|
Отрывок из вступительной статьи
 ГОРОД МОСКВА С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО СЕРЕДИНЫ XVIII ВЕКА Ландшафтная ситуация, предопределившая формирование плана Москвы, была типична для древнерусских городов. Ядро города – детинец, известный в Москве под названием Кремль (в летописях упоминается с 1330 г.), возник на крутом мысу у впадения реки Неглинной в Москву-реку, на Боровицком холме. К востоку от него рос посад. Рано начало осваиваться и правобережье Неглинной – Занеглименье, что показали раскопки на Манежной площади. Но город рос не из одной точки: его структура с самого начала была полицентрической. Он был неразрывно связан с природным окружением, его планировка изначально во многом предопределялась рельефом местности, что обуславливалось не только традиционной дисперсностью расселения и дробностью дворовой застройки, но и вполне осознанным стремлением строителей как можно лучше вписаться в природу, найти подходящее место, верную ориентацию, надежную защиту для своих сооружений. Тут сказывалось пантеистическое мировоззрение человека древности, согласно которому элементы ландшафта одушевлялись, наделялись определенным образным зоо- и антропоморфизмом, человек жил среди них, внимательно присматриваясь к их характеру и состоянию, всячески задабривая и заклиная обитавших в них духов, он выявлял и закреплял более или менее капитальными постройками ключевые точки рельефа. Так из века в век шло освоение территории Москвы. Археологические исследования свидетельствуют о том, что бассейн реки Москвы обживался человеком еще в каменном веке (неолитические стоянки в районе Крутиц, Коломенского, Алешкина, Щукина, Серебряного Бора, Троице-Лыкова; отдельные находки в Зарядье, у Покровских ворот, у Крымского вала, на Театральной площади). Обнаружены на территории Москвы и археологические памятники бронзового века – фатьяновской культуры II тыс. до н.э. (в Кремле, на Красной площади, у Покровских ворот, на Сивцевом вражке, в Дорогомилове, на Воробьевых горах, в Андрониковом монастыре, в Давыдкове, Зюзине, Алешкине, Тушине и других местах). Целая сеть поселений в среднем течении Москвы-реки сложилась с приходом на смену бронзовому веку железного (середина I-го тысячелетия до н.э.). В это время произошло изменение климата, которое привело к смене степных ландшафтов лесными (в эпоху бронзы лесостепь доходила до Верхнего Поволжья и берегов Финского залива). Изготовление железных орудий позволило перейти к пашенному земледелию, что стимулировало появление большого числа оседлых поселений. Более тысячи лет (с VII–VI вв. до н.э. по VI, а в ряде случаев VIII и даже IX вв. н.э.) просуществовала в этих местах дьяковская культура, названная так по первому раскрытому городищу вблизи подмосковного села Дьяково (ныне на территории Москвы в районе Коломенского). Городища и селища этой дославянской археологической культуры были обнаружены у Воробьевых гор, в Тушине, Кунцеве, Филях, на реке Сетуни, в Нижних Котлах. На Боровицком холме тоже найдены следы дьяковской культуры, но только раннего периода (IV–III вв. до н.э.). Можно предположить, что бывшее здесь поселение пострадало от оползня, произошедшего в результате подмывания берега Москвой-рекой, о чем свидетельствует наличие в этом месте старицы, отделенной от нового речного русла островом. В XI–XIII вв. на той территории, которую занимает в настоящее время Москва, возникло гнездовье уже древнерусских, а именно вятичских градов и сел, расположившихся по берегам Москвы-реки и ее притоков: Яузы, Неглинной (или Неглинки), Сетуни, Раменки, Котловки, Чертановки, Городни (городища на Самотеке, Лыщиково, Андроньевское, Обыденское; селища Яузское, Кудринское, в Нескучном саду, Головинское, Братеевское, Зюзинское, Матвеевское, Сетуньское и др.). Свидетельством весьма плотной заселенности территории, на которой выросла Москва, служат многочисленные группы курганных