|
Оглавление
От автора
Представляемая читателю книга является вторым изданием, но не полным повторением первого. В нем снято Приложение и осуществлена некоторая коррекция в соответствии с реакцией читателей. Прежде всего, следует отметить, что появление книги было необычным для научной практики. Идея книги возникла в ходе выполнения исследовательского проекта РФФИ "Генезис кризисов природы и общества в России" (1993–1995), который осуществлялся большим коллективом гуманитариев и естественников: историков, социологов, философов и географов, лесоводов, почвоведов, климатологов, психологов. В соответствии с методологией социоестественной истории ставилась задача выявить взаимосвязи между изменениями в растительном покрове, животном мире, почвах, демографии и расселении, технике и технологии, хозяйстве и духовных представлениях подавляющего большинства людей, живших в это время в Центре Великой русской равнины. В ходе выполнения программы было проведено три конференции, пять экспедиций на два модельных полигона и выпущено шесть книг. Дефицит средств заставил искать нестандартные пути выполнения взятых по проекту обязательств. В частности, необходимо было провести конкретное исследование на модельном полигоне. Поскольку денег на экспедицию не было, биологи – участники проекта решили использовать в качестве полигона ранее пилотажно обследованный ими объект, провести на нем плановую студенческую практику МГУ и направить ее на цели проекта. Выехали на заброшенный лесной кордон близ Козельска. Днем работали в "поле", а вечером до 12 ночи студенты и преподаватели слушали мои лекции по социоестественной истории, а после у них еще были силы петь под гитару. Романтическая идиллия продолжалась до той поры, пока не выяснилось полное отсутствие архивных материалов в старинном русском городе Козельске, что казалось настолько невероятным, что об этом мы не подумали заранее. Биологическая часть проекта была выполнена, но состыковать ее с социально-исторической не было возможности! Достойный отчет составить всегда можно, но от себя-то неудачу не спрячешь. Я взял день отдыха и пошел в лес думать. Неожиданно возникла мысль: почему засеки устраивались здесь, а не на 500–1000 км южнее – там, где географически начинается лесная зона? Что произошло с лесом? Почему за время татаро-монгольского ига лес вместо того, чтобы, как ему было положено по тогдашним климатическим условиям, наступать на юг со скоростью десять метров в год, он отступал на север со скоростью нередко десятки километров в год? Что его двигало? Задумавшись – заблудился. А голову сверлит четверостишье из шекспировского Макбета: Будь смел, как лев. Никем и никаким Только кажется, что ученый мыслит оригинально. Ничего подобного. Его мысли движутся по проторенной задолго до него колее, которая начинает создаваться на школьной скамье, потом – вузовской, потом углубляется освоением достижений великих предшественников. Эта колея глубока, как та, в которой не на один десяток сантиметров остались следы в камне от колес со стандартным расстоянием друг от друга еще с эпохи Рима, например, что видели не так многие – на Аппиевой дороге или, что видели многие – в Крыму на дороге к крепости Чуфут-кале. Эта колея не дает отклониться ни вправо, ни влево. И не потому за отклонение – расстрел, но потому отклонение невозможно, немыслимо. Нужна колоссальная встряска, что мысль ученого была выброшена из накатанной колеи. Козельск до революции переходил из одной губернии в другую, а после – из одной области в другую. В переходах терялись некоторые документы и, наконец, во время эвакуации в Великую Отечественную архив бесследно исчез. Отсутствие архива в древнейшем городе было равносильно неожиданному цунами, выбивающему мысль из привычной колеи. До поздней ночи искал дорогу на лесной кордон. Мысль, блуждающаяся по бездорожью, набрела на гипотезу, которая естественно не рассматривалась нами раньше. Наш проект был по России. В российской исторической колее для Золотой Орды места не было. Там Русь – сама по себе, Орда – сама по себе. В географической колее ситуация иная: был единый вмещающий ландшафт и для России и для Орды. В двух словах гипотеза была такой: до социально-экологического кризиса в лесах Северо-Восточной Руси имел место таковой в южнорусских степях. При дальнейшем рассмотрении гипотеза подтвердилась и оказалась чрезвычайно креативной. Она объективно требовала изменить характер, масштабы и направленность исследовательских работ, что было невозможно по данному проекту, который тоже не мог выйти уже из своей заложенной заранее и утвержденной колеи. Когда проект был завершен, все отчеты сданы и приняты, мы безуспешно подавали заявки на исследование по Золотой Орде. Безуспешность обусловила написание необычной для научной практики книги. Не по результатам исследования, а как развернутую заявку на исследование с констатацией некоторых сущностных положений и заостренным акцентированием дискуссионных моментов. После того как книга была опубликована, возникло ложное подсознательное убеждение, что дело сделано. Одновременно с заявками по Орде, мы подавали и по России, которые получали "добро". Новые проекты занимали время и силы и занимают до сих пор. А разработка гипотезы предоставлена тем, у кого возникнет соответствующее желание. А таковое возникает. Так, одна из идей книги постепенно начинает воплощаться в жизнь известным археологом, сотрудником Эрмитажа Марком Григорьевичем Крамаровским, который написал книгу "Золотая Орда как цивилизация". Можно надеяться, что и другие идеи найдут своих разработчиков. Послесловие
