|
Оглавление
Введение
В настоящее время растет интерес к изучению социальных институтов. Для России это особенно понятно. Люди моего поколения присутствовали при разрушении и уходе со сцены истории одних институтов и становлении других. Перестала существовать КПСС, различные институты социализма, распределительно-административная система, были построены и сложились институты частной собственности, рынок (предпринимательство, свободная торговля, банки, биржа и др.), суд присяжных, МЧС, частные школы и университеты. Понятно, что от институтов много зависит в жизни социального организма и нашей собственной, если не все. При этом довольно быстро стало понятным, что не все институты удается построить в стране бывшего социализма. Например, независимый суд и парламент в России так и не складываются, рыночные отношения очень деформированы, институты защиты граждан и порядка (полиция, ФСБ, ОМОН и др.) не столько выполняют свои функции, сколько работают на власть и себя. "Вопреки расхожему мнению о правовой пассивности и чрезмерном долготерпении российских граждан, ‒ пишут Т. Заславская и М. Шабанова, ‒ 66% опрошенных все же предпринимали какие-то действия, направленные на восстановление своих законных прав. Однако для абсолютного большинства (73%), пытавшихся сопротивляться, они чаще всего были напрасными". Наблюдается даже своеобразный парадокс – право в современной России формируется в контексте неправовых практик. За годы реформ, отмечают те же, авторы этот контекст настолько расширился, что для большинства стал более реальным, чем само право. По данным этих авторов 42% респондентов "указали, что в современных условиях их законные права нарушаются чаще, чем до реформ. Особо неблагоприятно и важно для осмысления сути современного трансформационного процесса России то, что основными субъектами, нарушающими права граждан, являются власти разных уровней (их назвали 89% респондентов) <…> Многие исследователи выражают тревогу по поводу глубокого разрыва между административно-правовой и социокультурной составляющими российских институтов. Отмечается, что новые законы и нормы нередко остаются на бумаге, реальные же практики развиваются так, как если бы этих норм не было". Не стоит отрицать, что именно Запад, начиная с XVII столетия и Петра I, выступает для российского социума "зоной ближайшего развития", чтобы там время от времени не утверждали наши политика и правители (что мол, у нас особый путь развития, ничего общего не имеющий с западным). В частности, потому, что Россия включена в мировую экономическую систему и участвует в жизни Европы и других стран мира (туризм, торговля, культурный обмен, совместные проекты и прочее). Хотя ассимиляция западных технологий и представлений в России происходит по "принципу маятника" (то шаг вперед, то два назад), все-таки, пусть медленно, пусть с колебаниями, но мы усваиваем и осваиваем западный опыт. Достаточно указать на такие всем известные примеры, как создание российских университетов, науки, промышленности, учреждений культуры и здравоохранения. Все эти институты первоначально сложились на Западе и затем с большими усилиями и издержками были привиты на русской почве. Опять же, это не означает, что Россия просто с запозданием на два, три столетия повторяет западный путь развития. Нет, она как социальный и культурный организм развивается по-своему. Например, российский феодализм и капитализм существенно отличались от западного феодализма и капитализма, мы были пионерами строительства социализма, право и парламент только имитируются, государство и власть традиционно подавляют личность и инициативу граждан, зато последние успешно укрываются в сфере фантазии и различных формах духовной жизни. При этом я не хочу оценивать подобную жизнь как чисто негативную, поскольку она не совпадает с западной, с её либерально-демократическими, буржуазными ценностями и институтами, которые в последнее время все чаще становятся объектом критики. Здесь естественно может возникнуть вопрос: а кто вообще создает институты или они складываются сами собой? Являются ли социальные институты артефактами или это своего рода социальные организмы, которые возникают естественным образом? Существуют аргументы и "за" и "против". Вот, например, Платон явно стремился построить идеальное общественное устройство (институт государства). В "Государстве" великий философ не только мыслит проектно по отношению к общественному устройству ("Так давайте же, – говорит Сократ, – займемся мысленно построением государства с самого начала. Как видно его создают наши потребности"), но и обсуждает условия реализации такого "проекта". К последним Платон относит наличие самого проекта и соответствующих знаний (заимствованных им из других своих работ), подготовку из философов, если можно так сказать, государственных работников и реформаторов, решивших посвятить свою жизнь общественному переустройству, наконец, поиск просвещенных правителей. Как известно, ни один из проектов переустройства государства Платону осуществить не удалось. Он не нашел просвещенного правителя и не смог увлечь своими идеями свободных граждан. Не удивительно поэтому, что на склоне лет Платон с горечью пишет в "Законах": "всему указанному сейчас вряд ли когда-нибудь выпадет удобный случай для