Занимаясь последнее время вопросами по более точному выяснению взаимоотношений русской старой литературы и славянских, я по ходу работ в этом направлении должен был, естественно, отклоняться часто от прямого пути в виду постепенно открывавшихся и мне доселе мало известных или вовсе неизвестных явлений и фактов в жизни славянских литератур, имевших прямое или косвенное отношение к основному интересующей меня вопросу: от правильного и более или менее ясного разумения этих фактов зависит правильное и ясное понимание тех или иных явлений и в области взаимоотношений самих славянских и русской литератур. Все это, взятое вместе, приводило часто к необходимости экскурсов в область отдельных славянских литератур, независимо от их отношений к литературе русской; число таких экскурсов по мере расширения границ основного вопроса возрастало, вносило иногда новое освещение или новые стороны в освещении самих славянских литератур, иногда открывало новые, по крайней мере для меня, факты из истории этих литератур. Это в свою очередь заставляло не жалеть времени и труда для обследования этих фактов, не считать затрату на них труда в ущерб основной теме работы. Один из таких экскурсов и показался мне Заслуживающим того, чтобы на нем остановиться; он касается непосредственного соприкосновения юго-славянских литератур с христианским Востоком, точнее – с Сирией, Палестиной и Синаем, помимо посредства – обычного – Византии. При пересмотре рукописного наследия юго-славянских и русской литератур в поисках за фактами их взаимоотношений мое внимание остановилось на ряде рукописей славянских, преимущественно сербских и болгарских, попадавших и отчасти до сих нор остающихся в упомянутых странах Востока: интересно было выяснить, когда и каким образом они туда попадали? Не скрывается ли за этим следов каких-либо более серьезных, нежели случайность, явлений взаимообщения славянских народностей и культуры Востока? На подобные вопросы наводила аналогия с Афоном, где, как известно, одна уже наличность славянских рукописей указывала на длительные и глубокие связи с ним славянского мира. Конечно, проще всеп) объяснить присутствие славянских рукописей, притом сравнительно не многих среди массы греческих и других иноязычных, случайностью в связи, напр., с паломничеством во св. землю: что не только русские, но и юго-славяне были довольно частыми посетителями св. мест Палестины, Сирии, реже Синая, – факт хорошо известный Но едва ли только этим следует объяснять наличность славянских рукописей в этих местах, как занесенных и оставленных случайно (для коренного населения Востока они не были нужны) в монастырях и церквах Палестины или Синая. Косвенным указанием на необходимость поискать иного объяснения этого явления может служить русское паломничество: удовлетворяя собственному религиозному настроению русские паломники сосредоточивали свои помыслы на этом религиозном удовлетворении и ограничивались самое большее собиранием святыни, сказаний о чудесах св. мест и "довольною милостынею": то же делали и юго-славянские паломники, как о том свидетельствуют их записи, читаемые до сих пор на рукописях, находимых в Палестине, в лавре св. Саввы, как это увидим ниже. Сюда же следует отнести то любопытное обстоятельство, что среди известных теперь нам рукописей, бывших или до сих пор находящихся на Востоке, мы до довольно позднего времени (XVII–XVIII вв.) почти не встречаем рукописей русских, а почти исключительно юго-славянские, чаще всего сербские, затем болгарские и болгаро-румынские. Объяснение этому обстоятельству, наиболее вероятное, приведу ниже. Наконец, присматриваясь внимательнее к отношениям юго-славян и румын к Палестине и Синаю в древнее время, и сравнивая те же отношения на русской почве и за то же время, при всем сходстве этих отношений мы должны будем заметить и некоторую разницу: сношения со св. землей на Руси вплоть до второй половины XVI века остаются у нас делом частной инициативы, ограничиваются чисто религиозной стороной дела, тогда как на Балканском полуострове этим отношениям рано начинают придавать более широкое, до некоторой степени государственное значение, может быть, даже эти отношения имеют характер политический, т. е. то, что можно отметить и у нас после Иоанна Грозного; но и тогда эти отношения у нас не достигали того напряжения, как на Балкане, ограничиваясь, преимущественно покровительством, ктиторством, в лучшем случае, – заступничеством за единоверцев. Эта разница в отношениях к православному Востоку между Русью и Балканскими государствами найдет свое объяснение в истории и в спою очередь отчасти поможет нам объяснить появление юго-славянских рукописей на этом Востоке и отметить любопытный факт непосредственной связи восточной культуры и юго-славянской помимо посредничества Византии. От этих общих предпосылок обращаюсь к самим фактам и начну с наиболее отдаленного пункта – с Синая. Сперанский Михаил Несторович Выдающийся отечественный филолог, этнограф, фольклорист, византолог, литературовед; академик АН СССР. Родился в Москве. В 1885 г. окончил историко-филологический факультет Московского университета. В 1889 г. сдал магистерский экзамен; в 1895 г. защитил магистерскую диссертацию «Апокрифические Евангелия»; в 1896–1906 гг. был профессором Нежинского историко-филологического института. В 1899 г. получил степень доктора за диссертацию «Из истории отреченных книг». В 1907–1923 гг. — профессор Московского университета. Один из учредителей Общества истории литературы (1910) и его председатель (с 1912 г.), заведующий отделом рукописей Государственного исторического музея (1921–1929). Член-корреспондент Петербургской академии наук (с 1902 г.). Академик АН СССР (с 1921 г.), член Болгарской академии наук (с 1926 г.).
Научные интересы М. Н. Сперанского затрагивали проблемы славяноведения, палеографии, древнерусской литературы, устного народного творчества. Ему принадлежат многочисленные работы по истории русской литературы; в некоторых из них освещались вопросы, касающиеся «Слова о полку Игореве». Одной из центральных тем исследований М. Н. Сперанского была связь древнерусской литературы с культурой Византии и славянских стран. Известность получили его работы: «Из истории отреченных книг», «К истории славянского перевода Евангелия», «Переводные сборники изречений в славяно-русской письменности», «Тайнопись в юго-славянских и русских памятниках письма» (М.: URSS) и другие. |