могильников, датируемые теми же веками (Филевская, Матвеевская, Раменская, Очаковская, Крылатская, Тропаревская, Ясеневская, Черемушкинская, Ореховская, Борисовская, Братеевская, Коньковская, Деревлевская, Чертановская, Царицынская и др.). Общее число древних поселений на территории современной Москвы (в пределах МКАД) достигало сотни. Москва формировалась как центр родо-племенной общности, и это было типично для многих древнерусских городов, во всяком случае, тех городов, которые издавна являлись столицами земель, а позже уделов древней Руси. Таким образом, обширная территория, занятая ныне Москвой, была исстари освоена человеком, хорошо знавшим все выгоды и неудобства данного места: речные и сухопутные пути, прибрежные кручи и низины, плодородие почв и пригодность их для строительства, богатства окружающих лесов. По берегам рек и речушек возникали села, своей пространственностью, мягкостью очертаний контрастировавшие с подчеркнуто замкнутыми, компактными, поднятыми на вершины холмов и обнесенными земляными валами и бревенчатыми стенами градами, или детинцами, которые служили общинными центрами, совмещавшими в себе оборонительные, властные и культовые функции. Был ли град на Боровицком холме изначально главным центром всего москворецкого гнездовья, или он выделился после того, как здесь обосновался ростово-суздальский князь Юрий Долгорукий? И.Е.Забелин, анализируя природно-географическую ситуацию, в условиях которой зарождалась Москва, высказывал некоторое недоумение, что центр города утвердился не в самом выгодном месте с точки зрения контроля над речными путями. По его мнению, естественнее было бы ожидать развития города либо на Сходне, либо на Яузе, которые связывали Москву-реку с бассейном Клязьмы, поскольку речка Неглинная имела сугубо местное значение. Однако надо признать, что древнерусские города своим существованием бывали обязаны не столько активности торговых связей, сколько благоприятным для жизни условиям, наличию плодородных земель и надежной защищенности. Град на Боровицком холме не был непосредственно связан со сходненским и яузским речными путями, но он занял одно из центральных мест среди поселений бассейна реки Москвы. Причем самим расположением на крутом повороте главной в здешней местности реки, на тридцатитиметровом берегу, широко открытом к пойменным далям, он с определенностью заявлял о своей доминирующей градообразующей роли. Совершенно естественно, что именно он стал называться по имени Москвы-реки и что именно здесь Юрий Долгорукий имел свой двор. Тогда это был еще небольшой город, крепостное ядро которого занимало площадь всего в несколько гектаров. Есть основания предполагать вслед за Н.С.Владимирской (Шеляпиной), что на рубеже XI–XII вв. град на Боровицком холме был двухчастным. Меньшая его часть, занимавшая самый мыс холма, обращенный к устью реки Неглинной, имела размеры около 130–80 м и служила, вероятно, общинным центром, детинцем, где предположительно в конце XI – середине XII вв. была построена церковь Рождества Иоанна Предтечи – по преданию, первая на Москве. Возле этой первой и "передней" в мысовой части города церкви до 1326 г. располагался двор, где останавливался митрополит "всея Руси" (глава русской церкви того времени), посещая Москву, что подтверждает ее высокий статус. Даже если эта церковь была совсем маленькой и простой по форме, ее можно по праву назвать архитектурной доминантой, господствовавшей в панораме тогдашней Москвы. Так заявляло о себе градостроительное мастерство московских зодчих, оставшихся, к сожалению, безымянными. Вторая, большая укрепленная часть города того времени занимала более высокую округлую площадку Боровицкого холма, ограниченную с востока оврагом (150–200 м). На этой территории археологами обнаружены жилые и хозяйственные срубы, огороженные частоколами дворы, мостовая из деревянных плах, а также богатый феодальный некрополь, на котором, по-видимому, в