Концептуальной основой всего, о чем говорилось выше, являются фундаментальные положения социоестественной истории, базирующейся на общей теории систем, согласно которым общество рассматривается не как механизм, а как организм. Механистический метод анализа в конечном счете сводится к объяснению действия целого, исходя из действия частей. "Грубо говоря, это такое мировоззрение, которое утверждает, что целое является суммой его частей... Прямой противоположностью механистического мировоззрению является мировоззрение, которое считает "целое" отправной точкой исследования. Согласно этому мировоззрению, исходными являются законы, управляющие поведением целого. В той степени, в какой нас интересует поведение частей, мы пытаемся вывести его из законов, управляющих поведением целого". Исследование системы как нечто целого, императивно требует изучать прежде всего взаимодействия различных аспектов природы и общества [Берталанфи, с.24]. Общество с позиций общей теории систем рассматривается как живой организм, а "характерные свойства живых организмов, например, стремление к сохранению состояний подвижного равновесия, принцип эквифинальности (достижение конечных состояний независимо от начальных условий), совершенно очевидная целеустремленное поведение организмов и т.д., следует выводить из общих свойств открытых систем". Система тем более организована, чем больше у нее возможностей противодействия возмущениям на пути достижения целей. Общество – сложная самоорганизующаяся система, т.е. изменяющаяся от неупорядоченности к порядку таким образом, что ранее не связанные или слабосвязанные ее части становятся более взаимосвязанными, сама же система самосовершенствуется от плохой организации к хорошей, к устойчивому подвижному равновесию [Берталанфи, с.35–44]. Любой организм имеет цели и достигает их. "Цель в общем смысле – это просто некоторое конечное состояние, к которому стремится система в силу своей структурной организации" [Берталанфи, с.9]. Главная цель любого организма – это сохранение самого себя. Далее, в естественных науках имеется возможность воспринимать мир таким, каким мы его обнаруживаем. В истории общества мы "обнаруживаем" не реальный мир людей и природы, но отражение его поведения в письменных источниках, созданных людьми, которые не являются объективными, а субъективны потому, что деяния людей субъективны, и свидетельствах природы в тех случаях, когда прошлое нашло отражение на ней. Поэтому в социоестественной истории создается вовсе не фотография действительности, но лишь ее модель, право на жизнь которой определяется степенью приближения к действительности. После такой краткой теоретической преамбулы, попробуем подвести итоги нашего рассмотрения эволюции большой системы – российского суперэтноса и государства в одном и том же вмещающем ландшафте в XIV–XVI вв. Исходя из вышеприведенных основных и ряда других теоретических положений, государство имеет цель совершенствовать общественный организм, заключенный в ее пределах, в направлении самоорганизующейся системы, т.е. такой, в которой движение от неупорядоченности к порядку, к большей взаимосвязанности частей происходит автоматически. Империя – государство, объединяющие разные народы, имеющие разную культуру, экономику и инфраструктуру, в единое целое. Система может быть равно эффективной если руководится из одного центра (унитарное государство) или децентрализована (федеративное государство). Каждый из типов систем имеет свои достоинства и недостатки. Достоинства централизованной системы – способность концентрации сил, ресурсов и быстрой ответной реакции на негативное воздействие, недостатки – в сильном влиянии на все общество плохих решений, принятых в центре. Гибель центра – нередко гибель всей системы. Золотая Орда – первое государство, возникшее на основной территории будущей Российской империи, объединившее все основные народы российского суперэтноса. Каким было это государство? Попробуем и взглянуть на феномен глазами современного человека. Прежде всего вдумаемся: что значит стандартная формулировка "Русь в вассальной зависимости от Золотой Орды"? Это значит, что одна часть государства, находится на особом положении. А другие части, например, Волжская Булгария, Хорезм, Северный Кавказ – не в вассальной зависимости? Не в такой, ответит историк. Но если даже одна часть на особом положении, то это государство, говоря современным языком, не унитарное, а конфедеративное. В мире средневекового насилия, где главным насилием было преследование иноверцев, центральная власть этого государства, хотя могла, никогда не навязывала подданным какую-то одну религию, т.