осуществления, так, чтобы все случилось согласно нашему слову. Вряд ли найдутся люди, которые будут довольны подобным устройством общества <…> Все это точно рассказ о сновидении, точно искусная лепка государства и граждан из воска!". Может быть, кто-то скажет, что неудачи Платона – дело далекого прошлого и что сегодня мало найдется таких наивных людей, которые возьмутся заниматься проектированием и переустройством государства и общества. И будет глубоко неправ. Если во времена Платона проектно-реформаторская деятельность была всего лишь идеей и замыслом, пришедшим на ум нескольким философствующим мыслителям, то сегодня – это массовый феномен и практика, особенно в нашей стране. Причем социальные преобразования сознательно, но чаще бессознательно осуществляются на самых разных уровнях социального действия, начиная от государства в целом, кончая епархией отдельного чиновника. В.Г.Федотова в книге "Модернизация “другой Европы”" пишет, что исторически Россия всегда была модернизирующей страной – от Петра I, Александра II, большевиков до нынешних реформаторов. И сегодня, отмечает Федотова, Россия не может отказаться от социальных проектов. И потом многие за Платоном создавали проекты новых социальных институтов, причем некоторые из них даже удалось создать близко к задуманному. Приведу два примера. Один удачный пример создания новых институтов или чего-то, напоминающее их, относится к средним векам и конкретно к Америке. Вот эта история. Образованию в ХV веке империи ацтеков предшествовала следующая история. В начале ХV века мехики жили в небольшом государстве. После избрания королем Итцкоатла, около 1424 года, мехики оказались перед трагическим выбором: или признать власть Максила, тирана соседнего государства, или начать против него войну. Перед угрозой уничтожения король и мехиканские господа решили полностью подчиниться тирану, говоря, что лучше отдаться всем в руки Максила, чтобы он сделал с ними все, что пожелает, а быть может, Максил их простит и сохранит им жизнь. Именно тогда слово взял принц Тлакаэлель и сказал: "Что же это такое, мехиканцы? Что вы делаете? Вы потеряли рассудок! Неужели мы так трусливы, что должны отдаться жителям Ацкапутцалко? Король, обратитесь к народу, найдите способ для нашей защиты и чести, не отдадим себя так позорно нашим врагам". Воодушевив короля и народ, принц Тлакаэлель получил в свою власть управление армией, укрепил и организовал ее, повел на врага и разбил тирана. Став после победы ближайшим советником короля и опираясь на мехиканских господ, Тлакаэлель начал ряд реформ. Сначала он осуществил идеологическую и религиозную реформу. Тлакаэлель приказал сжечь кодексы и книги побежденных текпанеков и самих мехиканцев, потому что в них народу ацтеков не придавалось никакого значения; параллельно были созданы новые версии истории и веры ацтеков, где этот народ объявлялся избранным, он должен был спасти мир, подчиняя для этой цели другие народы, чтобы питать кровью захваченных пленников Бога-Солнце. Подобно тому, как Тлакаэлель провел реформы в идеях и в религиозном культе, он преобразовал, как об этом говорит "История! Дурана", юридические нормы, службу царского дома, армию, организацию почтеков (торговцев) и даже создал ботанический сад в Оахтепеке. Прокомментирую это историческое свидетельство. Король и мехиканские господа образуют своеобразное общество: на собрании вопрос о судьбе страны они решали вне рамок государственных институтов, это было именно общественное собрание, где важно было убедить других (короля, жрецов, господ, народ – это все различные общественные образования, субъекты), склонить их к определенному решению и поступку. Но дальше формируется консолидированный субъект – король и принц Тлакаэлель, возглавившие мехиканских господ и армию и организовавшие поход против тирана. При этом важно, что социальное действие осуществляется уже в рамках и с помощью социальных институтов – армии и жрецов. Соответственно, и реформы, т. е. создание новых институтов, идут с помощью и в рамках социальных институтов. Второй, может быть, более убедительный пример, поскольку события относятся уже к более позднему времени и лучше документированы, – это замышление и реализация либеральной концепции государства и гражданского общества. Разрабатывая эти концепции (естественного права, разделения властей, парламента и прочее), Монтескье, Гоббс, Локк и разделяющие их взгляды правоведы проектируют новый тип государства, призванного стоять на страже не только порядка, но и общества и человека. Действительно, все они настаивают, что государственная власть подпадает под закон (суверен, пишет Гоббс в "Левиафане", "подчинен действию закона так же, как последний из его подданных"; народ, еще более решительно говорит Локк, остается безусловным сувереном, имея право не поддерживать и даже ниспровергать безответственное правительство); что все люди равны и свободны, что государство через систему судопроизводства должно обеспечить права человека на жизнь, свободу слова и веры, на собственность; что разделение властей, обеспечивающее систему "сдержек и противовесов", необходимо для предотвращения такого развития государственной власти, когда последняя работает только на себя, а не на общество и человека. Практическая реализация в XVIII-XIX вв. этих