конце XI–XII вв. была сооружена деревянная церковь, предопределившая местоположение каменного Успенского собора. Это местоположение не случайно – оно тщательно выбрано на рельефе: на маковице, или гребне береговой гряды, откуда начинается линия водораздела между реками Москвой и Неглинной. В середине XII в. Юрий Долгорукий осуществил целый ряд крупных по тем временам градостроительных работ в своей Ростово-Суздальской – "Залесской" земле. Именно тогда, в 1147 г., на страницы летописей попала Москва. Очевидно, здесь был княжеский двор, позволивший устроить официальный прием. Юрий Долгорукий пригласил сюда новгород-северского князя Святослава с сыновьями Олегом и Владимиром и "ту много чти их Юрьи, и дарив, отпусти". В 1156 г. по повелению Юрия Долгорукого Москва получила новые укрепления, расширившие ее территорию в восточном направлении. Статус Москвы заметно возрос, хотя тогда не был заложен каменный собор (во всяком случае, о нем нет никаких известий), да и по времени обновление ее крепости пришлось на самый конец градостроительной деятельности Юрия Долгорукого (когда он уже перешел на киевский стол), после того, как были возведены укрепления Переяславля-Залесского, Юрьева-Польского (1152) и Дмитрова (1154). Уже давно было отмечено, что Юрий Долгорукий не мог в 1156 г. лично заниматься строительством Москвы. Предполагается, что отца замещал здесь сын – Андрей, прозванный в дальнейшем Боголюбским и прославившийся своей строительной деятельностью во Владимире, превращенном им в столицу. Однако в периферийную Москву мог быть послан кто-то из младших сыновей князя или наместник из числа бояр. Доверенным лицом Юрия Долгорукого мог выступать легендарный московский боярин Стефан Кучка, чьи сыновья потом стали приближенными Андрея Боголюбского и его же убийцами. Но так или иначе, строительство города велось по повелению князя и от его лица. Князь был "устроителем" своей земли. Мастера исполняли заказ, проявляя свое умение, но не претендуя на авторство в нашем понимании этого слова, ибо они лишь воплощали в конкретных земных условиях предустановленный образец, указанный князем, а по идее – ниспосланный Господом. Укрепления Москвы 1156 г. были искусно выполнены из ограненных бревен с применением своеобразной крюковой конструкции, рассчитанной на то, чтобы удержать от сползания внешние нижние ряды бревен. Это было важно ввиду того, что крепостные стены представляли собой дерево-земляные сооружения, как было принято в домонгольское время, то есть составлявшие их рубленые клети заполнялись землей и к тому же устанавливались на кромках береговых откосов, то есть трактовались как непосредственное продолжение и венчание самого кремлевского холма. Может быть, в это время был укреплен деревянными конструкциями и весь южный береговой склон холма, грозивший оползнями. Во всяком случае, позже в мысовой части Кремля такие укрепления делались. В XVI в. они назывались "Зарубом", или "Взрубом". Крепостная стена Юрия Долгорукого, по-видимому, объединила обе части прежнего поселения. Образовавшаяся грушеобразная форма плана города следовала, в основном, конфигурации природного рельефа, хотя и несколько выравнивала его. С юга и северо-запада границы крепости определялись бровками рек Москвы и Неглинной. До недавнего времени считалось, что с восточной стороны крепость 1156 г. защищалась рвом, обнаруженным на Ивановской площади, который переходил в овраги, спускавшиеся с Боровицкого холма. Однако появились новые археологические данные, вынуждающие пересмотреть эту точку зрения. В первую очередь имеются в виду обнаруженные в 1988 и 1991 гг. в восточной части нынешнего Кремля княжеские клады, зарытые при нашествии Батыя. Их не могли прятать в неукрепленных местах. Кроме того, во дворе здания бывшего Сената (ныне резиденции Президента России) при земляных работах 1996 г. обнаружен домонгольский культурный слой. Поэтому напрашивается мысль