е. говоря современным языком, представляла подданным пользоваться правом идеологической свободы. Более того, охраняла эту свободу политическими и экономическими законодательными актами. Не преследовала рост русских монастырей, не облагала налогами священнослужителей. Более того центральная власть защищала не только иноверцев, но и иностранцев. Служба в государственном аппарате, как в центральном, так и на местах, не ставилась в зависимость ни от вероисповедания, ни от этнического происхождения. Частями империи руководили представители местных традиционных элит, хотя их выбор контролировался центральной властью. Оплату обществом центрального аппарата управления не только в период расцвета, но даже упадка Золотой Орды нельзя признать чрезмерной, угнетающим экономически население. В противном случае не появилось бы по большей части на "голом" месте более ста городов в степи, а население русских лесов не возросло бы настолько, что почти все леса были сведены под пашню и сразу после освобождения от ига пришлось принимать закон, регулирующий земельные отношения – индикатор дефицита пашни. В Западной Европе того времени наблюдается нечто противоположное: ярко выраженная демографическая стагнация. Однако факт: Золотая Орда в период расцвета – по-видимому, самое свободное и отличающееся высоким уровнем жизни населения степной зоны, богатое государство Европы не выдержало испытание временем. В ее центральной части не успел сложиться системообразующий этнос, вбирающий в себя представителей всех народов империи. Хотя материальная культура была высокой, самосознание общества не достигло уровня, когда начинается устойчивый процесс саморазвития городов, а в них промышленности, торговли и инфраструктуры: в эпоху расцвета степные города создавались по ханским приказам. Наконец, это общество оказалось не достаточно интеллектуально развитым, чтобы не спровоцировать хозяйственной деятельностью экологический кризис, масштабы которого еще предстоит выяснить, но который, видимо, сломал государство. И возможно, самое главное: могло ли на больших просторах России долго продержаться не унитарное государство, система, не столько руководимая из одного центра, сколько из многих? История показывает, что Российская империя оказалась более крепким образованием, и что стояло это государство уже принципиально иных основах, выраженных, прежде всего, в известной формуле триединства Самодержавие – Православие – Народность. С самого начала России конфедерация, как форма правления, была исключена. Уничтожена относительная политическая свобода Новгорода, Пскова, удельных княжеств. Страна делилась на уезды, затем на губернии. Лишь с завоеванием Центральной Азии во второй половине XIX в. там сохранялись некоторые элементы местного самоуправления. Долгое время продолжались гонения на представителей иных конфессий. Даже когда они прекратились, социальная мобильность открывалась только с принятием российским подданным православия. Впоследствии, территориальная мобильность, возможность получения образования в государственных учебных заведениях и служба государству на высших должностях дозволялись лишь христианам. Не было равенства народов. Были подданные империи первого сорта – православные славяне – русские, малороссы (украинцы), белорусы и все другие – инородцы. Если бы не XX век с его революциями, гражданской войной, созданием и развалом СССР, поиском иных форм существования, можно было бы сделать вывод, что специфика большого государства в российском вмещающем ландшафте заключается в необходимости руководства из одного центра, концентрации в этом центре всех сил и ценностей, унитарности, унификации, ограничении гражданских свобод, как условия выживания специфической российской общественной системы. Об авторе
 Кульпин-Губайдуллин Эдуард Сальманович Кандидат экономических наук (1975), доктор философских наук (1992), профессор по кафедре истории (2004). Главный научный сотрудник Института востоковедения РАН, главный редактор научно-методической серии «Социоестественная история» (с 1993 г. в свет вышло 35 книг) и журнала «История и современность» (с 2005 г.), организатор ежегодной международной конференции «Человек и природа. Проблемы социоестественной истории» (в 2010 г. — 20-я конференция). Председатель Научного совета по проблемам социоестественной истории, член Научного совета Президиума РАН по цивилизациям. Автор более 200 научных публикаций, в том числе 12 книг.
С начала 1980-х гг. работал над проблемами взаимоотношений человека и природы, развивая теорию и практику новой научной дисциплины на стыке гуманитарных и естественных наук — социоестественной истории, объектом изучения которой является триединство: природа—хозяйство—ментальность. С начала 1990 г. являлся руководителем и участником ряда многолетних коллективных проектов РФФИ, РГНФ и Института востоковедения РАН, в которых совместно работало более трех десятков специалистов, как гуманитариев — историков, социологов, экономистов, так и естественников — психологов, климатологов, биологов. Научную работу сочетал с педагогической, будучи профессором Московского физико-технического института и Университета культуры. По результатам исследований периодически читал спецкурсы в МГУ и других вузах Москвы. |
|||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||