных сведений: астрономических, математических, физических, географических и других – греки VI и V вв. до н.э. заимствовали у восточных народов и что эпоха эллинизма и римская эпоха (особенно в первые века н.э.) представляют собой не только распространение греческой культуры в странах, открытых для ее воздействия завоеваниями Александра Македонского и Рима, но и обратные воздействия культур этих стран на греческую культуру, – то остается несомненным, что ни в одной стране, современной древней Греции, философия и наука не достигли такого развития, систематизации и доступной для созерцательной науки высоты, как именно у греков. Маркс отмечал, что "греки навсегда останутся нашими учителями", а Энгельс в "Диалектике природы", как мы уже отмечали, писал о достижениях маленького народа, универсальная одаренность и деятельность которого обеспечили ему в истории развития человечества место, на которое не может претендовать ни один другой народ. Бесспорно, одной из причин, обеспечивших древнегреческой науке это исключительное развитие, являлся именно принцип разумного обоснования, или принцип верховенства разума. Этот принцип заставил уже в VI в. до н.э. при решении космогонических и космологических проблем отказаться от мифа и искать объяснения явлений природы в ее строении, вступать в борьбу с религиозными мифологическими представлениями (силлы (Силл – памфлет, сатирическое стихотворение. – Ред.) Ксенофана из Колофона), ставить гносеологические проблемы и искать всеобщие законы развития природы (диалектика Гераклита Эфесского). Этот же принцип разумного миропонимания господствует и в философских течениях V и IV вв. до н.э., начиная от материалистической школы Левкиппа и Демокрита и кончая идеалистическим рационализмом Сократа и Платона. На этом же принципе зиждется идея доказывания и доказывающей науки и созданная Аристотелем наука логики.

Об авторе