идей приводит не только с построению правового государства, отличительными признаками которого являются: верховенство закона, реальность прав и свобод индивида, организация и функционирование суверенной судебной власти на основе принципа разделения властей, правовая форма взаимоотношений личности и общества, но и к формированию политико-правового пространства и гражданского общества. И вот почему. Постепенно выяснилось, что общество может реализовать свои планы, лишь создав институции (силы), соразмерные государству с его аппаратом. Такими институциями и выступили политическая система и гражданское общество, складывающиеся в этот период. Но, пожалуй, больше примеров к противоположному тезису. Кто, спрашивается, создавал институт семьи, не сложился ли она сама собой? Кто создавал рынок или право? Вроде бы они появились без сознательного замышления и проектирования. Конечно, с участием людей, но роль их была иная, не проектировочная и конструктивная по отношению к институту как целому. "Социальные институты, – пишет С.С. Фролов, – появляются в обществе как крупные непланируемые продукты социальной жизни. Как же это происходит? Люди в социальных группах пытаются реализовать свои потребности сообща и ищут для этого различные способы. В ходе общественной практики они находят некоторые приемлемые образцы, шаблоны поведения, которые постепенно через повторение и оценку превращают в стандартизированные обычаи и привычки. Спустя некоторое время эти шаблоны и образцы поведения поддерживаются общественным мнением, принимаются и узакониваются. На этой основе разрабатывается система санкций. Так, обычай назначать свидание, будучи элементом института ухаживания, развивался как средство выбора партнера. Банки ‒ элемент института бизнеса развивались как потребность в накоплении, перемещении, займах и откладывании денег и в результате превратились в самостоятельный институт. Время от времени члены общества или социальной группы могут собирать, систематизировать и давать легальное подтверждение этим практическим навыкам и образцам, в результате чего институты изменяются и развиваются". И.А. Шмерлина тоже указывает, что институты можно понять как стихийно сложившиеся, "в конечном счете ‒ лингвистические практики, опирающиеся на биологически укорененную предрасположенность человека к символическому поведению. Фактически, это делает возможным говорить об институциональных структурах как о врожденных программах поведения, что, собственно, и утверждается в концепции Дж. Сёрля". Не стоит продолжать примеры, мысль ясна. По сути, я начал анализ понятия и концепций института, без которых вряд ли можно решить современные проблемы, стоящие по поводу институтов. Продолжим этот анализ более систематически, предварительно обсудив подход к анализу институтов. Об авторе
Российский философ, методолог и культуролог. Родился в Москве в 1937 г. Доктор философских наук, профессор, действительный член Академии педагогических и социальных наук. Работает в Институте философии РАН. Член редколлегии журналов "Мир психологии", "Философские науки", "Политика и общество". Один из первых учеников Г. П. Щедровицкого и активный участник Московского методологического кружка, а сейчас методологического движения. Начиная с середины 1970-х гг., развивает свое направление методологии, основанное на идеях и принципах гуманитарного подхода, семиотики и культурологии. Путь В. М. Розина в философию был не совсем обычным. Философское образование он получил в процессе самообразования и участия в семинарах Московского методологического кружка. Для большинства его работ характерны высокая методологическая культура, глубокое знание материала, изощренность в теоретических построениях. При всем том, пишет он предельно ясно и понятно. Автор более 400 научных публикаций, в том числе 44 книг и учебников, среди которых: "Философия образования" (1999), "Типы и дискурсы научного мышления" (URSS, 2000, 2012), "Культурология" (1998–2004), "Эзотерический мир: Семантика сакрального текста" (URSS, 2002), "Этюды по социальной инженерии: От утопии к организации" (URSS, 2002), "Личность и ее изучение" (URSS, 2004, 2012), "Психология: наука и практика" (2005), "Методология: становление и современное состояние" (2005), "Мышление и творчество" (2006), "Любовь в зеркалах философии, науки и литературы" (2006), "Проникновение в мышление: История одного исследования Марка Вадимова" (URSS, 2006), "Демаркация науки и религии: Анализ учения и творчества Эмануэля Сведенборга" (URSS, 2007), "Беседы о реальности и сновидения Марка Вадимова: Методологический роман" (URSS, 2008), "Визуальная культура и восприятие: Как человек видит и понимает мир" (URSS, 2009), "Особенности дискурса и образцы исследования в гуманитарной науке" (URSS, 2009), "Феномен множественной личности: По материалам книги Дэниела Киза “Множественные умы Билли Миллигана”" (URSS, 2009), "Психика и здоровье человека" (URSS, 2010), "Традиционная и современная философия" (URSS, 2010), "Метаморфозы российского менталитета: Философские этюды" (URSS, 2011), "Введение в схемологию: Схемы в философии, культуре, науке, проектировании" (URSS, 2011), "Техника и социальность: Философские различения и концепции" (URSS, 2012). |
|||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||