о том, что крепость Юрия Долгорукого заметно превзошла по размерам докняжеский город. Может быть, она получила с восточной стороны предградье, но не исключено, что здесь располагались лишь пригородные дворы, конечно, укрепленные (как это было, например, во Владимире до возведения валов Нового города Андреем Боголюбским, когда дворы Владимира Мономаха и Юрия Долгорукого стояли на подступах к "Печернему городу"). О расположении княжеского двора возле Фроловских (с 1657 г. – Спасских) ворот свидетельствует не только один из вышеупомянутых кладов, но, в известной мере, и тот факт, что впоследствии вдовой Дмитрия Донского Евдокией на этой, вероятно, издавна княжеской земле был основан Вознесенский монастырь. На территории крепости Юрия Долгорукого, наряду с остатками срубных строений, найдены дренажные устройства в виде канав и долбленых бочек без дна, врытых в углах построек, вымостки из мелкого булыжника, мостовая из челюстей и плоских костей крупного рогатого скота. Обнаружен целый ряд фрагментов деревянных мостовых из круглых бревен и плах, уложенных по лагам. Видимо, уже в то время основной узел городских улиц сложился в районе Соборной площади, где археологическими разведками установлено наличие мощного культурного слоя с остатками деревянных строений. Возвышение города Владимира в качестве новой столицы Северо-Восточной Руси во второй половине XII – начале XIII вв. не оказало заметного влияния на развитие Москвы, которая продолжала оставаться пограничной крепостью Владимиро-Суздальского княжества. Во всяком случае, ничего неизвестно о памятниках блестящей владимиро-суздальской школы зодчества в Москве того времени. И все же, ко времени Батыева нашествия Москва была развитым городком, наверное, далеко не последним среди прочих поселений этого края. Описывая разорение Москвы 1238 г., летописец с горечью отметил, что были сожжены и "села", и "церкви божия", и "монастыри вси". Археологическое изучение территории Москвы, особенно активно развернувшееся в 1990-е годы под руководством А.Г.Векслера, позволило выявить домонгольский культурный слой на ряде участков, в частности, на Манежной площади, на улице Ильинке, на Гостином дворе, на Ваганьковском холме, во Всехсвятском проезде у Волхонки, что подтвердило достоверность летописных свидетельств об окружении городского ядра Москвы весьма древними посадами и селами. Войско Батыя подошло к Москве со стороны Коломны, которая была взята с боем: "И бысть сеча зла". Москву обороняли сын великого князя Юрия Владимир и воевода Филипп Нянок. Первого из них "татарове... руками яша", а второго – "оубиша и вся люди изсекоша и поплениша". Восстановление Москвы после ордынского нашествия велось при князе Михаиле Хоробрите. Возможно, этот князь основал деревянную церковь Михаила Архангела, расположив ее у стен на самой бровке Боровицкого холма, на месте ныне существующего Архангельского собора. Это была м\'aстерская в градостроительном отношении постановка храма. Хотя крепостные стены, проходившие в то время по береговой бровке, заслоняли объем храма при взгляде с южной стороны, особенно на ближних подступах, тем не менее его глава, увенчанная крестом, несомненно, возвышалась над ними, осеняя и освящая собой город. Обследования, проведенные в XVIII в. под руководством Д.В.Ухтомского дают основания предполагать, что чуть западнее этого храма в древности существовала ложбина – спуск к Москве-реке. Вероятно, здесь находились городские ворота (в дальнейшем им наследовали Чешковы, или Тайницкие ворота Кремля), через которые проходила дорога в северном направлении, рассекавшая территорию в будущем единой Соборной площади надвое. Церковь Архангела Михаила и церковь на маковице холма (будущий Успенский собор), таким образом, располагались каждая на своем, относительно обособленном всхолмлении, что надо признать очень характерным и традиционным для древней Руси градостроительным правилом. |